Алая Завеса. Наследие Меркольта - Роман Александрович Покровский

лет.

– Как всё было? Из-за чего он устроил террористический акт и зачем убил Ривальду Скуэйн?

Лицо Уэствуда было напряжено. Юлиан прочитал в его глазах полное непонимание и отрицание малейшей вероятности того, что всё произносимое – правда.

У Юлиана было то же ощущение, только он был на другой стороне баррикад, и восприятие действительности было совершенно противоположным.

– У меня есть газетная статья на эту тему. Сейчас сам всё увидишь.

Глесон осторожно поставил чай на стол и направился в сторону своего сейфа. Порывшись там, он вытащил выпуск «Экспресса Свайзлаутерна», зачитанный и замасленный, и протянул Юлиану.

Тот неуверенно взял газету. Искать нужную статью не пришлось – всё самое интересное было расположено на первой же полосе.

Четверть страницы занимала крупная фотография Феликса Зальцмана. Юлиан никогда ранее не видел этого человека – он не сомневался в этом. Бывший комиссар ничем не был похож на Сорвенгера – это была его диаметральная противоположность. Белые волосы, округлый тип лица и тонкая полоска усов не напоминали настоящего виновника даже приблизительно.

«Экспресс Свайзлаутерна» никогда не славился достоверностью. Но то, что Юлиан видел, было перебором даже для них. Он мельком пробежался по тексту, не надеясь увидеть там ничего интересного. История, рассказанная газетой, подозрительно напоминала ту, которую Юлиан озвучил в интервью Магдалене Хендрикс. Было только одно отличие, пусть и самое принципиальное – имя виновника торжества.

Обычно такие имена берут себе звёзды шоу-бизнеса или актёры большого кино – для звучности и придания яркости образу. Подобная фальшь только усиливала чувство неестественности происходящего.

– На фоне большой загруженности герр Зальцман начал страдать расстройством личности, – пояснял Уэствуд. – Маниакально-депрессивный психоз усиливался до тех пор, пока он не начал убивать. В один момент Зальцман решил взорвать главную достопримечательность нашего города, и одному Богу известно, какие мотивы им тогда двигали. Покойная Ривальда Скуэйн смогла разоблачить его, но предотвратить преступление у неё не вышло. Она смогла спасти тебя и Пенелопу Лютнер, но во время взрыва погибла. Как и Феликс Зальцман.

– Так он мёртв? Он не отправился в Хьормурд?

– Я могу проводить тебя на его могилу, чтобы ты поверил.

– Какая чушь… А я? Что я делал на этой крыше?

– Ты был приманкой для Ривальды Скуэйн. Она сознательно делала вид, будто подозревает тебя для того, чтобы виновный выдал тебя. План сработал. Скажем ей за это спасибо и почтим её память.

Ровно так, как Юлиан рассказывал Магдалене. Справедливости ради, это не делало её подозреваемой. Юлиан официально считался заложником ещё до того, как преступления Сорвенгера загадочным образом были забыты.

– Как вы можете ничего не помнить, мистер Глесон?

– Я помню всё как вчерашний день. И, думаю, не забуду даже тогда, когда окажусь в старческом маразме.

– Почему я помню совершенно другие события?

– Это невозможно, Юлиан.

– Как вы можете считать это невозможным, если я прямо здесь и сейчас утверждаю обратное? По-вашему, я сошёл с ума?

– Ты не сошёл с ума, – ответил Уэствуд и забрал газету у Юлиана. – Я думаю, тебе стоит пообщаться…

– С Грао Дюксом?

– Грао Дюкс мёртв.

– Хоть что-то в этом городе осталось неизменным.

У Юлиана было одно логичное объяснение происходящему – он спит. Сны бывают разными – приятными и кошмарными, реалистичными и не очень, но то, что он видел сейчас, было новым, ранее неизученным типом сновидений.

– Тебе не стоит так много нервничать.

Попытки Уэствуда привнести спокойствие возбуждали Юлиана ещё сильнее.

– Полагаю, Густав Забитцер тоже всё ещё мёртв? – спросил он.

В сложившейся обстановке было необходимо проверять любую информацию.

– Мёртв.

– Вы нашли оружие, из которого в него стреляли?

– Нет, – неловко ответил Уэствуд.

– Кольт Уокер, – выпалил Юлиан.

– Уокер? – удивился Уэствуд. – Я не большой знаток оружия, но мне кажется, что у этого револьвера слегка другой калибр.

– Это эксклюзивная модификация для отстрела оборотней. Не собираюсь никого обвинять, но буквально недавно один экземпляр был куплен Людвигом Циммерманом. Если, конечно, такой человек существует в этом обновлённом мире.

Глесон вскочил с места, едва не расплескав чай.

– Откуда у тебя эта информация?

– Получил от Ганса Сорвенгера на днях. Простите, что не сказал сразу. А как ваши успехи? Продвинулись вперёд?

Судя по всему, Уэствуду было стыдно отвечать на этот вопрос. В душе Юлиан легонько порадовался.

– Ганс Сорвенгер, говоришь? – спросил инспектор. – Ты уверен?

– Что, он тоже перестал существовать?

– Брось поясничать. Ганс Сорвенгер продал коллекционный кольт Людвигу Циммерману, который, на секундочку, помощник мэра. Я правильно тебя понял?

Юлиан изначально планировал придержать эту новость втайне, потому что не было никаких доказательств её правдивости. Но теперь, когда большая часть была сказана, отпираться было поздно.

– Со слов Ганса Сорвенгера, – поправил Юлиан. – Я был у него и показал фотографию пули. Возможно, будь я полицейским, как вы, он бы рассказал мне больше.

– Я непременно навещу его.

– Я не хочу быть тем, кто обвиняет помощника мэра в убийстве.

– Никто его ещё не обвиняет. Но я обязан проверить.

Уэствуд вытащил из-под стола блокнот, который, судя по всему, служил ему в качестве ежедневника, и что-то там отметил. У Юлиана не возникло никакого желания подсмотреть. Он и без этого догадывался, что Глесон включил в список ближайших планов посещение продавца антикварных безделушек. Наверное, память стариков имеет свойство ухудшаться, и это провоцирует использовать «резервный носитель».

– С тобой точно всё в порядке? – спросил Глесон. – Отвезти тебя домой?

– Нет, я поеду к Сорвенгеру и спрошу его о брате. Уж он-то должен пролить свет на случившееся.

– Ничего не случилось.

Головой Юлиан понимал, что ни Уэствуд, ни Гарет не виноваты в том, что не помнят Якоба Сорвенгера. Но разве можно было переубедить горячее юношеское сердце, которое всё ещё надеялось, что это глупый розыгрыш?

– До свидания, мистер Глесон.

– Шёл бы ты лучше домой. Время уже позднее.

Он постучал пальцем по наручным часам.

– Это не займёт много времени.

Юлиан демонстративно улыбнулся и вышел из кабинета.

Он не знал, какие отношения были между братьями Сорвенгерами. Не догадывался, дружили ли они в детстве. Не было предположений, поссорились ли они когда-то или вражда друг к другу была у них в крови. Вполне возможно, они и вовсе состоят в сговоре.

Всё плохое, что случилось с Юлианом в этом году, началось именно с появления в городе Ганса Сорвенгера. Банальные совпадения, несмотря на кажущуюся порой потрясающую неестественность, в природе встречались довольно часто. Юлиан предпочитал верить в это – математика редко врала, но он так же не отрицал, что существует и нечто большее, чем статистика.

Частота, с которой Юлиан начал посещать Сорвенгера-младшего,