Каникулы Рейчел - Марианн Кейс

– Не случайно? – удивилась я.

– Подумайте сами, – сказала она. – Мне кажется, вы пережили… некоторое потрясение вчера на группе…

Да?

– …и ваш организм постарался отвлечь вас от душевной боли, предложив вам взамен физическую. Потому что физическая боль, безусловно, не так мучительна.

– Вы хотите сказать, что я все это себе придумала? – вспылила я. – Пойдите спросите у врача, он вам расскажет…

– Я вовсе не хочу сказать, что вы притворялись.

– Но тогда что же…

– Я хочу сказать, что ваше нежелание посмотреть со стороны на себя и свою прошлую жизнь столь велико, что ваш организм помогает вам, подсовывая другие поводы для волнения.

Господи боже мой!

– Мне надоело все истолковывать и объяснять, – злобно проворчала я. – У меня заболел зуб, вот и все. Дело большое!

– Вы сами спросили меня, почему зуб заболел именно сейчас, – мягко напомнила Марго.

Оставшуюся часть пути мы проделали молча.

В Клойстерсе меня встретили так, как если бы я отсутствовала несколько лет. Почти все, кроме разве что Эймона и Анджелы, забыли про свой ланч и закричали: «Она вернулась!» и «Рейчел, дорогая, мы так скучали!».

В честь моих зубных мучений Кларенс освободил меня от посудной повинности. Это напомнило мне то чудесное детское чувство, когда нас отпускали с уроков домой, потому что в школе прорвало трубы. Но даже радость освобождения от чистки кастрюль не могла сравниться с блаженством, которое я испытала, когда меня обнял Крис.

– Добро пожаловать домой, – проворковал он. – А мы-то уже считали тебя погибшей.

Во мне созревали и лопались маленькие пузырьки счастья. Должно быть, он уже забыл, как я вчера в ответ на его советы презрительно закатывала глаза.

Меня засыпали вопросами.

– Ну, как там, на воле? – спросил Сталин.

– Ричард Никсон – все еще президент? – поинтересовался Крис.

– Ричард Никсон – президент? Этот молокосос? Когда я поступил сюда, он был еще сенатором.

– Что вы несете? – с отвращением проговорила Чаки. – Этого Никсона уже давно нет. Уже годы прошли с тех пор, как…

Она осеклась. Юный Барри, давясь от смеха, делал ей знаки.

– Шутка! – сказал он. – Понимаешь, шутка? Ха-ха-ха. Посмотри слово «шутка» в словаре, сонная тетеря!

– А-а… Никсон, – ошалело произнесла Чаки. – Что это со мной? Дермот придет сегодня, и я не в себе…

Кажется, она готова была заплакать.

– Эй, успокойтесь, мисс! – сказал Барри, поспешно ретируясь. – Вы – вовсе не сонная тетеря, я пошутил.

В комнате воцарилось напряженное молчание. Наконец лицо Чаки просветлело. Когда на нашем небосклоне снова стало ясно, я развлекла общество рассказами о том, как побывала под ножом эскулапа.

– Каналы? – фыркнула я. – Ничего страшного!

– Но разве не больно было? – спросил Дон.

– Ничего особенного, – хорохорилась я, предпочитая скрыть, что едва не плакала от боли в зубоврачебном кресле.

– А ты не боялась? – спросил Джон Джоуи.

– Я не могла позволить себе бояться, – чопорно ответила я. – Это нужно было сделать – и все!

И вдруг я с удивлением поняла, что это почти правда.

– Сколько это стоило? – этот вопрос волновал Эдди больше всего.

– Господи, да не знаю, – ответила я. – Уверена, что не слишком много.

Эдди мрачно рассмеялся:

– Откуда ты такая взялась? Ты что, только вчера на свет родилась? Эти врачи, и тем более, дантисты секунды на тебя не потратят, не содрав за это втридорога.

40

Итак, опять группа.

Мы бежали по коридору, и Эдди все кричал мне вслед:

– Просто я знаю истинную цену деньгам!

Дермот со своим париком был уже здесь. Теперь, когда я знала, что у него парик, я просто глаз от него не могла отвести. Ведь это было так заметно! И, к тому же, он был такой большой, что ему полагался бы отдельный стул.

Для важной миссии Значимого Другого Дермот приоделся. На нем был двубортный костюм, который все же не мог скрыть его пуза. Со стороны Дермот напоминал огромную букву D.

Чаки надушилась и сделала безупречный макияж: еще тщательнее, чем обычно. Я была весьма скептически настроена насчет того, что скажет Дермот. Я верила Чаки, когда она говорила, что изредка выпивает с подругами по коктейлю. Чаки – это не Нейл, и я не сомневалась, что она, в отличие от Нейла, не пудрит мне мозги насчет истинных масштабов своего алкоголизма.

В общем, я подозревала, что Чаки, которая так меня раздражала тем, что была всегда готова сказать правду в глаза, ведет жизнь почти праведную. Удивительно, но со временем я стала лучше относиться к своей соседке по комнате и даже начала испытывать к ней некую привязанность.

Вошла Джозефина, и мы все подобрались и выпрямились. Она поблагодарила Дермота за то, что пришел, и сказала:

– Может быть, вы расскажете нам о пьянстве Чаки?

Я то и дело трогала языком свой залеченный зуб. Не могла остановиться. Я все еще очень гордилась собой и своим запломбированным каналом.

– Она всегда любила выпить, – сказал Дермот. не обладавший сдержанностью жены Нейла, – и всегда вкручивала мне, что ей надо выпить виски, потому что она замерзла, или бренди, потому что у нее что-то с желудком, или…

– Что, я виновата, что у меня слабое здоровье? – спросила Чаки еще более высокомерным тоном, чем обычно.

Джозефина сверкнула на нее глазами, и она умолкла.

– Так вот, – продолжал Дермот, – она скрывала, как плохо обстоят дела, до тех пор, пока у нее не появилось обручальное кольцо на пальце. А потом начала откалывать номера.

У Чаки вырвался негодующий возглас. Джозефина, нахмурившись, заставила ее замолчать.

– Какие номера?

– Я много работаю, – сказал Дермот. – Очень много. Я всего в жизни добился сам, я начал свой бизнес с нуля…

– Значит, ты всего добился сам? – пронзительным от гнева голосом перебила Чаки. – Да без меня ты ничего бы не смог! Вертикальные топчаны для солнечных ванн – это была моя идея!

– Ничего подобного, – раздраженно ответил Дермот. – Я читал о них в каталоге задолго до того, как ты увидела их в этом своем Лондоне.

– Неправда! Ты лжешь. Ты и понятия не имел, как ими пользоваться.

– Говорю же тебе, – Дермот подчеркивал значение каждого своего слова взмахом пухлой ручки, – говорю тебе, я читал о них!

– Может, мы вернемся к этому позже? – тихо предложила Джозефина, – а пока поговорим о проблемах Чаки с алкоголем?

– На это нам и недели не хватит, – с горечью ответил Дермот.

– Ну что ж, возможно. Продолжайте, пожалуйста. Дермот не заставил себя просить дважды.

– Я долго не знал, как плохи дела, потому что она пила тайком. Прятала бутылки, говорила, что у нее мигрень, а сама заваливалась в постель с бутылкой.