Любовь-победительница - Барбара Смит

Томас ослабил хватку, и Питерборн, упав на подушки, потер горло.

– «Чти отца своего», – прохрипел он. – Это написано в твоей Библии.

– Там также написано, что грешникам гореть в аду. Как сгоришь ты сегодня же, если не скажешь, где Джозефин.

– Ну давай, убей меня, – подначивал его Питерборн. – Я и так умираю от оспы и с удовольствием заберу тебя вместе со мной в ад.

Сердце Томаса бешено заколотилось. Так вот, значит, почему в покоях стоит такой мерзкий запах. Близкая смерть отца несколько притупила его гнев. Он должен был бы радоваться, что скоро все будет кончено, но испытывал лишь щемящее чувство пустоты.

– Завещание написано на твое имя, помни об этом, – сказал граф с коварной ухмылкой. – Все будет твое, кроме этой кучи камней и титула, которые отходят к короне.

– Я написал твоему стряпчему в прошлом году и отказался от денег.

– Чушь! Перед таким богатством не устоит даже самый благочестивый человек. Семьдесят тысяч акров превосходных земель в Англии, угольная шахта в Уэльсе, текстильные фабрики в Ланкашире.

– Богатство, которое ты нажил на крови бедняков.

Граф хлопнул ладонью по постели.

– Неблагодарный щенок! Да будет тебе известно, я зачал и других бастардов, но предпочел тебя, старшего.

Предпочел. Томас посмотрел в когда-то красивое лицо графа и увидел эгоистичного, жалкого человека, который так нелепо распорядился своей жизнью. Человека, который никогда не знал того, что в избытке получил Томас, – любви своих детей.

Эта мысль, словно луч солнца, пронзила мрак, поселившийся в его душе. Всю жизнь он ненавидел этого человека и приписывал развращенность Питерборна всей аристократии. Но какое же счастье, что не этот человек был наставником Томаса! И какое счастье иметь двух любящих дочерей!

Словно чистый, живительный поток омыл душу Томаса. Он радовался главному своему богатству – любви дочерей и терзался от того, что оттолкнул их. Если бы не его гордыня, он бы давным-давно нашел Джозефин. Она была бы сейчас рядом с ним…

– Она в опасности, – вдруг сказал граф. – И Мэри – тоже.

Его лысая голова склонилась набок, словно он к чему-то прислушивался, дьявольские глаза торжествующе сверкали. Томас в страхе замер.

– Что ты с ними сделал?

– Я? Это ты решил их судьбу, когда пренебрег моей щедростью. Видишь ли, я собираюсь переписать завещание в пользу моего младшего бастарда. При условии, что он женится на одной из твоих дочерей.

Томас схватился за столбик полога кровати – у него закружилась голова и все поплыло перед глазами.

– Кто?

– Ты так и не догадался? Ты знаешь своего сводного брата уже много месяцев. Он твой ученик.

И тут Томас с ужасом понял.

– Виктор.

Глава 20

Прошло полдня, и Мэри уже не в силах была выносить напряжение. Каждый раз, пробуя мысленно поговорить с Джо, она натыкалась на стену молчания.

Боже милосердный, неужели сестра мертва?

Дрожащими руками она набросила накидку и торопливо устремилась вниз, надеясь, что прогулка в такой замечательный солнечный день успокоит ее. Проходя через общий зал, она заметила в углу двух мужчин с кружками эля. При ее появлении они вскочили.

Полный кучер выдернул трубку изо рта.

– Миледи.

– Доброе утро, мистер Крукс. И мистер Драбл.

Лакей покраснел, но это не помешало ему с любопытством таращиться на нее. Мэри поежилась: они наверняка догадались о ее близких отношениях с их хозяином. Так теперь будет всегда, сказала она себе, и ей придется научиться не реагировать на осуждающие взгляды, на жалость и презрение.

– Прошу прощения. Я собираюсь прогуляться.

Крукс направился к ней.

– Я провожу вас. Так распорядились его светлость.

Конечно, Адам хочет защитить ее. Эта мысль согревала Мэри, но перспектива вести беседу с кучером ее не радовала. Ей хотелось побыть одной, чтобы успокоиться и разобраться в своих мыслях.

– Мне бы хотелось остаться одной.

– Вы идите вперед, – сказал кучер доброжелательно, но настойчиво. – Я буду присматривать за вами, только и всего.

Перед ветхой гостиницей проходила узкая мощеная дорога, по обе стороны которой стояли дома и магазины. Какой-то торговец приподнял шляпу, приветствуя ее, потом, насвистывая, отправился дальше. Ритмичный стук железа доносился из кузницы позади постоялого двора.

Мэри испытывала неловкость от того, что по пятам за ней шел охранник, словно она какая-то знатная дама. Но беспокойство гнало ее вперед, и она шла дальше, разглядывая витрины магазинов. Почувствовав божественный запах свежеиспеченной сдобы, она зашла в пекарню и купила пирог с крыжовником. Съев его, она направилась к средневековым воротам в конце улицы.

Стена толщиной в несколько ярдов образовывала нечто вроде алькова. Мэри прислонилась к нагретым солнцем камням. Крукс устроился неподалеку и принялся чистить трубку.

Мэри провела рукой по неровным выбоинам, гадая, сколько же лет этим воротам. Давным-давно они, должно быть, составляли часть стены, что-то вроде укрепления вокруг замка. Странное чувство появилось у нее, словно она уже видела это место. Она попыталась вспомнить, но натолкнулась лишь на зловещий туман.

Но постепенно мрак стал рассеиваться, и она почувствовала, как ее увлекает за собой неудержимый поток, теплый и полный любви. Она закрыла глаза, пытаясь определить источник, и поняла, что это не Джо. Мэри не могла объяснить, откуда она это знает, просто вдруг поняла, что этот поток существовал всю ее жизнь.

Папа? Но она никогда не умела читать его мысли.

Умиротворенность в ее душе сменилась смятением. Смятением и каким-то звуком, подобным шелесту волн о берег.

Мэри, это ты… прошу, скажи, что это ты.

Да! С необычной четкостью Мэри увидела свет и возликовала.

Джо, я в Суссексе. Где ты?

Этот ужасный мрак… наверное, это был кошмар. Я думала, ты закрыла мне свое сердце, но ты просто была далеко. Расстояние не давало нам услышать друг друга.

Мэри охватила теплая волна облегчения. Значит, она не виновата в том, что не могла услышать сестру. Но вдруг ее насторожила странная сбивчивость слов Джо.

Ты больна?

Опийная настойка. Вчера вечером, в чае… нужно было быть, осторожнее…

Сосредоточься, Джо. Покажи мне, где ты. И вновь у Мэри возникло ощущение, что мысли сестры путаются. Потом, очень медленно, перед ее внутренним взором: возникла картина. Она увидела чаек, летающих над ярко-синим морем, над развалинами замка на скале. Лишь одна башня сохранилась во всей своей красе. Мэри вошла через ворота в огромный двор, заваленный обломками. Вдали виднелась высокая квадратная часть замка, но Мэри направилась к башне.