Америkа (reload game) - Кирилл Еськов

- Полные кранты...

- Не-е, это еще - не полные!.. Это всё еще можно было бы, с грехом пополам, замести под коврик, но только вот на месте событий оказался английский репортер - ну, так уж вот совпало... Так что ждем-с завтра продолжения тех таймсовских повествований о злоключениях "героического офицера Растопчина, от царской тайной полиции умученного". И ведь придется теперь, Павел Андреевич, соответствовать: как говорится, ничего личного...

- Ну да, расследование-то засекреченное, от собственного начальства прежде всего - а тут живой свидетель, да еще и профессионал из конкурирующего ведомства... - степенно покивал Расторопшин и вдруг зашелся в издевательском хохоте, аж до смахиваемых запястьем слезинок.

- Вы находите ситуацию смешной, ротмистр? - искренне, похоже, изумился генерал.

- Да чего уж тут смешного, ваше превосходительство... Просто мне представилась в чуть ином свете та кавказская история с освобождением Ветлугина. Я тогда, извольте ли видеть, оказал ему срочную помощь - совершенно его не спросясь и чисто по собственному разумению - и вот теперь этот наш геогрАф возвращает мне тот должок с процентами. Нет, воистину - ни одно доброе дело не должно остаться безнаказанным!

Откуда-то из-за спины расплывался уже волнами тошно-сладкий запах откупоренного хлороформа; все мысли его были на диво спокойны, двигаясь внутри черепа с неспешностью вуалехвостых золотых рыбок в стеклянном шаре: "Можно б, конечно, напоследок дернуться и запачкать кровью с мозгами генеральский паркет - но чего ради?.. Да и оружия всё равно нету - Век Валгаллы не видать!.."; сбоку меж тем обсуждали деловые вопросы:

- ...Вы, надеюсь, не в ковер его завертывать собрались?

И лишь в самый последний миг он отловил непоправимую свою ошибку, ту единственную, что имела сейчас значение: "Я же не сказал им там, как зовут маль..."

30

Ветлугин аж щекой дернул, процедив "Однако...": ротмистрова лёжка на постоялом дворе, хозяин которого откликнулся нынче поутру на его объявление, смотрелась предосудительно даже по меркам Московской заставы. Ладно там перекатывающиеся под ногами порожние водочные бутылки и неснятые башмаки поверх одеяла, но "калашников", валяющийся прямо на замусоренном полу в полутора вершках от бессильно свесившейся с койки руки Расторопшина, - это уже по любому чересчур... Настолько чересчур, что как-то невольно начинаешь примечать и иные странности: ну, например, неодинаковые этикетки на тех бутылках - это что ж, тот еще и дегустации тут устраивал, выбирая водку повкуснее?..

Он покосился на постную хорьковую мордочку застывшего у притолоки хозяина и понял, что не верит ни единому его слову: больно уж ко времени тот заявился со своим известием, будто пропавший отставной офицер ("...десять рублей вознаграждения за подтвердившиеся сведенья, двадцать пять - за самого человека") четвертый уже, почитай, день как беспросветно квасит в его заведении: "Забрали б вы его уже, а, барин? Заплатил-то он за постой не скупясь и вперед - грех жаловаться, да только к нему, того и гляди, чертенята навяжутся в собутыльники, а он человек горячий, южный - чуть чего, сразу за ливарьверт... Прислуга уж в нумере прибираться отказывается - боязно!"

...Он и объявление-то дал тогда в газеты с тем лишь, чтоб легализовать (как выразился Максим Максимыч) возможные будущие наводки от Топографической службы, а ни на какой "самотек" и близко не рассчитывал. Давешней ночью в его номер деликатно постучали и, как он примерно и ожидал, подсунули под дверь неподписанный конверт с посланием, склеенным из газетных вырезок: разыскиваемый им военный топограф пребывает под стражей в купеческом особняке у Лесного порта (адрес прилагался), периодически используемом Третьим отделением как секретная тюрьма для террористов - для спецобработки оных с последующей их ликвидацией. Нагляделся он в той тюрьме, надо полагать, такого, что выпустить его на волю теперь всё равно нельзя, при всём желании. Однако поскольку всё творящееся в особняке абсолютно противозаконно, грамотно организованный публичный скандал может вынудить жандармское начальство пойти на попятный: голубеньким придется прятать концы в воду, укрыв своего секретного арестанта от официального российского правосудия в весьма кстати подвернувшейся Америке.

Послание явно составляли второпях: слова вырезАли из газет (судя по шрифтам, минимум из двух разных) целиком и склеивали, не сильно заботясь о падежах-спряжениях - так что текст в итоге производил впечатление писанного малограмотным иностранцем: "Моя твоя мало понимай"; впрочем, именно такого впечатления автор, возможно, и добивался. Исходило послание, надо полагать, от Топографической службы - хотя могло быть и ровно наоборот: из сАмого что ни на есть Третьего отделения. Мотивы у последних опять-таки могли быть самые разнообразные: начиная от желания кого-то из голубеньких подложить свинью сослуживцам, занятым в несанкционированном расследовании, и кончая тайным бунтом внутри самогО жандармского ведомства против народившейся там практики "исчезновений" революционеров - как тяжкого преступления против правосудия, несмываемо позорящего страну и ее верховную власть. А может, писано и не теми, и не этими, а вообще "Землей и волей" - иди знай... Важно тут лишь то, что его - в любом варианте - норовят использовать в этой игре как пешку; пешкам, конечно, случается стать проходными, но роль ферзя-бис привлекала его ничуть не больше - ибо это вообще не его Игра.

В его Игре хватало одиночных горных маршрутов со смертельными номерами вроде скальных работ на сыпухе и сложного общения с местными, живущими грабежом караванов и работорговлей, но вот "спецобработок" и "ликвидаций" (о коих поминают вскользь как о чем-то общеизвестном и общепринятом) в ней точно не предусматривалось; равно как и самОй необходимости соваться под руку к Третьему отделению, сцепившемуся в жестком клинче с Топографической службой. Однако путь к отступлению он себе начисто отрезал еще тогда, в кабинете Максим Максимыча, вслух объявив Расторопшина "своим человеком": слово не воробей, джентльмены, слово не воробей... Это при том, что сам ротмистр, кстати, никакой "вассальной присяги" ему не приносил, и... И тут он решительно сказал себе "стоп" ("Как там говаривал мсье Талейран - "Не доверяйте первым порывам, ибо они почти всегда добрые"?.."), спустился на нижний этаж гостиницы и, еще секунду поколебавшись (всё-таки ночь-полночь на дворе...), осторожно постучал в нумер семь. Открыли ему почти сразу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});