Зеленоглазая гадюка едет в Хогвартс - Психея Лу

Когда языки пламени перед ее лицом сменились темнотой, Эри успела испытать только облегчение. Что будет с ней, потерявшей сознание в горящей комнате, что будет с Квирреллом, Волдемортом, философским камнем – все это было не так важно. Главное, изматывающий ужас закончился.

Темнота.

Глава 14. Все ясно.

Северус Снейп стремительной походкой шел по коридорам, и студенты разлетались, как от заклятий. Он отмечал это краем глаза, краем сознания – все мысли были о другом. Поппи только что передала через камин, что в больничном крыле Гарриет Поттер пришла в сознание – ничего больше его не волновало. Пожалуй, отключился даже безусловный рефлекс «десять-баллов-с-Гриффиндора» при виде вопиющих нарушений. Предыдущие шесть дней, пока маленькое чудовище не приходило в себя, Северусу тоже было не до баллов – он до чертиков боялся, что магическое истощение и сон перейдут в магическую кому, из которой девчонка уже не выйдет. Даже Поппи не могла его успокоить, он, кажется, единственный понимал, что с Поттер все не так, как с другими. Но, наконец, она пришла в себя – и теперь облегчение затопляло его до макушки, и вместе с тем – поднималась такая злость, что… Вот, пожалуйста – хаффлпаффские первокурсники шарахнулись от него, как от дракона, откуда-то сзади раздался голос – близнецы Уизли?.. – «посмотрите, у него яд с клыков капает…». Незачем останавливаться, он припомнит им это позже. Все позже.

Теперь, когда с глупой девчонкой все наладилось, Снейпа обуревали разнообразные желания – одной и той же направленности, надо сказать.

Во-первых, ему хотелось снять тысячу баллов с Гриффиндора – чтобы за Поттер следующие несколько лет приглядывали собственные однокурсники. Хоть это на тупых грифов подействует?!

Во-вторых, ему хотелось трясти ее до тех пор, пока не отвалится ее глупая гриффиндорская голова, и кричать на нее, пока не появится хоть что-то в ее ничтожных гриффиндорских мозгах. (Северус был слишком зол, чтобы осознать противоречивость своих кровожадных намерений).

В-третьих, ему хотелось немедленно забрать ее из больничного крыла, отнести в подземелья и запереть в собственных комнатах – до совершеннолетия точно, а там посмотрим, по поведению. И дважды в день легилиментить, потому что она и в такой ситуации что-то придумает – чтобы довести его до седых волос, до магловского инфаркта, до бессонницы и ранней смерти.

Ну, он хотя бы выскажет ей все, что думает – иначе просто взорвется.

Как ни быстро он шел, в палате уже кто-то был. Разумеется, ему пришлось подниматься из подземелий, а директор (его Поппи тоже порадовала) – единственный человек, который может аппарировать в стенах Хогвартса. Северус осторожно приоткрыл дверь палаты, и остановился. Дамблдор увидел его, девчонка – еще нет. Она выглядела на удивление хорошо для человека, шесть суток назад напоминавшего обожженный труп – бледная, серьезная, но живая.

Живая.

Северус понял, что орать не будет. И вообще, кажется, не может сердиться на нее. Дамблдор посмотрел на него поверх очков, улыбнулся лукаво, и продолжил свою речь:

– …Тем не менее, Гарриет, даже если ты только отсрочила его возвращение, это все равно великое дело. Если появление Волдеморта будет отсрочено снова и снова, в конце концов, он, возможно, никогда не вернется.

Она кивнула, продолжая сверлить старика глазами:

– Я поняла, сэр. Скажите мне еще кое-что. Зачем он вообще пытался убить меня – тогда, одиннадцать лет назад? Моя мать – понимаю, она маглорожденная, но почему я?

– Увы, я не могу ответить на этот вопрос. Не сегодня. Не сейчас. Выбрось это из головы, Гарриет. Когда ты станешь старше, когда ты будешь готова, то узнаешь.

Она прищурилась, глядя на Дамблдора. У Северуса возникло нелепое чувство, будто девчонка пытается его легилиментить. Наконец она отвела взгляд, словно смирившись, что директор все равно ничего не скажет. Потом снова уставилась на него, и нагло потребовала (другим словом этот тон нельзя было назвать):

– А про огонь расскажете? Почему Квиррелл не мог меня коснуться?

– Твоя мать погибла, спасая тебя, – вздохнул Дамблдор. – Если есть что-то, недоступное пониманию Волдеморта, то это любовь. Такая сильная любовь, как любовь твоей матери к тебе, оставляет свою печать. Тот, кого любят так глубоко, даже если любящий погибает, навеки получает охрану. Она в тебе самой, в твоей коже. Именно поэтому Квиррелл, полный злобы, жадности и страстей, разделивший душу с Волдемортом, не мог коснуться тебя. Для него невыносимо прикоснуться к той, кто отмечен чудом любви и самопожертвования…

Непочтительный смешок прервал выспренную речь:

– Что это за материнская любовь, профессор Дамблдор, от которой у меня самой остаются ожоги? Вы говорите, это охрана. Защита. Да, от Квиррелла этот огонь меня защитил. Но ведь я сама пострадала. Может, вы скажете правду?

«А ведь я предупреждал, старый ты маразматик, что она чувствует, когда ей лгут!» – громко, с удовольствием подумал Северус, нарочно позволяя этой мысли просочиться через окклюментивный щит.

Директор чуть нахмурил густые седые брови и сказал решительно:

– Это результат магии твоей матери, Гарриет. Больше тебе пока знать не следует.

Он встал, показывая, что тема закрыта, и заговорил о другом:

– Ты была без сознания почти неделю. Сегодня все школьники уезжают их Хогвартса. Твои родственники-маглы уже предупреждены, они будут ждать тебя на вокзале Кингз-Кросс. Поторопись, Гарриет, сейчас тебя навестят твои друзья – они наверняка толпятся под дверью… Тебе еще надо собрать вещи, а через час вы поедете на станцию. Вечером ты уже будешь дома.

Поттер заморгала, бледное лицо стало растерянным, почти жалким:

– А… это обязательно? Я думала, можно остаться, как на Рождество…

– Да, Гарриет, обязательно, – сказал директор твердо.

«(нецензурно)!» – подумал Северус громко. Он уже успел разругаться с Дамблдором из-за этого, но директор твердо стоял на своем – девчонка должна обязательно, как только придет в себя, отправляться к этим маглам. Пропустит поезд – директор сказал, что сам с ней аппарирует, едва очнется. Почему ребенок не может остаться в школе на лето… непостижимо. «Старый ты садист!» – снова отчетливо подумал Снейп.

– Гм-м, Гарриет, – Дамблдору, видимо, надоело терпеть мысленные оскорбления от своего подчиненного. – Тут к тебе пришли. Не твои друзья, но человек, которому ты, кажется, небезразлична, – ехидная ухмылочка. – Северус, поговори с девочкой. Можешь высказать ей все, что думаешь.

Поттер вскинула глаза, завертела головой – с высоты ее роста, да еще полулежа, она никак не могла его увидеть. Северус сделал шаг вперед, мрачно взглянул на девчонку. Директор снова улыбнулся, выбрал из пакета на прикроватной тумбочке драже Берти Боттс, сунул в рот, скривился и пробормотал:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});