Беспощадная истина - Майк Тайсон

– Поговори со своим отцом, – сказала она. – И пожалуйста, проверь свой глаз.

Она всегда была близка с Джимми, нашим биологическим отцом, и хотела, чтобы у нас с ним сложились нормальные отношения. Моя сестра – это было нечто особенное. Я пытался давать ей деньги, но ей не нравилось брать их у меня. Она очень хорошо чувствовала себя в своем гетто и никогда не эксплуатировала меня.

Мне было очень жаль, что она умерла, но к тому времени я уже привык к смерти и стал молча принимать ее. В Бруклине состоялись ее похороны, отпевал сестру преподобный Эл Шерптон. Мы подтрунивали над преподобным, вспоминая его тучность и пышную шевелюру, но в нашей общине он был большим героем. Мы гордились им. Мы знали, откуда он пришел, и должен сказать, что считаю его поступок настоящим чудом. Однажды вечером я посмотрел по каналу PBS документальный фильм об истории Бродвея, Милтон Берл рассказывал о выросших в бедности в Бруклине. Он сказал, что считает крахом не скромную хреново оплачиваемую работу, а возвращение в Уильямсберг[148] и Браунсвилл. Эта фраза резанула меня прямо по сердцу.

Я должен был посетить своих друзей в Браунсвилле после того, как я лишился титула. Мне не хотелось возвращаться с поджатым хвостом, но это были замечательные друзья, мы по-настоящему любили друг друга. Я раньше проводил много времени со своей подружкой Джеки Роу. Мы с ней частенько устраивали сабантуй, когда были детьми. После очередного грабежа мы с друзьями шли к Джеки домой, чтобы поделить деньги. Джеки была крупной, нахальной, обожающей работать на публику, совсем как моя сестра. После смерти Дорогуши она стала называть себя моей сестрой.

Хотя я и был уверен, что боги желали возвращения моего чемпионского пояса, мне было грустно и неловко. После своего поражения я чувствовал неуверенность в себе. Джеки же, как всегда, была жизнерадостна и оптимистична.

– Ты с ума сошел, дурень? – с ходу закричала она на меня. – Знаешь, кто ты после этого? Это всего-навсего один бой, Майк. Ты проиграл. Ну и что? Иди дальше! Ты лучший!

– Ты так думаешь? – спросил я.

– Я знаю, что это так. Ты просто не соблюдал принятые правила. Ты просто не делал то, что должен был делать.

– Да, ты права, – сказал я. – Ты совершенно права.

Я поговорил с Джеки, полюбовался парком за ее домом, который был муниципальным жильем. Джеки вышла, чтобы купить мне моей любимой еды, а я высунулся из окна и окликнул девушек у дома. Они подняли головы и удивленно переглянулись:

– Не может быть! Майк Тайсон! Это он? Майк! Майк!

Когда они воскликнули это, сбежалось так много народа, что вынуждены были натянуть полицейскую оградительную ленту вокруг моего «Феррари» и оцепить весь квартал.

Иногда Джеки брала меня в Гарлем, и люди там сходили с ума. Они кричали:

– Ты по-прежнему самый великий, ты чемпион! Ты сделаешь это снова!

Конечно же, находясь среди этих людей и видя, что меня продолжают любить, я вновь обрел уверенность в себе.

Дон уже договорился о моем поединке с Генри Тиллменом, который был намечен на 16 июня 1990 года в Лас-Вегасе. Я приступил к тренировкам в Нью-Йорке еще до того, как мы отправились в Лас-Вегас. Судебное разбирательство о хватании мной женской попки подходило к концу, и я попеременно ходил то в суд, то на тренировки. В спортзале, где я тренировался, с некоторыми боксерами работал бывший чемпион мира Эмиль Гриффит[149]. Однажды он сказал такое, что просто потрясло меня и заставило окончательно забыть о своем поражении Дагласу.

Я рассказал ему о поединке с Дагласом и признался:

– Да, я, действительно, не сработал как надо, так ведь?

– Я уверен, что великий Майк Тайсон не позволит такой ерунде обескуражить его. – Такова была реакция мистера Гриффита.

Вот это да! Эти несколько слов помогли мне полностью изменить мнение о себе и вернуться на ринг. С ума можно сойти! Эта оценка заставила меня забыть о поражении и по-прежнему считать себя чемпионом. Раз он так сказал, то я вернулся.

А в команде Тайсона было пополнение, два новых человека. Дон нанял моим новым главным тренером Ричи Джакетти. И у меня появился от Натали Фиерс первый ребенок, сын, которого я назвал Д’Амато[150].

В середине апреля мы переехали на тренировки в Лас-Вегас. Я тренировался как сумасшедший. До четырех часов я бегал, работал в спортзале, после обеда были спарринги, затем в течение двух часов – езда на велосипеде в спортивном клубе Лас-Вегаса. Джордж Форман[151], который выступал в бою «на разогреве» моего поединка, высказал следующую интересную мысль о потере титула:

– После этого стыдно смотреть на всех, особенно на носильщиков в аэропорту. Ты не хочешь видеть таксистов, потому что, как тебе кажется, каждый намерен тебе что-то сказать. И ты должен «раскрутить» себя, поэтому начинаешь тратить миллиарды долларов на автомобили, костюмы, на все, благодаря чему ты можешь продемонстрировать, что выглядишь лучше всех. Майк Тайсон не сможет спать спокойно, пока он не получит возможность вновь драться за титул и не завоюет его. Он не успокоится, пока он не искупит свои грехи. Мне больно видеть, как молодой парень проходит через это, но именно так все и происходит.

Тогда у меня не было необходимости соглашаться с Джорджем. У меня была мания величия таких масштабов, что я был безусловно уверен в предопределенности возвращения мной чемпионского пояса. И я знал, что мне необходимо тренироваться.

В день боя с Тиллменом я был «заведен». Мне предстояло драться с тем, кто побил меня на любительском ринге. Это была великая история возмездия. Парень будет повержен, и отмщение состоится.

Хотя он являлся золотым призером Олимпийских игр и имел приличный показатель, 20 – 4, ставки делались один к двум на то, что он будет нокаутирован уже в первом раунде.

Я оправдал надежды тех, кто делал такие ставки. В самом начале боя я пропустил от Тиллмена сильный удар с правой, но он не причинил мне неприятностей. Я сбил темп Тиллмена мощным ударом правой по корпусу, а затем за двадцать четыре секунды до конца раунда попал в него ударом правой в висок. Он оказался на спине. Я не желал навредить Генри. Я хотел все быстрее завершить. Он мне весьма нравился, и я был рад, что он получил хороший гонорар. Тиллмен был очень хорошим боксером, но у него не было уверенности в себе. Если бы он поверил в себя, он стал бы легендарным боксером и был бы включен во Всемирный зал боксерской славы.

На пресс-конференции после поединка Дон был самим собой.

– Он вернулся, он вновь Могучий Майк Тайсон! – выкрикнул он.

Я дернул его за руку и велел ему заткнуться.

– Но ведь ты в самом деле вернулся, – сказал Дон.