Том 7. Американский претендент.Том Сойер за границей. Простофиля Вильсон. - Марк Твен

Том рухнул на колени, взывая:

— Гляди, я умоляю тебя, честное слово! Скажи только мне, Рокси, скажи!

Дочь того племени, которое в течение двух веков подвергалось неслыханным оскорблениям и надругательствам, поглядела на него сверху вниз, явно упиваясь этим зрелищем, и сказала:

— Важный, благородный белый джентльмен на коленях перед бабой-негритянкой! Всю жизнь хотела я поглядеть на это хоть разок, прежде чем господь призовет меня к себе. Теперь, архангел Гавриил, труби в свою трубу, я готова… Вставайте!

Том подчинился.

— Рокси, не наказывай меня больше, — робко заговорил он, — пожалуйста! Я заслужил твою кару, но сжалься, смилуйся! Не ходи к дяде. Лучше расскажи мне все и возьми эти пять долларов с меня.

— Ясно возьму, да и побольше, чем пять! Но здесь я вам ничего не стану рассказывать.

— Помилуй бог, не здесь?

— Вы боитесь дома с привидениями?

— Н-н…нет.

— Тогда приходите туда сегодня вечером от десяти до одиннадцати, влезьте наверх по приставной лестнице — крыльцо сломано, — я буду там. Я устроилась в этой голубятне, потому что у меня нет денег, чтобы снять квартиру. — Рокси направилась к двери, но с порога скомандовала: — Ну-ка, давайте ваш доллар!

Том отдал ей доллар. Рокси осмотрела его со всех сторон и усмехнулась:

— Хм, небось банк лопнул! — Она уже готова была уйти, но вдруг вспомнила: — Есть у вас виски?

— Немножко есть.

— Тащите сюда!

Том побежал наверх в свою комнату и принес неполную бутылку. Рокси запрокинула ее и отхлебнула прямо из горлышка. Глаза ее заискрились от удовольствия. Причмокнув, она спрятала бутылку под шаль.

— Хорошая штука! Возьму с собой.

Том покорно распахнул перед ней дверь, и она удалилась, прямая и важная, как гренадер.

Глава IX

Том упражняется в низкопоклонстве

Почему мы радуемся рождению человека и грустим на похоронах? Потому что это не наше рождение и не наши похороны.

Календарь Простофили Вильсона

Находить недостатки дело нетрудное, если питать к этому склонность. Один человек жаловался, что уголь, которым он топит, содержит слишком много доисторических жаб.

Календарь Простофили Вильсона

Том бросился с размаху на диван, уткнулся локтями в колени и сжал руками виски. Он раскачивался из стороны в сторону и стонал:

— Я стоял на коленях перед черномазой бабой! Прежде мне казалось, что я пал ниже низкого, но, оказывается, то были сущие пустяки по сравнению с сегодняшним… Одно утешение — что теперь я достиг дна; ниже не падают!

Но Том поспешил с выводом.

В тот же день, в десять часов вечера, обессиленный, бледный и жалкий, он вскарабкался по приставной лестнице в дом с привидениями. Услышав шаги, Рокси встретила его на пороге.

Это был двухэтажный бревенчатый дом; несколько лет тому назад прошел слух, что в нем водятся привидения, и с тех пор он стоял заброшенный. Люди боялись в нем жить и даже днем его старательно обходили стороной, а уж ночью и подавно. Так как в городе у него не было конкурентов, то он именовался просто «дом с привидениями», и все понимали, о каком именно доме идет речь. Он так долго стоял заброшенным, что совсем покосился и пришел в полную ветхость. Триста ярдов пустыря отделяли его от владений Простофили Вильсона. Он был последним домом на этом краю города.

Том последовал за Рокси в комнату. В углу была расстелена чистая солома, служившая ей постелью, на стене висела бедная, но чистая одежда, на полу тускло горел жестяной фонарь и стояли ящики из-под мыла и свечей, заменявшие стулья. Они сели. Рокси сказала:

— Ну вот, сейчас все вам расскажу, а денежки начну получать с вас потом — мне не к спеху. Вы как думаете, о чем я собираюсь вам рассказать?

— Гм, гм, ты… ты… Да брось меня мучить, Рокси! Говори быстрее! Я понимаю: ты где-то разузнала, в какую я влип историю по глупости своей и беспутству.

— Как вы сказали? По глупости? По беспутству? Нет, сэр, не в этом дело! Это все пустяки, по сравнению с тем, что знаю я!

Том недоуменно воззрился на нее.

— Не понимаю, Рокси, что ты имеешь в виду?

Она встала и мрачно и торжественно, точно судьба, поглядела на него сверху вниз.

— А вот что — и это правда, клянусь богом! Ты не ближе по крови старому мистеру Дрисколлу, чем я, — вот что я имею в виду! — И в ее глазах вспыхнуло торжество.

— Что???

— Да, сэр! И погоди, это еще не все! Ты — черномазый! Черномазый, и к тому же раб. Родился негром и рабом — и рабом остался, и стоит мне об этом заикнуться, двух дней не пройдет, как старый мистер Дрисколл продаст тебя в низовья реки.

— Врешь ты все, несчастная пустомеля!

— Ничуть не вру! Это правда, чистейшая правда, бог свидетель! Да, ты — мой сын…

— Ах ты чертовка!

— А тот бедный малый, которого ты колотишь и обижаешь, он сын Перси Дрисколла и твой господин…

— Ах ты скотина!

— И это он — Том Дрисколл; а ты — Вале де Шамбр, без фамилии, потому что у рабов нет фамилии.

Том вскочил, схватил полено и замахнулся, но его мать лишь усмехнулась и сказала:

— Садись, щенок! Ты что, напугать меня хочешь? Таких, как ты, никто не боится. Небось рад бы выстрелить мне в спину, — вот это на тебя похоже, я вижу тебя насквозь! Да я не боюсь, можешь убивать: все, что я тебе рассказала, записано на бумаге, и бумага эта хранится в верных руках; и тот человек, у которого она спрятана, знает, что ему делать, если меня убьют. Коли думаешь, что мать твоя такая же дура набитая, как ты, так ты здорово ошибся, голубчик! Стало быть, сиди тихо и веди себя как следует, и не смей вставать, пока я не скажу: «Встань!»

Охваченный бурей беспорядочных мыслей и чувств, полный злобы и ярости, Том все же нашел в себе достаточно самоуверенности, чтобы сказать:

— Все это враки! Убирайся и поступай, как хочешь, мне до тебя дела нет!

Рокси не ответила. Она взяла фонарь и пошла к выходу. Том мгновенно застыл от ужаса.

— Воротись! Эй, воротись! — завопил он. — Я пошутил, Рокси, я беру назад свои слова, я никогда так не буду говорить! Воротись, пожалуйста, Рокси!

Рокси постояла с минуту не двигаясь, потом веско произнесла:

— Слушай, Вале де Шамбр, тебе придется бросить эту привычку: ты не смеешь называть меня Рокси — ты мне не ровня. Дети так не разговаривают с матерью. Ты будешь называть меня мама или маменька — слышишь ты! — хотя бы когда мы одни. Ну-ка, повтори!

Тому пришлось сделать над собой усилие, чтобы выдавить из себя это слово.

— Вот и молодец! И заруби себе это на носу, если не хочешь нажить беды. Ты мне сейчас обещал, что больше не станешь говорить: «Басни! Враки!» Так вот помни, скажешь так еще хоть раз — и конец: я тут же пойду к судье и расскажу ему, кто ты, и докажу это. Можешь не сомневаться!

— Еще бы! — простонал Том. — Я и не сомневаюсь, я тебя знаю.

Рокси поняла, что это полная победа. Доказать она ничего не могла и лгала, будто все где-то записано, но она знала, с кем имеет дело, а потому угрожала, уверенная, что добьется своего.

Она опять подошла к сыну и опустилась с видом победительницы на ящик из-под свечей; и она восседала на нем с таким горделивым и важным видом, словно это был не ящик, а трон.

— Ну, Чемберс, — сказала она, — давай поговорим с тобой всерьез, и больше не дури! Во-первых, ты получаешь пятьдесят долларов в месяц. Так вот, половину будешь отдавать теперь матери. Ну-ка, выгребай все из карманов!

Но у Тома за душой было только шесть долларов. Он отдал их матери, пообещав начать честный дележ со следующего месяца.

— А много ты должен, Чемберс?

Том вздрогнул и ответил:

— Почти триста долларов.

— Как ты собираешься их отдавать?

— Ох, сам не знаю, — простонал Том, — не задавай мне таких страшных вопросов.

Но она не отставала от него, пока не добилась признания. Оказалось, что он, переодевшись, совершает мелкие кражи в домах у местных жителей и успел изрядно поживиться за их счет еще две недели назад, когда все считали, что он в Сент-Луисе. Все же для расплаты с кредиторами ему не хватает денег, а он боится продолжать это занятие, так как город и без того сейчас взбудоражен. Мать похвалила его и предложила свою помощь, но это привело его в ужас. Весь дрожа, он пролепетал, что лучше бы она уехала, тогда ему было бы спокойнее. Как ни странно, ее не пришлось уговаривать, — Рокси заявила, что она сделает это с удовольствием: ей-то все равно, где жить, лишь бы, как договорились, получать свое содержание. Она согласна поселиться за городом и раз в месяц являться в дом с привидениями за деньгами. В заключение она сказала:

— Теперь я тебя уж не так ненавижу, как раньше. Да ведь было за что: подумать только, я тебя так удачно подменила, дала тебе хорошую семью, хорошее имя, сделала тебя богатым белым джентльменом. Ты теперь носишь вещи из магазина, а мне за это какая благодарность? Ты меня всю жизнь унижал, грубил мне при людях, не давал никогда забыть, что я черномазая и… и…