Пикассо - Анри Жидель

Трагические события происходили даже в окружении Пикассо. 22 февраля 1944 года был арестован гестаповцами поэт-сюрреалист Робер Деснос. Предупрежденный на рассвете по телефону, он совершил ошибку, решив одеться, вместо того чтобы бежать в пижаме. Он был депортирован в Германию, а умер от тифа вскоре после освобождения в 1945 году. 24 февраля был арестован Макс Жакоб в Сен-Бенуасюр-Луар. Обращенный в католицизм, он тем не менее продолжал носить желтую звезду. Он писал Пикассо, своему идолу, длинные письма, на которые тот никогда не отвечал. Почти все члены семьи Жакоба были арестованы. Андре Сальмону, который пригласил его укрыться у него в Париже, Макс ответил, что если он и стал бы прятаться у кого-то, то это был бы, «естественно, Пикассо». Отправленный в концентрационный лагерь в Дранси, Макс успел предупредить Кокто, который, в свою очередь, предупредил композитора Анри Core, Андре Сальмона, Сашу Гитри, а также Пьера Колле, поэта, торговца картинами и друга Макса, которому он продавал гуаши. Очень энергичный Кокто сочинил ходатайство об освобождении в адрес посольства Германии… Он рассчитывал на содействие Отто Абетца. Пьер Колле нашел Пикассо в ресторане «Каталонец» и попросил его подписать документ. Действительно ли Пикассо ответил: «Макс — пройдоха, он не нуждается в нашей помощи, чтобы сбежать из тюрьмы!»? Подобную реакцию Пикассо строго осудили, обвинив его в трусости по отношению к одному из лучших и преданных друзей. Но был ли Пикассо неправ, проявив осторожность в столь публичном месте, как «Каталонец»? Он был в высшей степени осторожным человеком. С другой стороны, вмешательство автора Герники могло бы быть жестом скорее опасным, чем полезным.

Демарш Кокто и других друзей Макса увенчался успехом, но, увы, слишком поздно: когда 5 марта приказ о его освобождении прибыл в Дранси, Макс уже умер от пневмонии, что произошло примерно через неделю после ареста. Максу никогда не везло…

По иронии судьбы, Саша Гитри, выступивший в защиту Макса без малейших колебаний, был арестован и познал все ужасы концлагеря…

Несколько позже этих трагических событий у Лейрисов на набережной Гранд-Огюстен, 53 бис, состоялась читка пьесы Пикассо «Желание, схваченное за хвост». Альбер Камю взялся за ее постановку, в его руках была огромная трость, которой он стучал по паркету, что означало смену картин (сцен). Он описал предполагаемые декорации, представил действующих лиц и исполнителей, избранных Мишелем Лейрисом. Сам Лейрис выбрал для себя главную роль Большой Ноги. Сартр — Круглая Коротышка, Дора Маар — Толстая Тревога, Симона де Бовуар — Кузина, Раймон Кено — Лук. Среди зрителей — Жак Лакан, Брак с женой, конечно, Сабартес, Валентина Юго, Реверди, Жорж Батай, Жан Луи Барро… Эта пьеса или, скорее, сюрреалистический фарс, написана в традициях «Груди Тиресия» Аполлинера. Персонажи пьесы по очереди жалуются на холод и голод — главные темы этого периода. В пьесе постоянно поднимается вопрос о печах и дымоходах. Но главенствующая тема всех диалогов — еда. Наряду с персонажем по имени Лук была также Булочка, женщина, в которую влюблены все, в особенности главный герой — Большая Нога. Говоря ей о своих чувствах, он использует исключительно кулинарные термины: «Твои ягодицы — словно блюдо тушеного мяса, а твои руки — как суп из плавников акулы», — а затем добавляет: «Если поразмыслить, то ничто не сравнится с рагу из баранины!»

Симона де Бовуар в автобиографических воспоминаниях «Сила возраста», посвященных периоду 1929–1945 годов, признается, что для Сартра, Камю и для нее самой пьеса «Желание, схваченное за хвост» была не более чем забавой. Но, добавляет она, в той среде это воспринималось всерьез, по крайней мере, создавалось такое впечатление — все, что делал Пикассо, вызывало восхищение, и его самого «осыпали» комплиментами. Спектакль начался в семь вечера, но Лейрисы удерживали самых близких друзей до пяти утра, они пили и слушали джаз. Они аплодировали Мулуджи, спевшему «Les petit pavés», и Сартру… «Я продал свою душу дьяволу».

Любопытно, как описывает Симона де Бовуар, которой было тридцать шесть, свои впечатления о Пикассо того времени. Она и Сартр познакомились с Пабло и Дорой в гостях у Десносов во время читки пьесы, а потом были приглашены Пабло на обед в «Каталонец». Иногда они приходили к Пикассо в сопровождении Лейрисов. «Пикассо, — пишет она, — всегда встречал нас очень радушно; его речь была полна шуток и остроумия, но мы не беседовали с ним: он предавался монологу, который несколько портил избыток парадоксов, не первой свежести; мне особенно нравились его лицо, мимика, живые глаза».

В эти годы общая атмосфера живописи Пикассо была довольно мрачной. В качестве примера следует упомянуть Натюрморт с черепом быка (1942), написанный через неделю после смерти его друга, скульптора Хулио Гонсалеса. Череп животного, лежащий на столе, выделяется на темном фоне закрытого окна: это триумф трагедии в испанском духе, суровый и мрачный… Назовем также Утреннюю серенаду (1942), которая с особой выразительностью передает угнетенное состояние парижан в годы оккупации.

Просторные помещения с высокими потолками на улице Гранд-Огюстен были особенно подходящими для скульптурных работ. Потеряв Буажелу, Пикассо почти не занимался скульптурой, а теперь его снова охватило желание вернуться к этому виду искусства. Это новое вдохновение привело к созданию поразительно разнообразных скульптур. Например, огромная гипсовая голова Доры Маар, которая позже была отлита в бронзе и установлена как памятник Аполлинеру в сквере у церкви Сен-Жермен-де-Пре. Журавль, сделанный из детского самоката, металлической стойки и перьев, создает потрясающее впечатление аристократического достоинства. Но из всех его поразительных изобретений наиболее известна, вне всякого сомнения, Голова быка, находящаяся в Музее Пикассо в Париже. Она сделана из руля и седла старого велосипеда; это настоящий шедевр поистине гениальной простоты. Подобный тип творчества требовал от автора необычайно утонченного восприятия различных форм, с которыми мы сталкиваемся в повседневной жизни, и поразительного умения использовать их, волшебным образом превращая в фантастические композиции. Позже он вспоминал, как ему нередко приносили камни необычной формы. Но интерпретировать их форму было весьма сложно. Так, однажды мальчик принес ему камень, считая, что он по форме напоминает голову собаки, но Пабло увидел в нем сходство с пишущей машинкой.

В это же время он создает знаменитого Человека с ягненком, наиболее известную скульптуру, установленную в настоящее время на площади Валлориса; другой ее экземпляр можно увидеть в Париже в Музее Пикассо, а третий — в Музее искусств в Филадельфии. Все эти статуи были отлиты в бронзе после долгих месяцев работы. С июля 1942 года Пикассо выполнил около сотни подготовительных рисунков, которые, кстати, сохранились. И только в феврале 1943-го Пабло наконец приступил к созданию скульптуры. Он работает очень быстро, так как все детали уже мысленно отработаны, и создает из гончарной глины статую высотой более двух метров. Мужчина — бородатый лысый пастух, формой головы напоминает Амбруаза Воллара, делает шаг вперед, с силой удерживая в руках отчаянно сопротивляющегося ягненка… Металлический каркас под тяжестью налепленной на него глины наклонился, и ягненок упал. Пришлось его прикреплять с помощью железной проволоки. К счастью, в мастерской был еще Элюар, сочинявший свои поэмы, и он помог Пабло закрепить все это. Затем скульптор быстро закрывает глиняную статую обшивкой из дерева и заливает гипсом, получив таким образом литейную статую, поражавшую своей ослепительной белизной каждого входящего в мастерскую…

Критики и исследователи пытались понять, что же символизирует Человек с ягненком… Считали, что это посланец надежды, он якобы приносит ягненка в жертву богам и молит о том, чтобы они ниспослали людям мир, который был еще так далек в то время. На самом деле, подобная интерпретация очень раздражала Пикассо. «Я вовсе не вкладывал никакого религиозного смысла, — повторял он, — мужчина мог бы нести свинью вместо ягненка! В этом нет никакой символики. Это просто красиво».

В мастерской было также изрядное количество скульптур, недавно отлитых в бронзе. Но где мог тогда добывать этот сплав Пикассо? Ведь он стал настолько большой редкостью — немцы демонтировали даже бюсты, украшающие скверы Парижа, чтобы затем переплавлять их… но не для нужд армии, как можно было бы предположить в военное время, а для того, чтобы позволить Арно Брекеру отливать его гигантские неоэллинистические статуи, которые так нравились Гитлеру… И все же Пикассо удалось найти необходимые медь и олово, литейную мастерскую и людей, чтобы перевозить ночью гипсовые и бронзовые скульптуры, избегая немецких патрулей.