Личный друг Бога - Михаил Кликин

Глеб запрокинул голову и закричал — от боли, от обиды, от бессилия.

Он чувствовал, как расползается его кожа — словно сырое тесто в струе кипятка. Он видел, как сочится и брызжет кровь — будто виноградный сок из-под пресса. Перенапряженные мышцы дрожали, едва не лопаясь, тихо и страшно похрустывали кости, дикая боль туманила сознание — и все же он как-то еще держался.

Он смотрел на кусочек неба, и воображал, что звезды — это шляпки гвоздей, которыми намертво приколочена его жизнь, а луна — глаз могучего божества, великодушного заступника, от которого еще можно напитаться силой…

Луна подмигнула ему и позеленела.

— Мы с тобой на одной стороне! — донесся до Глеба безмерно далекий голос. — Мы должны быть вместе! Я — твой друг!..

8

— Это Белиал, — прошептал Ирт. — Наш враг…

Он держал в руках копье Богоборца, у его ног лежали вещи Богоборца, рядом с ним стояли товарищи Богоборца.

Он не мог все это оставить.

Он отвечал за это все!

— Чего же ты медлишь? — Фаталия толкнула его. — Надо вытащить его. Давай, двигай за мной!

— Нет! Он уже мертв! Мы ничем ему не поможем, только сами погибнем. Надо уходить. Мы должны снова его найти, нам нужно опередить Белиала!

— С чего ты взял, что он мертв? — недоверчиво спросила Фаталия. — Мне кажется, он еще сопротивляется.

— Белиал убьет его, — в голосе Ирта не были ни капли сомнения. — Белиал знал, что делает, он заманил нас сюда, как в ловушку, он перехитрил нас всех… Но как?.. Как он нас выследил, как нашел, как увидел?.. — Ирт скользнул затуманенным взглядом по лицам товарищей. — Надо убираться, пока не поздно…

Горр уже стоял на ногах, он хмурился и кусал губы — парнишка очень переживал, он чувствовал свою вину, ведь это он привел Богоборца к лже-Танку. Еще и гордился этим! Пареньку хотелось сломя голову ринуться на арену, броситься на проклятого мага, чтоб хоть как-то загладить свою непростительную чудовищную оплошность. И в то же время он понимал, что не в его силах изменить ситуацию. Одно успокаивало Горра — Богоборец возродится. Так что прав Ирт — нужно спешить.

— Кто-нибудь идет с нами?

Гномы тут же вскочили со своих мест. Перед тем, как спуститься на арену, Глеб велел им во всем слушаться Ирта. Они и слушались, а что еще им оставалось? Кажется, гномы до сих пор не уразумели, что их подопечный в смертельной опасности. Осознали бы — бросились бы Богоборцу на выручку. Или же нет? Может, все они понимают, — потому и не рискуют напрасно своей жизнью, зная, что служение кому-то не всегда предполагает безоглядное стремление к смерти.

Ирт подхватил вещи Глеба и тяжело вздохнул.

«…береги себя. Теперь ты мой душеприказчик…»

— Я провожу вас, — сказала Фаталия. — Может, до выхода. Может, до городских ворот. Может, чуть дальше…

Фива, посмотрев на сестру, осторожно опустила мышонка в плетеную коробку и нацепила ее на пояс.

— Где ты его взяла? — глаза Ирта вспыхнули. Он порывисто шагнул к девушке, схватил ее за руку, сжал крепко.

— Горр подарил.

— Где? — Ирт резко повернулся к пареньку. — Откуда у тебя эта мышь?

— Подобрал на улице.

— Здесь, в Городе? Когда?!

— Сразу, как мы вывалились, — Горр выглядел совершенно растерянным. Он чувствовал, что натворил еще что-то, и не понимал, что именно. — Она смотрела на меня, и совсем не боялась…

— Дай ее мне! — Ирт требовательно протянул руку к Фиве.

— Зачем? — подозрительно спросила девушка.

— Дай!

Несколько долгих секунд они с вызовом мерили друг друга взглядами. Потом Фива тихо ругнулась, опустила глаза, сунула руку в короб и достала мышонка. Она не сразу положила его Ирту на ладонь — сперва погладила мизинцем по головке, заглянула в глазки-бусинки, дунула ему в мордочку.

Доверчивый мышонок вел себя смирно — даже оказавшись на широкой и жесткой мужской ладони.

— Отвернись, — велел Ирт Фиве.

Она дернула плечом и посмотрела на заполненные людьми трибуны…

Ей показалось, что она слышала, как хрустнули тонкие косточки.

9

Луна была зеленая, словно кошачий глаз.

Словно плесневелый кусок сыра.

Словно кожа гоблина…

«…в день, когда вы посмотрите на солнце или луну…»

Глеб не мог отвести от нее взгляд.

«…сделаете жест и произнесете слово…»

Он медленно, преодолевая боль и слабость, поднял правую руку над головой. На ней почти не осталось кожи — голые мышцы сочились кровью. Левая рука выглядела еще страшней.

— Хох-шьеторр… — прошептал Глеб. Кажется, у него не было губ, а возможно и всего лица. Чудо, что он еще хоть что-то видит, хоть как-то говорит.

— Хох-шьеторр, — повторил он без особой надежды на чудо.

Какое странное слово. Есть ли у него значение? Или это просто сочетание звуков, некая мантра, включающая какие-то магические механизмы?

«…его услышат шаманы всего нашего народа по всему Миру…»

Память работала как никогда ясно; Глеб отчетливо слышал голос старой гоблинши — в его голове словно диктофон включился.

«… Отзовутся ли они на него — мне не известно. А даже если и отзовутся, то я не уверена, что вы обрадуетесь этому…»

— Хох-шьеторр!.. — крикнул Глеб в последний раз, крепче упираясь пальцами левой руки в подбородок, и чувствуя, как ногти протыкают размягчившуюся плоть.

Зеленая луна сорвалась с неба и стремительно полетела вниз, грохоча, будто шаманский бубен…

10

Ирт швырнул на арену смятый серый комочек и вытер ладонь о штаны.

Озадаченная Фаталия проследила падение мертвой мыши и громко фыркнула, выражая свое отношение к странностям некоторых представителей противоположного пола.

Фива все еще смотрела на трибуны. Горр стоял рядом с ней — он пребывал в нерешительности: с одной стороны, ему очень хотелось хоть как-то поддержать девушку, с другой стороны, он боялся проявлять к ней участие. Боялся и стеснялся. Ему казалось, что любые его действия покажутся смешными и нелепыми.

Одни только гномы были спокойны. Сейчас они походили на умных выдрессированных животных, которым чужды переживания и сомнения, которые знают определенный набор команд и во всем полагаются на хозяина.

— А теперь уходим! — распорядился Ирт.

11

Странного вида зеленый туман колыхался вокруг. Глеб тонул в нем, медленно опускался в бездну, но — удивительно! — чем глубже он погружался, тем светлей становилась зеленая муть. Откуда-то снизу наплывали призрачные голоса, невнятные и пугающие. Постепенно они приближались, и уже можно было разобрать отдельные фразы.

— Человек? Невероятно!

— Кто дал ему ключ?

— Чего он хочет?..

Слова были незнакомые, но каким-то образом Глеб понимал, что они значат. Гортанная речь будила воспоминания, картины прошлого оживали и шевелились тенями в зеленой мгле. Дымка слоилась, превращаясь в лица старых товарищей, похожие на стеклянные маски. В полный рост поднимались знакомые фигуры, вылепленные из тумана, медленно двигались и медленно таяли…

А в голове словно черви шевелись, в его мозгу словно кто-то ковырялся длинными тонкими пальцами. Глеб догадывался, что его сознание сейчас открыто для тех, кто находится на дне зеленой пучины. Он предполагал, что его изучают, и старался этому не сопротивляться.

Впрочем, он мало что мог. Он не ощущал своего тела, он не видел ничего, кроме текучего марева.

Можно было попытаться управлять своими мыслями — но станет ли от этого лучше?

А голоса все крепли:

— Он ищет себя. Это достойно.

— Ему препятствуют.

— И он просит помощи.

Голосов было много, но они не мешали друг другу. Говорящие словно соблюдали очередность — один останавливался, другой тут же продолжал:

— Он жил с нами.

— Его учили танцу копья.

— Он был на Большой Охоте.

— Он кормил Солнце.

— Лина привела его…

В какой-то момент Глеб подумал о том, что и это странное место — да место ли? — ничем не отличается от остального Мира. Все это — высокотехнологический мираж. Но интересно, кто из Двуживущих проникал сюда? Что, если никто? И много ли еще таких потайных пространств, необычных и загадочных измерений, созданных, возможно, безо всякой цели, только потому, что команде безымянных разработчиков захотелось оставить в Мире свой след, создать маленькую тайну?..

Голоса тотчас отреагировали на его мысли:

— Он странный.

— Он чужой.

— Он мучается от пустоты.

— Его разум страдает.

— Он борется с собой…

Туман все редел. Глеб смотрел вниз, надеясь разглядеть говорящих. Вдруг он осознал, что не видит собственного тела. Не было ни ног, ни туловища, ни рук — в мутной зелени плавало лишь его сознание.