Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь мне надобно представить земли, через которые прошел в странствии Агилульф со своим оруженосцем; все должно уместиться на этой странице: пыльная большая дорога, река, мост – вот через него переезжает Агилульф, конь идет легко – цок-цок-цок, бесплотный рыцарь весит мало, конь может не уставая пробежать многие мили, и седок тоже не знает усталости. А теперь по мосту грохочет тяжелый галоп: тум-тум-тум! Это Гурдулу, он едет, обхватив за шею свою лошадь, головы их так близко, что не поймешь, то ли лошадь думает головой оруженосца, то ли оруженосец – головой лошади. Я черчу на бумаге прямую линию, кое-где она ломается под углом – это путь Агилульфа. А вот эта линия, вся в зигзагах и завитушках, – дорога Гурдулу. Увидев порхнувшую мимо бабочку, Гурдулу тотчас пускает лошадь ей вслед, ему уже кажется, что он верхом не на лошади, а на бабочке, поэтому он сворачивает с дороги и блуждает по лугам. Между тем Агилульф едет прямо вперед по избранному пути. Иногда бездорожные пробеги Гурдулу совпадают с невидимыми кратчайшими тропками – а может быть, лошадь сама выбирает стежку, потому что всадник и не думает ею править, – и, вдоволь покружив, бродяга оказывается на главной дороге бок о бок с хозяином.
Здесь, на берегу реки, я обозначу мельницу. Агилульф останавливается спросить дорогу. Ему вежливо отвечает мельничиха, предлагает вина и хлеба, но он отказывается. Соглашается взять только овса для лошади. Путь рыцаря лежит в пыли и зное, добрые люди на мельнице дивятся, что его не мучит жажда.
Когда он уезжает, появляется, топоча, как конный полк на галопе, Гурдулу.
– Хозяина не видели?
– А кто твой хозяин?
– Рыцарь... нет, конь.
– Ты что, служишь у коня?
– Нет, это моя лошадь служит у коня...
– А кто едет верхом на коне?
– Э-э-э... это неизвестно.
– Кто же едет на твоей лошади?
– Гм! Спросите у нее!
– Ты тоже не хочешь ни есть, ни пить?
– Да-да! И есть, и пить!
Гурдулу глотает с жадностью все подряд.
А теперь я рисую город, опоясанный крепостной стеною. Агилульф должен через него проехать. Стража у ворот требует, чтобы он поднял забрало: им приказано не пропускать ни одного человека с закрытым лицом, потому что это может оказаться свирепый разбойник, что промышляет вокруг. Агилульф отказывается, бьется со стражей, прорывается, уносится прочь.
То, что я штрихами набрасываю дальше города, – это лес. Агилульф прочесывает его вдоль и поперек, пока не выгоняет из норы страшного бандита. Рыцарь разоружает злодея и притаскивает к тем самым стражникам, которые не хотели его пропускать.
– Вот тот, кого вы так боялись! Можете посадить его в колодки.
– О, благослови тебя Бог, рыцарь в светлых доспехах! Но скажи нам, кто ты и почему никогда не поднимаешь забрала?
– Мое имя – в конце пути, – отвечает Агилульф и мчится дальше.
В городе одни говорят, что он архангел, а другие – что душа из чистилища. Один замечает:
– Конь бежал так легко, как будто в седле никто не сидел.
Здесь кончается лес и пролегает другая дорога, она тоже ведет к городу. По этой дороге едет Брадаманта. Горожанам она говорит:
– Я ишу рыцаря в светлых доспехах. Знаю, что он тут.
– Его нет, – отвечают ей.
– Если его нет, значит, это он.
– Тогда отправляйтесь искать его туда, где он есть. Отсюда он ускакал.
– Вы в самом деле его видели? Белые доспехи, и кажется, будто в них человек...
– А кто же там, если не человек?
– Некто превосходящий любого человека!
– По-моему, у вас какая-то чертовщина, – говорит старик горожанин, – и у тебя тоже, рыцарь с нежным голосом!
Брадаманта спешит прочь.
Спустя немного времени на площади города осаживает коня Рамбальд.
– Здесь не проезжал рыцарь?
– Какой? Проехали двое, ты третий.
– Тот, который догонял другого.
– А правда, что один из них вроде бы и не мужик?
– Второй рыцарь – женщина.
– А первый?
– Его нет.
– А ты?
– Я? Я... мужчина.
– Слава Богу!
Агилульф ехал в сопровождении Гурдулу. На дорогу выскочила фрейлина, в изодранном платье, волосы растрепаны, и бросилась на колени. Агилульф остановил коня.
– На помощь, благородный рыцарь, – взывала она, – в полумиле отсюда стая свирепых медведей осаждает замок моей госпожи, благородной вдовы Прискиллы. А в замке только мы, безоружные женщины. Никому нет ни входа, ни выхода. Меня спустили на веревке с зубцов стены, и я чудом избежала когтей этих хищников. Умоляю вас, рыцарь, освободите нас!
– Мой меч всегда готов служить вдовам и безоружным созданиям, – сказал Агилульф. – Гурдулу, возьми в седло эту девицу, она проводит нас к замку своей госпожи.
Пустились в путь по горной тропе. Оруженосец ехал первым, но даже не смотрел на дорогу: у женщины, сидевшей в его объятиях, сквозь разорванное платье выглядывали полные розовые груди, и Гурдулу чувствовал, что теряет голову.
Фрейлина глядела только назад, на Агилульфа.
– Какая благородная осанка у твоего господина, – сказала она.
– Угу, – отвечал Гурдулу, протягивая руку к теплой груди.
– В каждом движении, в каждом слове такая уверенность, такая гордость, – говорила она, не отрывая глаз от Агилульфа.
– Угу, – бурчал Гурдулу и, удерживая поводья на запястьях, обеими руками пытался на ощупь убедиться, что человеческое существо на самом деле может быть вместе таким упругим и таким мягким.
– А голос, – говорила она, – резкий, металлический...
Из уст Гурдулу исходило теперь только невнятное мычание, потому что он уткнулся ими между шеей и плечом девушки и не помнил себя от ее аромата.
– Как моя госпожа будет счастлива тем, что именно он избавит ее от медведей!.. О, как я ей завидую!.. Постой-ка, мы сворачиваем с дороги! Что случилось, оруженосец, чем ты отвлекся?
На повороте тропинки стоял отшельник и протягивал чашку за подаянием. Агилульф, у которого было заведено каждому встречному нищему подавать милостыню в установленной сумме трех грошей, остановил коня и стал рыться в кошельке.
– Благослови вас Бог, рыцарь, – сказал отшельник, пряча монеты в карман, потом сделал Агилульфу знак наклониться и зашептал ему в ухо: – За вашу доброту хочу вас предупредить: опасайтесь вдовы Прискиллы! Медведи – просто уловка: она сама их выкармливает, чтобы ее потом освобождали самые доблестные рыцари, проезжающие по большой дороге, – так она заманивает их в замок, чтобы утолять свою ненасытную похоть.
– Наверно, так оно и есть, как вы говорите, брат мой, – сказал Агилульф, – но я рыцарь, и было бы неучтиво уклоняться от просьбы о помощи, когда ее недвусмысленно высказывает женщина в слезах.
– Вас не страшит пламя сладострастия? Агилульф слегка смутился.
– Ну, там посмотрим...
– Знаете, чем становится рыцарь, после того как побывает в замке?
– Чем?
– Тем, что вы видите перед собой. Я тоже был рыцарем, тоже спас Прискиллу от медведей, и вот что со мною сталось. – Вид у него и в самом деле был плачевный.
– Я запомню ваш драгоценный опыт, брат мой, но перед испытанием не отступлю. – И Агилульф, пришпорив коня, нагнал Гурдулу и фрейлину.
– Бог весть что болтают эти отшельники, – сказала девушка рыцарю. – Ни среди клириков, ни в миру нигде так не сплетничают и не злословят, как они.
– А много их тут в округе, этих отшельников?
– Полным-полно. И то и дело появляются новые.
– Ну, мне это не грозит, – отозвался Агилульф. – Поспешим же!
– Я слышу рычание медведей! – вскрикнула фрейлина. – Мне страшно! Спустите меня с седла, я спрячусь за той изгородью.
Агилульф врывается на поляну, где стоит замок. Все вокруг черно: столько здесь медведей. При виде коня и всадника они скалятся и стенкой становятся бок о бок, преграждая дорогу. Агилульф, размахивая копьем, бросается в бой. И вот одни звери вздеты на пику, другие оглушены ударом, третьи забиты до полусмерти. Подъезжает Гурдулу на своей лошади и преследует уцелевших с рожком в руках. Спустя десять минут те звери, что не лежат, распластавшись коврами на поляне, забиваются в самую чащу леса.
Ворота замка отворились.
– Благородный рыцарь, могу ли я предложить свое гостеприимство и хоть отчасти отплатить за все, чем вам обязана?
На пороге появилась Прискилла в окружении своих дам и служанок. (Среди них была и та девица, что препроводила сюда рыцаря и оруженосца: непонятным образом она вновь очутилась в замке и вышла уже не в лохмотьях, а в опрятном передничке.)
Агилульф, сопутствуемый Гурдулу, совершил въезд в замок. Вдова Прискилла была не очень высокая и не то чтобы в теле, но с округлыми формами; грудь тоже не была слишком пышной, зато не пряталась от взглядов; черные глаза блестели – словом, то была женщина, которой есть что предъявить. Она стояла, довольная, разглядывая светлые доспехи Агилульфа. Рыцарь был сдержан, но явно робел.
– Рыцарь Агилульф Гем Бертрандин де Гвильдиверн, – сказала Прискилла, – мне известно ваше имя, я знаю, кто вы есть, и знаю, что вас нет.
- Если однажды зимней ночью путник… - Итало Кальвино - Классическая проза
- Атлант расправил плечи. Книга 3 - Айн Рэнд - Классическая проза
- «Суета сует», сказал Экклезиаст - Теодор Драйзер - Классическая проза
- Парни в гетрах - Пелам Вудхаус - Классическая проза
- Станция на горизонте - Эрих Мария Ремарк - Классическая проза
- Ваш покорный слуга кот - Нацумэ Сосэки - Классическая проза
- Чудесный замок - Элизабет Мид-Смит - Классическая проза
- Европейцы - Генри Джеймс - Классическая проза
- Эмма - Шарлотта Бронте - Классическая проза
- Пора волков - Бернар Клавель - Классическая проза