Море играет со смертью - Влада Ольховская

наклейку – такие клеят в аэропортах. Она осталась еще с перелета из России в Турцию, причем давнего. Вот и как это понимать?

– Эй, есть здесь кто? – позвал Борис. Голос прозвучал недостаточно громко, однако кричать сейчас почему-то не получалось.

Он огляделся по сторонам, но не увидел никого похожего на туриста, ожидающего позднее такси. И дежурных возле ворот не было. Что тут вообще творится? Еще и именно сегодня, как нарочно…

За ответами он собирался идти к администрации отеля, наплевав на поздний час, когда откуда-то из недр цветущих аллей донесся грохот. Кто-то другой не понял бы, что это за звук, а вот спасатель разобрался сразу: обвал. На руинах первого корпуса что-то произошло, не иначе, и уж точно не само по себе – погода стояла безветренная.

Ситуация все больше выходила из-под контроля, Борису только и оставалось, что направиться туда. Он двигался медленно, осторожно, а потому находился еще на середине аллеи, когда заработала рация, которую он носил на поясе.

Борис ведь и теперь ее не отключал, когда работы почти закончились и многие туристы покинули отель. Напротив, сейчас необходимость в подстраховке возросла: в отеле остались самые отчаянные постояльцы, те, которые стремительно теряли надежду. Они много дней жили в непрекращающемся стрессе, они дошли до такого состояния, когда, проигнорировав здравый смысл, могли сунуться лично искать кого-то среди руин.

Похоже, они и вызвали обвал. Борис ожидал, что сейчас из рации донесутся бессвязные и перепуганные вопли о помощи, а услышал знакомый и почти спокойный голос.

– Меня кто-нибудь слышит? Этот сигнал проходит?

Сквозь помехи вполне четко прорывался голос того самого клоуна, который ошивался рядом с Полиной – и которого здесь быть не могло. Майоров давно уже уехал, еще вчера, это Борис знал наверняка. А даже если бы не уехал, что актеру делать на руинах? У него среди погибших никого не было.

– Говорит Борис Доронин. Ты что там забыл, придурок? Прием.

– Прием свой себе оставь, давай сюда! Меня завалило… Черт, я вообще до сих пор не верю, что вообще дышу!

– Там подстраховка от дурака есть, она тебя и спасла, ты для нее целевая аудитория. Еще раз: что ты там делаешь?

– Слушай внимательно: на нас с Полиной напали, меня завалило здесь, а Полина… Я не знаю, что с ней, но двигай уже сюда!

Борису казалось, что все это сон. Или какая-то безумная психоделическая галлюцинация, потому что в этой ситуации не сходилось решительно все. Но теперь, когда речь зашла о Полине, он больше не мог медлить. Он ведь и так волновался за нее, а тут – такое! Ему нужно было понять, чем помочь, но не клоуну, а ей. Майоров должен был стать лишь ступенью на пути к этому.

Добравшись до руин, Борис без труда определил, в какой яме завалило клоуна. Поблизости никого не оказалось, но вот рядом строительная пыль сохранила сбивчивую картину следов. Похоже, здесь только что была группа людей, и большая, много мужчин, одна женщина… Галлюцинация, не иначе.

Кто-то другой на месте Бориса просто кинулся бы раскапывать Майорова как получится, лишь бы побыстрее помочь – и этим навредил бы еще больше. Но спасатель знал, что делать. Он сразу оценил завал, решил, что клоуну повезло, и поспешил в ближайший шатер – за инструментами и аптечкой. То, что не представляло особой ценности, на складе не запирали.

Если бы в это дело не была вовлечена Полина, он бы и вовсе посмеялся над ситуацией. Но теперь Борису стало неспокойно, он чувствовал: все плохо. Хуже, чем можно представить, поэтому и молчал Орхан Саглам, поэтому ненавидел весь мир… Но пока помочь Полине было нельзя, и приходилось осторожно, понемногу сдвигать в сторону завалы.

Как и ожидал Борис, Майорову не сильно досталось. Заработал немало синяков и ссадин, но ничего такого, что нельзя пережить. Отчасти помогла страховка Бориса, да и плиты удачно навалились друг на друга. На этом фоне даже раздражало, что клоун лежал в этой норе и не пытался вылезти сам.

– Может, сдвинешься уже? – поторопил его Борис. – Или тебе там уютно?

– Думаю, двигаться пока не надо, с ногой есть проблемы.

– Ничего, не умрешь!

– Да нет… Если двинусь совсем неудачно, умру, – криво усмехнулся Майоров.

Борису пришлось самому убирать кирпичи с Майорова – только чтобы убедиться, что не такой уж актер и увалень. Рана оказалась неожиданно паршивой. Обвал такое сотворить не мог, похоже, Майоров нанизался на арматуру. Чем он тут занимался?

– Подожди, я сейчас здешнего врача разбужу, если это вообще возможно…

Он хотел отойти, но Майоров перехватил его за локоть и с неожиданной силой удержал на месте.

– Не надо пока врача, – с измазанного кровью и строительной пылью лица за Борисом наблюдали спокойные глаза человека, который боли не очень-то и боится. Такого сложно было ожидать от столичного мажора. – Это время, которого у нас нет. Ты аптечку принес, жгут накладывать умеешь?

– Умею, но ты все равно рискуешь остаться без ноги.

– Значит, хреново умеешь, но придется рискнуть.

– Ты с ума сошел? Думаешь, я шучу? – поразился Борис. – Ты действительно можешь покалечиться!

– А Полина может умереть – вот о чем думать надо!

Майоров не пытался сейчас геройствовать, он верил каждому своему слову. Он понимал, что рискует лишиться ноги, и принимал это – легко и без сомнений, потому что речь шла о спасении Полины. Борис не был уверен, что сам на его месте вел бы себя так же.

Это спасатель уважал.

– Что ты вообще можешь сделать в таком состоянии?

– Ничего, поэтому мое состояние нужно срочно менять, – отозвался Марат. – Доставай этот жгут, чтобы меня можно было поднять с подставки. Нам нужно спешить.

– Куда? Ты знаешь, где Полина? Предупреждаю сразу: кровь все равно хлестанет, далеко ты не уйдешь.

– Я не знаю, где Полина, – признал Майоров, и несложно было догадаться, что это тревожит его куда больше, чем искалеченная нога. – Где бы она ни была, одна она не справится, ее не оставят в живых, если мы не вмешаемся.

– Но что мы можем, ничего не зная?

– Завал неожиданно способствует прояснению сознания. Не рекомендую, конечно, но в крайнем случае – сгодится. План у меня есть.

Глава 13

Море играет со смертью

Полине не хотелось убегать. Нет, первым стремлением было помочь – хоть как-то, отвлечь часть внимания на себя, потому что побег означал бы неведение. Она, скрывшись, не знала бы наверняка, что случилось с Маратом, жив ли он вообще. Эта