Саван для блудниц - Анна Данилова

Так мы идем, или ты решила остаться здесь до его возвращения?

– Подожди… – Юля подошла к занавеске с другого края, отвернула ее, открыв стену, выложенную кафелем, и вдруг, присмотревшись повнимательнее, с силой надавила на нее… – Смотри, никакой это не кафель!

Образовавшаяся дверь, легкая, покрытая пластиком с рисунком, напоминающим кафель, открылась, а за ней в полумраке замерцала матовыми бликами еще одна ванная комната, куда Юля протиснулась, крепко держа за руку Харыбина.

– Я же говорила тебе, здесь что-то не так… Это же вход в другую квартиру… Пермитин купил здесь не одну, а ДВЕ квартиры… Надо будет спросить у Драницыной, кто в ней жил раньше…

– Говори тише, а что, если ОН здесь? Юля на цыпочках вышла из ванной в прихожую уже другой квартиры и включила свет.

– Ну вот, пожалуйста, и проявитель, и ванночки, и пленки, и целая полка с альбомами!

Она вдруг резко повернулась к стоящему позади нее Харыбину, но, встретившись с ним взглядом вздохнула с облегчением:

– Знаешь, о чем я сейчас подумала?

– Знаю. О том, что я заодно с Пермитиным, что я шел сюда, чтобы предупредить его, и теперь, когда ты забралась так глубоко, мне ничего другого не остается, как удушить тебя в этой ванной комнате и замуровать, как замуровал кота герой новеллы Эдгара По… Но я работаю не на Бурмистрова, если ты это хотела узнать, а потому воспользуюсь сложившейся ситуацией по-своему, ты не возражаешь?..

– Прямо здесь? Нет, я так не могу… Извини, Дима, но меня всю колотит, и не от страха…

– … и не от страсти, конечно, – рассмеялся Харыбин.

– Правильно, мне не терпится взглянуть на эти фотографии… Я уверена, что он фотографировал Олю в раздетом виде…

Но то, что они увидели в альбомах Пермитина, превзошло все самые невероятные ожидания Юли: на снимках были дети, мальчики и девочки, заснятые прямо в школе. На обороте каждой фотографии указаны домашний адрес, год рождения, фамилия и имя. На титульных листах альбомов – телефонные номера.

– Юля, нам надо уходить. Это слишком серьезно…

– Харыбин, ты знаешь эти номера? Отвечай! Знаешь?!

– Их знает весь город… Пойдем, пока сюда никто не пришел.

– Я не могу, здесь есть еще один альбом, но в нем…

– Я же сказал тебе – пошли! Мы сегодня же арестуем Пермитина уже официально, но оставаться здесь опасно, понимаешь?

– В том, последнем альбоме…

– Все. Ни слова. Я тебе потом все объясню. И Харыбин насильно перетащил Юлю из одной ванной комнаты в другую, закрыл дверь, соединяющую две квартиры, опустил занавеску и почти выволок извивающуюся в его руках Земцову из квартиры Пермитина. Сам запер двери, содрал с дверных глазков шарики жевательной резинки и, крепко держа Юлю за руку, вывел из подъезда и посадил в свою машину.

– Рабочий день для тебя сегодня закончен, поняла? Пристегивайся…

Она, насупившись, сидела по правую руку от него и думала о последнем альбоме. Тетрадный лист, вложенный между снимками с портретами школьников, представлял собой список чеченских городов с цифрами и чернильными галочками напротив каждого.

– Как мы вовремя, – услышала она голос Харыбина и, очнувшись, увидела торопливо перебегающего дорогу Пермитина. – А ты не хотела слушать дяденьку.

* * *

Сейчас, когда Льдова уже не было в живых, а значит, и некому было требовать ответа за его каждодневные поступки и, в частности, за неудавшуюся «стрелку» в «Ботанике», Виктор Кравцов, сам загнавший себя в угол сознательным стремлением занять место лидера, увидел в Шубине человека, способного, быть может, понять его. И не потому, что Шубин работал в сыскном агентстве и мог в любую минуту выдать его милиции за поджог квартиры Иоффе, а лишь из-за того, что Шубин – нейтральный человек. Он не из их компании, не из их школы, и ему глубоко наплевать, кто у них там лидер. У Шубина есть свои конкретные цели, одна из которых – найти убийцу Льдова. Так почему же не помочь ему? Тем более что он сам, Кравцов, ничего об этом убийстве не знает. Но, возможно, что человек со стороны, как раз такой, как Шубин, выслушав его, увидит ту самую причину, заставившую кого-то убить Льдова.

Об этом думал Виктор, когда Шубин вез его к себе Домой.

Они пили чай, закусывали бутербродами с колбасой, которую Шубин купил по пути, и Кравцов рассказывал о Ларчиковой.

– Это началось прошлой осенью. Татьяна Николаевна пригласила нас с Вадиком к себе на дачу, мол яблоки надо привезти, а машины у нее нет. Сказала она это в обычной беседе как-то после уроков, когда мы заглянули к ней в класс, чтобы отнести в библиотеку книги… То есть она попросила Вадика привезти ей с дачи яблоки. Но он бы один не поехал, он взял меня. И мы спустя пару часов прихватили ее из школы и повезли на дачу. Она давно нравилась Вадьке, он говорил мне об этом. Мы даже хотели с ним поспорить, согласится она с ним или нет. А на даче у нее было так хорошо и действительно так много яблок, что мы остались там на ночь, тем более что дело было под выходной, не помню уж какой… Она угощала нас вином, курицей, а мы с ним были почему-то такие голодные… Да и вообще она вела себя совсем не как учительница. Она говорила, что терпеть не может школу, что оказалась здесь случайно, что скоро ей предложат более интересную и денежную работу. Льдов считал ее умной и современной. Ему вообще нравились женщины без комплексов. Я даже думаю, что это в нем от отца, причем в самом прямом смысле. Короче… отец брал его иногда с собой в сауны, к своим любовницам. А я тогда никак не мог понять, зачем его отцу это надо, если у него такая красивая жена, Вероника. Льдов мне объяснял, что у настоящего мужчины должно быть много женщин. У него вообще всего должно быть много: и денег, и женщин, и дела, и отдыха… Это все его отец. Вот и получилось так, что мы опьянели, причем очень сильно. Я вообще плохо помню тот вечер, у меня в памяти осталось только одно: наша классная раздевается перед камином… И если я ушел в другую комнату, потому что мне мешало, что я вижу перед собой учительницу, с которой скоро встречусь в школе, то для Льдова это не имело никакого значения.

После этого он зачастил к ней на дачу, а иногда они встречались и у нее дома. Но у нее был мужчина, Пермитин, Которого она немного побаивалась. Она говорила, что собирается за него замуж, но с Льдовым овать из-за этого не собирается. Вообще-то она была очень молодая, красивая, и я иногда завидовал Льдову…

Но у нас была еще одна жизнь, та, что протекала в квартире Иоффе. Мы все… – он сделал паузу, словно уе решаясь назвать всех участников оргий, но потом все же перечислил их, – собирались там и делали все, что хотели. Мы пробовали сначала пиво, в больших количествах. Деньги нам давал Льдов. Затем стали пробовать водку. Надо сказать, что оказаться в нашей компании было трудно и, конечно, престижно… И я вот так, для себя, решил, что мы все подобрались по одному принципу: люди без тормозов… Да, мы все без тормозов. Одна Валька Турусова понимала, что то, чем мы занимаемся, добром не кончится. Она то уходила, то возвращалась снова. С остальными одноклассниками ей было скучно, потому что она переросла их в интеллектуальном смысле… У нее есть парень, художник, но, по-видимому, у него совсем нет денег, даже на сигареты, а у Валькиных родителей тоже… Вот она и металась. Еще Тамара Перепелкина, она, в отличие, от Тараскиной, Драницыной, Синельниковой и уж, конечно, Сениной, классная и умная девчонка. Но у нее плохие гены. Ее мать пила, бросила отца, а отец у нее – хороший мужик, но только всегда на работе, занятой человек…

Драницына – это отдельная история. Она, единственная из девчонок, кто ложился под любого. Говорили, что она занимается проституцией, что у нее уже скоплено много денег, на которые она собирается вылечить свою мать. Но мне кажется, что все это вранье – просто ей нравится это делать. А раз за это еще и платят, так почему бы не взять? Вы, наверно, хотите меня спросить, каким образом она оказалась на даче Ларчиковой? Ведь ее нашли там. Я думаю, что Оля приехала на дачу вместе со своим соседом, Пермитиным. Он вообще падкий до девочек. Льдов как-то показывал мне пленку, на которой Пермитин был с какой-то чуть ли не семиклассницей…

Эту пленку он выкрал из дома Ларчиковой. Она ее потом искала и даже спрашивала у Льдова, не он ли ее взял. Он признался, что взял, и посмеялся над ее жеч нихом, обозвал его. А потом выдал все, что думает о ней, что они, мол, с Пермитиным специально фотографируют детей, чтобы предлагать потом в одну фирму, где девочки по вызову или что-то в этом роде… Уж не знаю, как он до этого додумался, но, видимо, попал в самую точку… После этого разговора Ларчикова испугалась и стала сторониться Льдова и меня. И тогда он предложил мне заснять их вместе, когда они будут на даче. Он каким-то образом уломал ее, привез на дачу, а я уже был там… Я и сфотографировал их… Снимков было много, больше двадцати. Но, понимая, ЧТО задумал Льдов, я испугался. В конечном счете, их отношения меня не касались. Я сказал Льдову, что пленка засветилась, и тогда он, разозлившись, велел сфотографировать их вдвоем уже в классе. Мы с ним выпили в школьном туалете вечером, затем ворвались в класс, он набросился на Ларчикову, а я их заснял. Вот и вся история с фотографиями. А та пленка до сих пор у меня. Я спрятал ее.