Битва галактик - Михаил Сурин

Махнув рукой, старик отправил в рот новую порцию спагетти. Рогозин смотрел на него, пытаясь угадать знакомые черты лица. Вино развязало ему язык, и теперь тот сообщал сведения, которые трезвый человек обычно оставляет в своей голове. Что это? Враньё или бахвальство? Нет, не думал сенатор, что его опрос сможет привести к таким результатам. Это чистой воды везение.

– Я знаю, что политика – грязное дело, – сказал сенатор. – Много читал историю. Пытаться туда пролезть я не буду. Только скажи мне, уважаемый, кем же ты был, если так близко знаком с тайной игрой властей, с ложью и предательством, царящими за кулисами этого политического театра?

Старик на несколько секунд перестал жевать, задумавшись. Затем проглотил и ответил уже другим тоном:

– Я был телохранителем у одного влиятельного министра. Ради этой должности мне пришлось пожертвовать многим, что должно быть в жизни каждого человека. Ни семьи, ни друзей. Дерева не посадил, дом не построил, сына не вырастил.

Рогозин машинально спрятал правую руку под стол. Пожалуй, его собеседнику не стоит демонстрировать, что на безымянном пальце до сих пор нет кольца.Тут сенатор вспомнил, что за всё время общения со смотрителем маяка так и не узнал его имени.

– Не важно, как меня зовут. Какая разница? Моё имя все рано ничего обо мне не скажет, – ответил старик на его вопрос.

– Аналогично и моё имя тебе не скажет ничего обо мне, если ты не относишься к определенным узким кругам… – сказал Рогозин, пытаясь опередить вопрос смотрителя.

Тот рассмеялся и налил ещё вина.

– Если ты не возражаешь, это будет заключительный бокал, – заявил он, шмыгнув носом.

– Да, напиваться, пожалуй, не стоит, – подтвердил Рогозин.

– Я хочу выпить тост… – старик поднял бокал, но сенатор тут же прервал его:

– Нет, свою речь ты уже произносил, теперь моя очередь. Я хочу, чтобы ты выпил за то, чтобы все цели были нам под силу, препятствия разрушались под нашим напором, а противники наши бежали от нас. Пусть перед нами будет огромный выбор средств, которыми мы решим все вопросы, пусть у нас будет много друзей и сторонников. Пусть враги и предатели обходят нас стороной. Пусть даже самые грязные поступки будут во благо большинства, пусть даже самые чёрные дела в конце концов обелят тех, кто совершит их, если они сделаны во благо. Я хочу, чтобы мы могли копаться в грязи, не мараясь. Пусть же никто не узнает о наших тайных деяниях, но пусть каждый видит результаты нашей работы. Ибо я верю, что только наши дела сделают нас бессмертными…

С этими словами Виктор Алексеевич опустошил свой бокал. Старик несколько мгновений смотрел на него, а потом последовал его примеру.

– Красиво сказал, – крякнул он. – Где-то я слыхал такие речи. Не на застольях простолюдинов. Не стану уточнять…

Рогозин улыбнулся.

– Однако то, что ты пожелал нам, мне уже не нужно, – добавил смотритель. – Это понадобится тебе. Видимо, я что-то сболтнул лишнего, но ты не верь. Точнее, не распространяйся. Я-то уже достаточно пожил, а ты пока молодой…

– По сравнению с тобой – да, – ответил Виктор Алексеевич. – Просто у меня много дел впереди. Знаешь… с тобой хорошо говорить о жизни. Уверен, мы еще встретимся, ты мне ещё расскажешь что-нибудь о своем прошлом. Я бы послушал. Но если ты своё, как ты говоришь, уже отжил, то меня ещё ждут дела. Я хочу поблагодарить тебя за сытный обед, так вкусно я давно не кушал. В долгу не останусь, поверь. А так… я не умею прощаться, поэтому это у меня получится немного скомканно.

Рогозин встал из-за стола и, подойдя к двери, выглянул наружу. Дождь, выплакавшись, моросил мелкими каплями. Вдали была видна серая панорама города.

– Кажется, нас не смыло, – улыбнулся он.

– На то и был расчёт, – ответил смотритель. – Ты ступай, ступай, я сам тут приберусь. Надо самому мыть посуду.

Рогозин кивнул и вышел, негромко хлопнув дверью.

– Я не буду яшкаться с Консулатом.

За окном стемнело. Окна плотно занавешены, и настольная лампа рассеивала темноту в сенаторском кабинете. Капитан Жнец небрежно развалился в кресле и смотрел на шагающего взад-вперёд Рогозина. Тот был настроен решительно, идея начать вооружённое противостояние пришла совсем недавно и, полностью захватив его, не отпускала. Лихорадочно жестикулируя, он уже полчаса доказывал капитану необходимость устранения консулов и всех, кто встанет на пути реализации уже принятого Пакта Войны.

– Я не стану яшкаться с Консулатом, – повторил Рогозин. -Ни с Консулатом, ни с этим лоялистом Корхастом. Они не хотят ничего менять, они не хотят реформ. Зачем им это, если им и так хорошо? Вся наша система прогнила настолько, что вот-вот рухнет под тяжестью своей плесени. Мы говорим про демократию, мы говорим про любовь к народу, о защите его интересов. Где всё это? Всё, что мне довелось видеть, противоречит всем постулатам нашей Конституции. Как можно смотреть на это? Сауны, шлюхи, вип-места, показная роскошь. Они думают, что в этом сила… Нет, сила в правде. И правда состоит в том, что если верхи не хотят ничего менять, мы поможем им в этом. Мы сами толкнём их к этому. Мы не будем действовать открыто, так как неизвестность пугает сильнее. Я как-то разговаривал с одним типом, который поведал мне некоторые секреты скрытной войны. Я подумал и решил, что нам с вами не стоит быть столь деликатными во взаимоотношениях с консулами. Точнее, теперь мы должны хранить в рукаве запасную колоду карт. У меня есть несколько предложений, которые вам наверняка понравятся. Вы ведь солдат, не так ли?

Жнец пожал плечами:

– В зависимости от того, что вы мне предложите.

– Тогда слушайте, – продолжил сенатор, остановившись перед капитаном. – Вы говорили, что на верфях Криллона висят три недостроенных болванки-фрегата. Я собирался попросить их у Министерства обороны для нашего эксперимента с пространственными двигателями. Теперь я другого мнения: мы угоним их. Их и ещё несколько военных кораблей, стоящих на приколе без дела. Фрегаты без двигателей, поэтому нам нужны транспортировщики, по два на фрегат. Никто не узнает, кто это сделал, и где находятся корабли. А потом с помощью нашего друга с НЛМИ и тех, кого он завербует, мы установим два или три двигателя из тех, что сейчас на трофейном корабле ферров. Ведь это вы захватили его, а значит, имеете право беспрепятственогодоступа на судно, ведь так? Будем действовать независимо от Генерального штаба. Когда Федерация будет захвачена феррами, мы сами нанесем удар по противнику. Главное – сохранить хотя бы часть флота. Это будет партизанская война, мой друг. Средства для этой операции мы найдём, нам нужно лишь привлечь несколько адмиралов из Генштаба. Во-вторых, мы должны продумать, как нам незаметно устранить Корхаста и ближайших его сообщников. Нужно симулировать развитие какого-либо заболевания, присущего его возрасту. Я думаю мобилизовать всех своих помощников, учёных Лаборатории и тех трёх шпионов, которые работают в Министерстве внутренних дел и завербованы моими помощниками. Сколько добровольцев вы набрали сегодня в Академии?