Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира - Валерио Массимо Манфреди

манере одеваться и вести себя. Эпирский монарх и царь Македонии казались теперь почти зеркальным отражением друг друга.

Когда пришел назначенный момент, незадолго до рассвета, два молодых монарха узнали друг друга издали и пришпорили коней, подлетая к большому платану, что одиноко возвышался у родника на широкой поляне. Горы поблескивали темной зеленью после недавних дождей в преддверии весны, а по все еще мрачному небу бежали белые облака, гонимые теплым ветром с моря.

Два Александра соскочили наземь, оставив коней пастись, и с молодым пылом обнялись.

– Как дела? – спросил македонский царь.

– Хорошо, – ответил его зять. – Я знаю, что ты скоро отправляешься за море.

– Говорят, что и ты тоже.

– Это Клеопатра тебе сообщила?

– Ходят слухи.

– Я хотел сказать тебе об этом лично.

– Знаю.

– Город Тарент, один из самых богатых в Италии, попросил меня о помощи против варваров – брузов и луканов, которые напирают с запада.

– Я тоже откликнулся на обращение греческих городов в Азии, которые просят помочь против персов. Разве не удивительно? У нас одно имя, мы одной крови, оба цари и полководцы и отправляемся в схожие экспедиции. Помнишь тот сон о двух солнцах, что я тебе когда-то рассказывал?

– Это первое, что мне пришло в голову, когда послы от Тарента обратились ко мне с просьбой. Возможно, во всем этом знамение богов.

– Я не сомневаюсь в этом, – ответил македонский царь.

– И потому не возражаешь против моего похода.

– Единственный, кто может возражать, – это Клеопатра. Бедная сестра: она видела, как в день ее свадьбы убили отца, а теперь муж покидает ее и оставляет в одиночестве.

– Постараюсь, чтобы она меня простила. Ты правда не возражаешь?

– Возражаю? Да я в восторге. Послушай: если бы ты не попросил об этой встрече, я бы попросил сам. Помнишь ту огромную карту Аристотеля?

– У меня во дворце в Бутроте есть ее копия.

– На той карте Греция – центр мира, а Дельфы – пуп Греции. Пелла и Бутрот одинаково удалены от Дельф, а Дельфы примерно на столько же удалены как от западной оконечности мира, где находятся Геркулесовы столбы, так и от восточной, где простираются воды неподвижного, неколебимого Океана. Мы прямо здесь должны дать торжественную клятву, призвав в свидетели небо и землю: мы должны пообещать, что отправимся на восток и на запад и не остановимся, пока не достигнем берегов Океана. И должны поклясться, что, если одному из нас выпадет погибнуть, другой займет его место и доведет поход до конца. Ты готов это сделать?

– От всего сердца, Александрос, – сказал царь молоссов.

– От всего сердца, Александрос, – сказал царь македонян.

Они вынули из ножен мечи, надрезали запястья и смешали кровь в маленьком серебряном кубке.

Александр Молосский пролил несколько капель на землю, а потом передал кубок Александру Македонскому, который выплеснул остаток вверх, в небо.

– Небо и земля – свидетели нашей клятвы, – сказал он. – Не может быть обязательства крепче и страшнее. А теперь остается лишь попрощаться и пожелать друг другу удачи. Неизвестно, когда нам еще придется встретиться. Но когда это случится, это будет великий день, самый великий из всех, какие когда-либо знал мир.

В это мгновение из-за гор Эордеи выглянуло весеннее солнце и залило волнами чистого яркого света беспредельный пейзаж с горными вершинами, долинами и реками, заставив сверкать каждую капельку росы, словно ночь разбросала по ветвям деревьев жемчуг, а пауки в темноте натянули серебряные нити.

На появление лучезарного лица бога света ответил западный ветер, подняв волны на широком травяном море и лаская пряди золотистых жонкилей и пурпурного шафрана, алые венчики горных лилий. Из леса поднялись стаи птиц и полетели к середине неба, навстречу белоснежным перистым облакам, что плыли в вышине, белые, как голуби, и стада ланей и косуль, выйдя из чащи, побежали к сверкающим водам ручьев и на луга.

На вершине холма показалась легкая фигура амазонки в коротком хитоне, с голыми стройными ногами, длинноволосая девушка на белом коне.

– Клеопатра хотела попрощаться, – сказал царь Эпира. – Я не мог ей отказать.

– Я тоже очень хотел этого. Подожди меня здесь.

Царь македонян вскочил на коня и поскакал к дрожавшей от волнения молодой женщине, прекрасной, как статуя Артемиды.

Они побежали навстречу друг другу и обнялись, покрывая поцелуями лицо, глаза, волосы друг друга и лаская друг друга со страстной нежностью.

– Моя любимая, милая, ласковая сестра… – говорил ей Александр, глядя на нее с бесконечной нежностью.

– Мой Александр, мой царь, мой господин, мой любимый брат, свет моих очей… – И она не смогла закончить фразу, а спросила с полными света глазами: – Когда-то я увижу тебя снова?

– Этого никто не может знать, сестренка. Наша судьба в руках богов. Но клянусь тебе, что ты будешь в моем сердце каждое мгновение, как в тиши ночи, так и в шуме битвы, как в зное пустыни, так и в горных ледниках. Я буду звать тебя каждый вечер, прежде чем заснуть, и надеюсь, что ветер донесет до тебя мой голос. Прощай, Клеопатра.

– Прощай, брат. Я тоже каждый вечер буду подниматься на башню и прислушиваться к шуму ветра, не донесет ли он твой голос и аромат твоих волос… Прощай, Александрос…

Со слезами на глазах Клеопатра села на своего коня, не в силах видеть, как брат удаляется. Александр медленно вернулся к зятю, который ждал, прислонившись к стволу гигантского платана, и, сжав ему руки, проговорил взволнованным голосом:

– Что ж, и мы расстаемся. Прощай, царь Запада, царь красного солнца и горы Атлант, царь Геркулесовых столбов. Когда мы увидимся снова, надо будет отпраздновать новую эру для всего человечества. Но если даже судьба или зависть богов откажет нам в этом, наши объятия будут сильнее времени и смерти и наша мечта будет пылать вечно, подобно жару солнца.

– Прощай и ты, царь Востока, царь белого солнца и гор Паропамиса[21], владыка лежащего на краю земли Океана. Да будет наша мечта гореть вечно, какая бы судьба ни ждала нас.

Охваченные сильным чувством, они снова сжали друг друга в объятиях, и ветер шевелил их львиные гривы, а слезы, вызванные на глаза ветром, смешались, как раньше смешалась их кровь в торжественном и страшном ритуале в присутствии неба и земли.

Потом они вскочили в седла и пришпорили своих скакунов. Царь молоссов поскакал в сторону Вечера, на Закат, а царь македонян – на Утро, на Зарю, и сами бессмертные боги не знали в этот момент, какая судьба ждет их, потому что только непредсказуемый Рок знает путь таких