В небе Ленинграда - Александр Новиков

Набирая по прямой высоту, бомбардировщики приближались к нижней кромке облаков. Стрелка высотомера медленно ползла по циферблату. Сандалов внимательно поглядывал по сторонам и вверх. Иногда в облаках появлялись небольшие узкие разводы. Они таили опасность. Гитлеровцы часто атаковали именно из-за облаков. Засекут наши самолеты, выберут момент, спикируют в воздушное "окно" и ударят сразу из всех пулеметов и пушек. Если численное превосходство на их стороне, завяжут бой; если в меньшинстве - моментально сделают "горку" и скроются в облаках. Наши летчики называли этот прием "булавочным уколом". Но такими "булавочными уколами" враг уничтожил немало наших самолетов. В конце концов мы разгадали и эту хитрость противника, сами кое-что переняли от врага и стали бить гитлеровцев их же способом.

На третьей тысяче метров начали попадаться рваные облака. Они стремительно проносились мимо, обрушивая на машину мелкий мокрый снег. Видимость ухудшилась, и Сандалов покачиванием крыла приказал уплотнить строй. Еще несколько минут полета, и впереди показались знакомые ориентиры, свидетельствовавшие о близости аэродрома. Вот и узенькая, очень приметная на фоне заснеженных полей, как блестящая нить в ткани, лента реки Суйды. Впереди другая речушка с не менее причудливым названием Оредеж. Там Сиверская, враг...

Майор чуть отдал от себя штурвал и, когда стрелка высотомера дошла до отметки 2650 м, перевел машину в горизонтальный полет. В зону действия вражеской ПВО он всегда входил на высоте плюс - минус 50 м, сбивая тем самым расчет зенитчиков. Такой прием уменьшал возможность поражения самолетов огнем зенитной артиллерии неприятеля, так как гитлеровцы, как правило, вели огонь с таким расчетом, чтобы снаряды рвались на высотах, измеряемых только целыми сотнями метров.

Впереди прямо по курсу показался аэродром. Сандалов тотчас узнал его по двум огромным ангарам, расположенным справа от бетонированной дороги, обегавшей все поле. Еще дальше чернели толевые крыши ангаров для истребителей. Они были значительно меньше и стояли в затылок друг другу.

Снега на аэродроме почти не осталось, и он отчетливо выделялся среди белых полей.

- Михайлов,- обратился майор к штурману,- смотри, одна земля. Много авиации - весь снег согнали. Разведчики не ошиблись. Будет где поработать.

Капитан, уже налаживавший прицел, кивнул головой.

"Пешку" сильно встряхнуло. Это заговорили вражеские зенитки. Справа по курсу вспыхнуло несколько черных шапок разрывов. Через секунду-две бомбардировщик разрезал их плоскостью. Шапки эти уже были не опасны - осколки разлетелись раньше, минуя самолет. По фюзеляжу ударила только взрывная волна.

- Цупрунов! - окликнул майор стрелка-радиста.- Как строй?

- В порядке, товарищ командир,- отозвался Цупрунов.- Держатся хорошо. Но лупят фашисты во всю.

- Что истребители?

- Тоже на месте.

Аэродром с каждой секундой приближался, и все отчетливее просматривалось его хозяйство. Уже ясно стали видны самолеты. Больше всего их было в районе двух больших ангаров и на противоположном от них конце поля. Несколько машин стояло за краем летного поля. По беспорядочному расположению боевой техники Сандалов определил, что противник только еще готовится к налету на Ленинград. Между самолетами сновали бензозаправщики.

Приближался момент выхода на боевой курс. Майор внимательно оглядел небо над головой. Истребителей противника нигде не было.

- Неожиданно нагрянули, - вслух, ни к кому не обращаясь, произнес Сандалов.- Самоуверенные гады. Видимо, мало учили их. Ничего, сейчас опять поучим.

- На боевой! - скомандовал штурман. Сандалов отжал штурвал и ввел машину в разворот с небольшим снижением.

- Высота 2550, - сказал штурману майор.

Началось самое главное, и Владимир Александрович весь как-то подобрался, сжался, будто пружина бойка в винтовке. Теперь он старался не смотреть по сторонам, лишь мельком взглядывал на аэродром. Все внимание его сосредоточилось на приборах. В оставшиеся 30 - 40 секунд полета на боевом курсе он, командир, выполнял указания штурмана. Он обязан был провести самолет строго по курсу, не отклоняясь от него ни на метр в стороны, и противном случае расчеты штурмана окажутся неверными и бомбы не поразят цель.

А вражеские зенитчики свирепствовали. "Пешка" все чаще зарывалась носом в грибовидные темные шапки разрывов. Взрывные волны сотрясали бомбардировщик, и майор, чтобы держать его строго по курсу, сжимал сильными руками штурвал.

Выводя машину на угол сбрасывания бомб, штурман иногда командовал:

- Влево два! Вправо четыре!

Нос "пешки" уже начал налезать на кромку аэродрома. Сандалов не удержался и покосился на капитана. Михайлов, прильнув глазами к прицелу, держал руку на бомбосбрасывателе. И в этот момент "пешку" слегка встряхнуло - оторвались ФАБ-100. Сандалов прильнул к боковому стеклу фонаря. 100-килограммовые фугасы легли рядом с тройкой "юнкерсов", стоявших в линию между двумя наибольшими скоплениями самолетов. Потом, будто ударивший по пыльной дороге крупный ливень, выбросили дымки 70 осколочных бомбочек. Дым их слился с черным дымом фугасных бомб. Пепельно-черное облако надвинулось на вражеские машины и поглотило их.

Майор взглянул на часы. Было ровно 11 часов 25 минут.

- Отлично, Василий!- воскликнул Сандалов.

- Бросил! - крикнул Михайлов, но от прицела не оторвался. Он заканчивал свою работу - фотографировал результат бомбежки.

- Все, - наконец произнес капитан.- Разворот, командир!

"Пешки" в том же строю "девятки" миновали аэродром. Сандалов положил машину в пологий крен, чтобы еще раз посмотреть на результаты удара. Аэродром был в сплошных разрывах. Колеблемые ветром по полю ползли темно-белые дымы, кое-где мелькали языки пламени. Это горели вражеские самолеты.

"Отлично ударили!" - мысленно похвалил летчиков майор.

Он просигналил сбор и стал набирать высоту. И вдруг ему послышался какой-то странный, непривычный гул.

"С моторами что-нибудь?" - встревожился Сандалов. Он вслушался. Моторы работали ровно, на привычной для уха летчика ноте.

- Товарищ майор! - раздался голос Цупрунова. - Вы слышали? Вот это рвануло! По-моему, в склад боеприпасов кто-то попал.

Сандалов уже уводил отбомбившиеся экипажи из зоны действия вражеского зенитного огня, оставляя теперь аэродром слева. При выходе на прямую домой он чуть подвернул машину, чтобы в последний раз хоть издали полюбоваться на работу пикировщиков. Над аэродромом, закрыв его почти на добрую треть, висело огромное зловещее облако. Оно наплывало на поле со стороны ангаров для истребителей.

- Должно быть, и в самом деле, склад уничтожили, - сказал он Михайлову.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});