Война за "Асгард" - Кирилл Бенедиктов

“27. 10. 2053.19.14. Активация системы. Код SANA 7903751. Активность системы — 174 минуты 23 секунды”.

Личный код Фирузы. Вероятность того, что люди ибн-Сауда воспользовались им, чтобы ввести в заблуждение Джингиби, ничтожна — помимо кода, нужно знать еще множество хитростей и обходных путей, иначе стражи вроде давешней кошки уничтожат непрошеных гостей в первые же минуты пребывания в мире фата-морганы. Протоколы же показывают, что Роксана провела в модуле без малого три часа. И, наконец, самое главное — никому и никогда не придет в голову, что ас-Сабах станет искать здесь ответ на вопрос, сдержал ли король свое обещание. Для того чтобы предположить такое, нужно иметь воображение имперсонатора… или двенадцатилетней девочки.

Совсем недавно его дочь была здесь. Если бы он решился заглянуть в фата-моргану вчера днем — разница во времени между Эр-Риядом и Хьюстоном шесть часов, семь вечера соответствуют часу пополудни, — он увидел бы Фирузу… нет, Роксану — здесь, в этой библиотеке. Деву-воительницу, высокую, грозную, смертельно опасную… Но ведь и она увидела бы не своего отца, а Пляшущего Дервиша Сантала. Сумел бы он поговорить с ней, не раскрывая тайны? Очень, очень сомнительно. С другой стороны, признаться в том, что он еще жив, означало навлечь на свою семью новые беды. Король жесток и мстителен — теперь Тамим ас-Сабах знал это как никто другой. Так что вполне вероятно, в том, что он не мог проверить фата-моргану раньше, угадывался промыс ел Аллаха.

Он скользнул взглядом по широкой черной поверхности эбенового стола, надеясь увидеть хоть что-нибудь, что рассказало бы ему о последнем визите Фирузы во дворец Роксаны Великолепной. Стол был ослепительно чист. Черное пламя свечей дрожало в до блеска отполированном благородном дереве. Смешно — что он рассчитывал найти здесь? Дневник? Стереопортрет? В мире фата-морганы можно оставлять только виртуальные следы…

Серебряное окошко портала засветилось холодным голубоватым сиянием. Засветилось само — не дожидаясь команд с его стороны. От неожиданности ас-Сабах отпрянул на шаг назад.

Из глубины мерцающего окна медленно проступало лицо его дочери.

Не Роксаны, нет. Маленькой перепуганной девочки с тонкими чертами лица и огромными, похожими на два куска шираз-ской бирюзы глазами. На мгновение Тамиму показалось, что она смотрит прямо на него.

— Папа, — сказала девочка в раме, и по ее интонации он догадался, что видит запись, — папа, я очень… очень тебя люблю. Я не верю, что ты умер. Они сказали, что ты был в студии, когда… когда… Помнишь, ты рассказывал мне про мальчика, которого хотели схватить шпионы, как он сбежал от них в фата-моргану? Я думаю, ты тоже от них убежал. Никто лучше тебя не разбирается в фата-морганах, и у них просто ничего бы не получилось, даже если бы они смогли побежать за тобой. Вот… — Она всхлипнула и некоторое время терла глаза рукавом какой-то темной накидки. Тамим никогда раньше не видел у нее этой одежды. — Вот, я и вправду знаю, что ты жив. Мама говорит, мы должны носить траур… она, наверное, права, я даже в Роксанином дворце везде развесила черное, но я все равно не верю. Ты самый лучший папа в мире… и ты обязательно вернешься. А пока… пока я оставляю тебе это письмо. Вдруг ты придешь сюда, я же знаю, ть| любил эту фата-моргану. Письмо будет ждать тебя, папа. Я H^S буду плакать, обещаю… только ты, пожалуйста, возвращайся^ Нам без тебя так плохо… а воды теперь больше, нам каждый ден^ привозят очень вкусную воду, много. Мама говорит — это за то, что полиция не сумела тебя защитить. Но мне не нужна вода, папа, мне нужно, чтобы ты был со мной! Пожалуйста, папа, пожалуйста… А еще мама говорит, чтобы я больше не играла в “Богов и Героев”, потому что в траур нельзя играть, но я ведь не для развлечения! Я не для игры сюда хожу, честно, а потому, что надеюсь встретить тебя. Если ты зайдешь в библиотеку… там, конечно, много ловушек, но тебя они не остановят, я знаю. Пожалуйста, папочка, дождись меня, ладно? И мы тогда вместе вернемся к маме…

— Она вновь зашмыгала носом. — Милый, милый папочка, я тебя очень люблю… И Лейла, она тоже очень тебя любит. Ей не сказали, что ты… ну, в общем, она думает, что ты уехал, но тоже все время плачет. А мама так похудела, что ее может унести ветром. Но, когда ты вернешься, все снова станет хорошо, правда. А еще… еще я всегда буду тебя очень, очень любить. — Фируза замолчала и несколько секунд сидела неподвижно, глядя куда-то за плечо ас-Сабаха. Потом она опустила глаза и совсем тихо добавила: — Даже если ты никогда не вернешься.

Прежде чем экран заволокла непрозрачная дымка, Тамим успел увидеть крупную хрустальную слезинку, выкатывающуюся из-под опущенных ресниц дочери. Он моргнул и почувствовал в уголках глаз влагу. Со стороны, наверное, смешная картинка — огромный Пляшущий Дервиш, плачущий перед погасшим магическим зеркалом. Но каким-то образом ас-Сабах знал, что его настоящие глаза — глаза человека, притворяющегося Хасаном ибн-Саудом — тоже полны слез.

Король сдержал слово. “Даже твои внуки никогда не забудут вкуса чистой воды”, — пообещал он в их первую встречу. “Нам привозят вкусную воду”, — сказала Фируза. Что ж, остается надеяться, ибн-Сауд не забудет о своих обязательствах и после того, как ас-Сабах сыграет написанную для него роль до конца. После того как ничтожный имперсонатор Джингиби из квартала аль-Завахия спасет честь Дома Сауда и избавит исламский мир от великого унижения. Теперь, прочитав прощальное письмо Фирузы, ему будет легче это сделать. Память о скатившейся по щеке его дочери слезинке поможет ас-Сабаху преодолеть последние шаги по мосту ас-Сират.

“Если ты увидишь, что иного выхода нет, — сказал ему король накануне отлета в Хьюстон, — ты совершишь джихад сердца. Таким образом, ты одержишь победу над неверными в том месте, которое они считают средоточием своего могущества, и в то время, которое кажется им величайшим триумфом в истории. Люди никогда не свяжут этот подвиг с именем Тамима ас-Сабаха, но Аллах ведь всеведущ. Кроме того, подумай о том, что ты делаешь это не для меня. Для своей семьи, Тамим. Ты делаешь это ради своей семьи”.

Ты отнялу меня семью, с ненавистью подумал ас-Сабах. Малодушный, хитрый, трусливый лжец. Ненавижу тебя. Ненавижу себя.

“Я не вернусь, — сказал он почти беззвучно, обращаясь к призраку дочери в погасшем зеркале. — Я хочу этого больше всего на свете, но я не могу вернуться. Я должен пройти мой путь до конца”.

Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой и дрожащей из-за подергивающейся нижней губы. Он подумал о том, что Фируза наверняка еще раз увидит его, хотя и не поймет, что видит своего отца.

Большой Хэллоуин будет транслироваться по всем каналам планеты. Все те, кому посчастливилось попасть в квоту и избежать отправки в азиатские степи, за страшную Стену, прильнут к экранам, чтобы собственными глазами понаблюдать за величайшим событием двадцать первого века. Ас-Сабах не сомневался, что его дочь будет в числе этих любопытствующих счастливчиков.

Она увидит, с неожиданным спокойствием подумал Тамим. Она увидит, как король Аравийский в парадном кителе полковника Военно-воздушных сил спускается по трапу межконтинентального лайнера на аэродроме базы “Асгард”. Как он приближается к возвышению, за которым ему предстоит произнести историческую речь о поддержке мусульманами мира идей Белого Возрождения и грандиозного проекта, задуманного безвременно ушедшим от нас Хьюстонским Пророком, — Великой Стены объекта “Толлан”. Аллах, прояви милосердие, взмолился ас-Сабах, не дай ей увидеть правду. Не дай разглядеть за замершим, подобно гипсовой маске, лицом Хасана ибн-Сауда другое,' искаженное страхом и болью. Лицо ее отца.

Тогда она выдержит. То, что она увидит вместе с миллиардами других жителей планеты, повергнет ее в шок, но она выдержит. Аллах, милостивый и милосердный, каким счастливым чувствовал бы я себя, если бы был уверен, что она никогда ничего не узнает…

…Никогда не узнает, что человек в парадном мундире королевских ВВС, на глазах у всего мира выстреливший себе в голову из тяжелого армейского пистолета, на самом деле не Xacari ибн-Сауд, а ее отец, скромный имперсонатор Тамим ас-Сабах по прозвищу Джингиби. И что последние слова, обращенные им к братьям по вере во всем свете, придуманы и продиктованы ему не Аллахом, а доктором Газеви.

“ Пусть это навсегда останется тайной, — подумал ас-Сабах. — С меня достаточно и того, что Фируза будет смотреть на меня в последние секунды моей жизни. Не каждый отец может надеяться на такое”.

— Код редактора, — негромко скомандовал он. — Стереть всю информацию о посещении дворца и библиотеки. Без сохранения резервных файлов. Меня здесь не было.

— Слушаю и повинуюсь, мой господин, — привычно откликнулось зеркало.

На тридцать седьмом этаже отеля “Хьюстон Астория” в роскошной спальне королевских апартаментов человек с лицом Ха-сана ибн-Сауда, короля Аравийского, плакал, глядя в опалесци-рующий в серебряной раме туман фата-морганы.