Мария-Антуанетта. Верховная жрица любви - Наталия Николаевна Сотникова

излечилась, когда ребенка забрали у матери.

Далеко за полночь для присяжных были сформулированы четыре вопроса, на которые они должны были дать ответ:

1. Достоверно ли, что имели место действия и сношения с иностранными державами и прочими внешними врагами Республики, причем вышеназванные действия и сношения имели целью обеспечение им денежной помощи, вступления на французскую территорию и облегчения продвижения их вооруженных сил?

2. Уличена ли Мария-Антуанетта, вдова Луи Капета, в участии в этих действиях и поддержке этих сношений?

3. Достоверно ли, что существовали комплот и заговор с целью развязать гражданскую войну в Республике?

4. Уличена ли Мария-Антуанетта Австрийская, вдова Луи Капета, в том, что она участвовала в сих комплоте и заговоре?

В четыре часа утра присяжные вернулись в зал и единогласно признали низложенную королеву виновной. Обвинитель Фукье-Тенвиль потребовал смертной казни, и это предложение было принято также единогласно.

Приговоренную отвезли обратно в камеру. Ей принесли свечу, бумагу, перо и чернила, и приговоренная к смерти написала письмо своей золовке, нечто вроде духовного завещания.

«16 октября в 4 с половиной часа утра.

Сестра моя, именно вам я пишу в последний раз; меня только что приговорили не к постыдной смерти, она является таковой лишь для преступников, но к воссоединению с вашим братом; невиновная, как и он, я ожидаю выказать ту же твердость, как и он, в эти последние моменты».

Письмо длинное, производящее очень сильное впечатление, но оно увидело свет лишь через двадцать один год, когда припрятавший его мелкий чиновник попробовал воспользоваться им, чтобы облегчить свою участь во время Реставрации Бурбонов.

После изнурительного процесса силы оставили Марию-Антуанетту. Она, в одежде, лежала на кровати, заливаясь слезами. Розали едва уговорила ее выпить несколько ложек бульона. Ей запретили идти на казнь во вдовьем платье, поэтому пришлось переодеться в присутствии двух жандармов. Она надела две юбки, нижнюю черную и верхнюю белую, поверх нечто вроде белой ночной сорочки. В десять утра явились судьи и секретарь, зачитавшие ей приговор. Далее вошел палач Анри Сансон, который связал ей руки за спиной, снял чепец и ржавыми ножницами отрезал волосы. Он положил их в карман, чтобы впоследствии сжечь, дабы их не использовали в качестве реликвии.

Ее вывели во двор и посадили на тележку для приговоренных, сколоченную из грубого дерева, спиной к направлению движения — как гнусной преступнице по средневековым обычаям. Во избежание попыток похищения с самого раннего утра были приняты беспрецедентные меры предосторожности: по пути на площадь Революции было остановлено все движение, на площадях и перекрестках установлены пушки. По слухам, собрали около тридцати тысяч вооруженных людей. Королеву везли на место казни около полутора часов. Подле телеги на лошади в форме национального гвардейца ехал актер Граммон и, размахивая саблей, кричал:

— Вот она, омерзительная Антуанетта, ей пришел конец, друзья мои!

Ему вторили крики зевак:

— Смерть Австриячке! Мессалина! Мессалина!

Когда тележка на ухабах особенно сильно подскакивала, в толпе раздавались ехидные возгласы:

— Это тебе не подушки Трианона!

На площади Революции тележка остановилась у эшафота, приговоренная с необычной легкостью сошла с нее, невзирая на связанные руки. Поднимаясь по ступеням эшафота, Мария-Антуанетта потеряла черную атласную туфлю и, наступив на ногу палачу, произнесла:

— Прошу у вас прощения, сударь!

Она гордо взошла на эшафот, резким движением головы скинула чепец. До предела измученная и обессиленная кровотечениями, Мария-Антуанетта держалась очень прямо и гордо, презирая оскорбления черни, изливавшиеся на нее. Ее стоячей привязали к доске, которая тотчас же упала, шею сдавил деревянный ошейник. С глухим стуком упал зловещий нож. Палач поднял голову Марии-Антуанетты и потряс ею с торжествующим возгласом:

— Да здравствует Республика! Да здравствует свобода!

Труп вместе с отрубленной головой увезли в маленькой тележке и уложили в гроб, установленный в саду церкви Мадлен. Дабы не утруждать себя копкой отдельных захоронений, могильщики ждали, пока наберется несколько десятков гробов, и тогда сваливали их в общий ров. Для Марии-Антуанетты Конвент сделал небольшое исключение: было приказано засыпать ее гроб негашеной известью, чтобы и следа не осталось от проклятой Австриячки.

Глава, написанная кровью

Несомненно, представления российского читателя о Великой французской революции есть самые поверхностные. 14 июля 1789 года считается датой низложения монархической власти и установлением республиканского режима. Увы, Францию ожидало еще 10 лет потрясений, завершившихся установлением военной диктатуры Наполеона Бонапарта — это так, в самых общих чертах. Вторым наиболее расхожим заблуждением является число жертв Революции, т. е. проводится мысль, что, мол, нечего бояться радикальных потрясений, они не так уж страшны. В таких случаях называют обычно цифру или 18 тысяч человек, или 42. Так вот, в обоих случаях это число людей, казненных только по приговору революционного трибунала. Что же касается общего количества жертв (погибших в результате всякого рода разбоев, гражданской войны — чему яркий пример мятеж в Вандее, зарубежной интервенции европейских держав), по оценке французских историков, оно колеблется от полумиллиона до миллиона человек, и, естественно, точная цифра теперь уже никогда не будет установлена.

Королева стала одной из первых жертв Террора, за ней казни пошли потоком. 6 ноября был гильотинирован герцог Орлеанский, принявший фамилию Эгалите и недавно проголосовавший за смерть своего кузена. 29 ноября на эшафот взошел адвокат Антуан Барнав, ибо вскрылись его сношения с низложенной королевской четой. Он, несомненно, принадлежал к числу бескорыстных рыцарей Марии- Антуанетты, на его теле нашли кусок вышитого шелка, отрезанный от платья королевы.

8 декабря погиб еще один символ прогнившей королевской власти, фаворитка Людовика ХV, графиня Дюбарри, некогда соперница Марии-Антуанетты. Пожилую женщину послало на заклание не столько обвинение в контрреволюционной деятельности, сколько народная ненависть за то, что она предала