Юнга - Оченков Иван Валерьевич

– Видите ли, дорогой мой Владимир Васильевич. Здесь, в Пхеньяне, вблизи неприятеля, ремонт затянется надолго. Опять же, поставки сюда доходят в последнюю очередь, а там – главная база Третьего флота и верфи.

– Благодарю… Но все же я не хотел бы оказаться так далеко от поля боя…

– Ну, не упрямьтесь, Владимир Васильевич. Соглашайтесь. Вам же будет лучше. Самое большее – два часа, и вы вдали от войны, на Ляодуне. Там сразу же снимете мотор, и мы в расчете.

– Когда мы сможем вылететь?

– Сегодня же ночью. Обстоятельства и приказ адмирала Макарова не терпят отлагательств! – решительно заявил интендант и, черкнув несколько слов на наряде, протянул его просителю. – Вот, держите. Отправляйтесь и ни о чем не беспокойтесь.

– Но как же я верну вам двигатель?

– Боже, какие пустяки! Мотор по документам отправится по железной дороге в Дальний, и вся недолга…

– Покорно благодарю!

– Что вы, что вы, – тесня посетителя к выходу, проворковал Арцеулов, – сейчас ведь война, а мы, как ни крути, одно дело делаем!

Покинув кабинет совершенно преобразившегося начальника отдела, Зимин с недоумением посмотрел на своего воспитанника, все так же продолжавшего скромно сидеть в уголке.

– Черт возьми, но как?..

– Как вам сказать, – скромно улыбнулся молодой человек. – Я просто немного сгустил ему краски и накинул картинку из недалекого будущего, от которой он пришел в столь изумленное состояние, что сразу возжелал от вас избавиться как можно скорее и надежнее.

– А ты опасный человек, Колычев… – Зимин и сам не заметил, что обратился к сыну друга, как некогда к самому Андрею Николаевичу. – Но на будущее запомни, это воздействие хоть и недоказуемо, но строжайше запрещено! Репутация в нашем деле стоит многого.

– Победителей не судят, кэп! – беспечно улыбнулся в ответ юноша.

Надо сказать, что столь зримое благоволение Вадима Степановича Макарова к юному наследнику рода Колычевых родилось не на пустом месте. А началось все с той самой торпеды.

Когда Муранов вернулся с трофеем, он, будучи человеком опытным, постарался получить всю возможную пользу из всей этой истории, включая призовые деньги и славу. Иными словами, он не просто передал «летающую мину» командованию, но и постарался, чтобы об этом узнали в прессе.

В общем, шумиха поднялась нешуточная, и командующий был вынужден объявить о выплате «герою» крупной суммы и даже представил рейдера к правительственной награде. Но в этот момент, как снег на голову, свалился Зимин, у которого оказались при себе документация и пленный специалист. И тут было о чем подумать, тем более что приватиры – публика весьма специфическая, со своими понятиями о честности, и поссориться ни с одним из них не входило в его планы.

– Что вы обо всем этом думаете, Аркадий Степанович? – поинтересовался адмирал у стоящего перед ним навытяжку начальника разведки и контрразведки флота Грозовского.

– Я полагаю, ваше высокопревосходительство, Муранов действовал абсолютно правильно и его действия заслуживают награды.

– Украсть чужой трофей вы полагаете правильным? – иронично приподнял бровь командующий.

– В тот момент он не знал и не мог знать, жив ли Зимин. Это первое. Скорейшее получение образцов новейшего японского вооружения было в наших интересах. Это второе. Ну и, если позволите, в-третьих, это вполне в духе приватиров.

– Ну, хорошо, а что вы предлагаете делать с Зиминым. У него ведь тоже кое-что есть?

– Пустяки, – отмахнулся «особист». – Документы, конечно, интересны, но не более.

– А пленный?

– А что пленный? Подданный Великобритании. Объяви мы о его захвате, Форин-офис поднимет вой, в результате которого выяснится, что он вообще в тех местах гербарии собирал, а мы его ни за что схватили.

– Но его знания…

– Они, конечно, будут полезны, и его следует немедленно передать в технический отдел, только…

– Что только?

– Без огласки.

– Вы думаете?

– Уверен.

– А Зимину?

– Прошу прощения, а вашему высокопревосходительству известно, что именно хотел запросить Зимин, когда и торпеда, и документация с пленником находились в его руках? Замену двигателей на «Буране» по кругу за счет казны! – едва ли не по слогам веско произнес Грозовский. – И это за вычетом причитающихся ему призовых за сбитый и сожженный японский корвет!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Однако, Аркадий Степанович, губа у него не дура!

– Совершенно с вами согласен. И командующий Сеульской эскадрой фон Ландсберг им крайне недоволен. Зимин ведь в том бою учудил… Проигнорировал прямой приказ командующего! Януш Феликсович рапорт написал с требованием наказания капитана рейдера «Буран» за неподчинение.

– Да, я ознакомился с этой бумагой, – отмахнулся Макаров. – Победителей не судят, Аркадий Степанович! Послушайся он, и не получили бы мы столь ценный приз! Право же, фон Ландсбергу явно не хватает решительности в деле!

– Согласен с вами, Вадим Степанович. К тому же мы получили достоверные сигналы о наличии в штабе Сеульской базы вражеского информатора.

– Даже так? – приподнял брови командующий. – И что вы намерены предпринять?

– Ведем разработку. Есть сведения, что среди сеульских приватиров также присутствует недоверие к тамошнему руководству.

– Немедленно докладывать мне о развитии расследования! Но вернемся к Зимину, – задумчиво произнес адмирал. – Он яркий одаренный. Более того – ас! Да, человек хоть и беспокойный, но при том весьма полезный. Особенно при выполнении всякого рода щекотливых поручений. Что и доказал недавно.

– Муранов с этим может справляться не хуже, – закинул удочку контрразведчик.

– Бросьте, вы же это несерьезно, – отмахнулся Макаров. – Жаден, хитер и ненадежен!

– Прекрасные качества!

– Не для всякого дела! Да, одаренные – сложные люди. К ним нужен особый подход. Но и польза от них, при правильном отношении, – велика и несомненна!

– С этими аргументами не поспоришь. Вадим Степанович, – вкрадчиво заметил Грозовский. – Все же необходимо поставить его в рамки, иначе дисциплина на флоте, и особенно у рейдеров, развалится. Тут ведь как? Делай, как я! Следом за ним и остальные примутся своевольничать.

– С этим я согласен. Без порядка победы нам не видать.

– Если Зимин так ловок и самостоятелен, пусть справляется без сторонней помощи. Помыкается, понервничает. Поймет, кто власть, а кто обязан исполнять приказы без обсуждений!

– Что конкретно вы предлагаете?

– Ему нужен двигатель. Пообещайте.

– Но…

– А вот давать ничего не надо. По крайней мере, пока не вернется.

– Предупредить интендантов, чтобы…

– Это излишне. У ваших снабженцев и без того зимой снега не выпросишь. К тому же, если дать такое распоряжение, пусть даже негласное, информация все равно просочится. А так…

– А так штаб вроде и ни при чем, – подхватил адмирал.

– Именно!

– И все-таки надо и Зимину кость бросить!

– Нет ничего проще, ваше высокопревосходительство! Вы помните погибшего лет восемь назад в Сеуле Колычева?

– Смутно. А что?

– Нашелся его сын, и Зимин принимает горячее участие в его судьбе. Хочет добиться признания.

– Колычевы – фамилия известная. Тут требуется осторожность…

– Разумеется. Но, во-первых, это побочная ветвь рода, а во-вторых, молодой человек, кажется, и впрямь сын погибшего Андрея Николаевича.

– Отчего же такое умозаключение?

– Одарен!

– Вы серьезно?

– Вполне. Хотя дар проявился достаточно поздно.

– Хм. А ведь Колычев, если я не ошибаюсь, учился в Александровском летном училище?[71]

– А до того – в Морском корпусе, как и ваше высокопревосходительство!

– Надо бы помочь сыну однокашника…

– Целиком и полностью поддерживаю ваш порыв!

Так уж случилось, что почти совсем не знавший своего спасителя Мартемьян успел крепко привязаться к отставному боцману Вахрамееву за те недолгие, но полные радости дни, что гостил на маяке. И теперь, когда они снова встретились, расставаться не хотелось категорически.