Железный Совет - Чайна Мьевиль

Бормоча что-то себе под нос, Спиральный Джейкобс белым от мела большим пальцем нарисовал знак, от которого получил свое прозвище, и на заборе возник поразительно совершенный математический символ. От него во все стороны полезли завитушки и сложились в замысловатый узор, по которому Джейкобс провел ладонью и пошел дальше.

Начался дождь. Ори вплотную подошел к оставленному Джейкобсом знаку: тот не расплывался от воды.

Мимо ободранной кирпичной арки станции «Селитра» и Дальше, к Мушиной стороне, туда, где еще горели газовые фонари и свет, отражаясь в сточных желобах, причудливо окрашивал желтизной стены и двери. Всю дорогу старик рисовал свои спирали. Однажды он расписался на оконном стекле, и масляная краска — или что это было — блеснула в свете лампы. Немощеная улица сомкнулась вокруг Ори и направила его вслед за полоумным наставником под кирпичную арку, за которой открылось широкое пространство, где иликтробарометрия брала верх над газом: зловещие красные и желтые лучи, замороженные и запертые в узловатых трубках.

Теперь они были не одни. Вокруг точно разыгрывался какой-то мрачный кошмар. Ори подивился тому, как незаметно пейзаж его родного города сменился адом.

Итак, по порядку. Громкий звук скрипок. Богачи, слоняющиеся по трущобам в компании изысканных шлюх, вываливаются из дверей питейных заведений и идут, совершенно пьяные, дальше, а бандиты, которые следят за ними, тянутся к торчащим из карманов пистолетным рукояткам. К милицейской башне по надземке едет освещенный стручок вагона, гудит провод. Под вывесками — медлительными червячками огоньков в стеклянных трубках — живые картинки: одна нарисованная светом красногубая дама нехотя уступает место другой, со стаканом в руке, потом возвращается снова, и так без конца, в самозабвенном иллюминационном трансе. Отощавшие юнцы продают на углах самокрутки с дурью, милицейские патрули готовы к бою, от зеркальных забрал шлемов через улицу бьют отраженные лучи. Злоба, пустяковые пьяные драки, иногда стычки посерьезней.

К северу от моста Набоба, курсом на Речную шкуру. Окраиной Мушиной стороны, через пустыри и развалины. Тут Ори стал свидетелем конца какой-то жестокой драки и увидел толпу Дикобразов в костюмах; опрятные и зловещие, они шли старику и Ори навстречу, но пристали не к ним, а к студентам, которые со смехом гонялись за искрами магического света, непредсказуемыми, словно бабочки; раздался свист, и у ворот химического завода они увидели горящую жаровню, возле которой по очереди грелись пикетчики: толпа бастующих разрослась, ее пополнили сочувствующие с дубинками и вилами для защиты от Дикобразов, которые смерили их долгими взглядами, но, видя такое множество народу, прошли мимо.

Несмотря на поздний час, на панели просил милостыню исцарапанный кактенок с танцующей обезьяной. Его снисходительно-дружелюбно потрепал по макушке зеленый здоровяк, проходя мимо во главе целой банды — видимо, части Разношерстной Армии, которая охраняла порядок на страшных ночных улицах, притворяясь безоружной из-за близости милиции. Ксении едва заметно, с неким панибратским вызовом, кивнули члену Союза, тот просигналил что-то на языке немых другому прохожему, а когда мимо промчался напуганный милицейский патруль, нырнул в заброшенный мрачный проулок, где скорчились у костра наркоманы. И тут же, закричав, устремилась к земле и снова взлетела вирма.

Мимо проходили люди. Пахло выпивкой, дымом, наркотическим зельем, раздавались визг и вопли, похожие на птичьи крики.

Спиральный Джейкобс шел сквозь хаос, укрытый безумием, как щитом. Он останавливался, рисовал свои знаки, снова шел, останавливался, рисовал, шел по ощетинившейся шпилями старинной громаде моста Набоба, через Кинкен, обитель хеприйских богачей, аристократов и нуворишей, по площади Статуй, где стояли вылепленные из слюны фигуры причудливых божеств. Обрывки хеприйских Разговоров накатывали волнами, наполняя воздух острым запахом химикатов.

Спиральный Джейкобс шел по узким улицам Старого Города, древнейшего из районов Нью-Кробюзона, изогнувшегося подковой меж топкими берегами двух рек, которые находились теперь в пределах мегаполиса. Все так же шаркая, бормоча себе под нос и рисуя спиральки на темных кирпичных стенах, он миновал Шек, район бакалейщиков и оплот Дикобразов. Ори вошел в Шек с опаской, но увидел не уличных бойцов в котелках, а нервных пузатых мужиков из комитета защиты, до смерти гордившихся собственной смелостью. Оттуда они вышли на окраину Каминного вертела, где стояли проститутки, с любопытством глазевшие на Ори. Спиральный Джейкобс нарисовал завиток — как раз между окном борделя с вывеской, обещавшей необычайные удовольствия, и линялым плакатом радикальной группировки, пытавшейся привлечь в свои ряды женщин, «занятых», как витиевато выразился автор, «в нестандартной сфере обслуживания».

Ворон, торговый центр города, пустовал. Лишь немногие забирались сюда в столь позднее время. Джейкобс и Ори миновали пассажи — сквозные проходы в домах, с двух сторон застроенные магазинами. Витрины пестрели мещанскими безделушками. Пассажи были украшены внутри причудливыми узорами из железных завитушек, которые старик ощупал с явным одобрением.

Потом Ори остановился, а Джейкобс пошел один к темному, в золотистых пятнах света сердцу Нью-Кробюзона. Замок, фабрика, город башен — так называли его одни; бог, сотворенный маньяком, помешавшемся на богостроительстве, утверждали другие. Это было не здание, но рукотворная гора, мешанина архитектурных стилей, дерзновенно соединенных в единое целое. Пять веток надземки выходили из пяти пастей этого чудовища, а может, наоборот, заканчивались в них, устремляясь внутрь, так что они, как хвосты крысиного короля, завязывались в узел и образовывали приютившее их здание. Вокзал потерянных снов. Нервный узел надземных дорог.

Спиральный Джейкобс вошел под арку рядом со Штырем, главной милицейской башней, и начал устраиваться на ночлег у порога храма из кирпича, бетона, дерева и металла, огромного и настолько заряженного электричеством, что он менял погоду вокруг себя и даже саму ночь.

Ори смотрел старику вслед. Вокзалу было все равно, что город кипит, что все уже не такое, как прежде. Ори повернулся к станции спиной, впервые за несколько часов обретя слух, и услышал звуки борьбы и треск пожаров.

ГЛАВА 22

«Общий сбор, — гласило послание. — Немедленно». Ори нашел его приколотым к своей двери.

Отсутствовали только Торо и Старая Вешалка. Барон объяснял план.

— Не больше недели, — говорил он. — Столько у нас времени. По данным Бертольда. Нужно соблюдать осторожность. Это, — он нарисовал мелом квадрат, — комната наверху. Они будут там. Запомните: нападения никто не ждет, но справиться с клипейцами не так просто. Каждый из вас получит точные инструкции. Понятно? Запомните, как будете входить, что делать и как выходить обратно. И — все меня слышат? — не вздумайте отступать от плана, что бы ни случилось. Все поняли? Каждый делает то, что ему велено, а об остальном позаботятся другие.

«Значит, мы только одна из ячеек? — подумал Ори. — И есть другие, о которых мы не знаем?» Его товарищи беспокойно завозились.

Барон рисовал на плане новые и новые линии, повторяя инструкции до тех пор, пока они не слились в подобие мантры. Он говорил монотонно, как автомат.

Принесли новое оружие — винтовки, мушкетоны, огнеметы. Ори смотрел, как его товарищи чистят и смазывают их. Было видно, у кого дрожат руки. У него не дрожали.

С бесстрастной милицейской деловитостью Барон учил их занимать позицию, закрепляться на взятой территории. Они повторяли свои роли снова и снова, как будто репетировали пьесу. «Подход, поворот, шаг, шаг, подъем, захват, два, три, два офицера, два, три, шаг, поворот, наклон». Ори твердил свою инструкцию про себя. «Неужели у нас получится?»

— Возьмем неожиданностью, — вещал Барон. — У нас есть одно мгновение, единственная щелочка, чтобы просочиться внутрь. Им нечем будет нас удержать. И все-таки, Ори… — Он наклонился к юноше и без тени юмора, даже самого черного, сказал: — Не все из нас оттуда выйдут. Некоторым придется умереть.

Барон не выглядел напуганным. Похоже, ему было все равно, выйдет он или нет.

«Значит, и ты почуял?» — подумал Ори, имея в виду свою обособленность внутри банды. Он будто висел на тоненьком стебельке, который мог неожиданно оборваться. Ори до сих пор ощущал себя там, на незнакомых ночных улицах, бредущим вслед за Джейкобсом: он прощально машет старику, который неустрашимо шагает через обезумевший, опасный, оскверненный город. Мысленно Ори был с ним.

Ори не волновался. И не боялся. Просто он перестал быть частью мира. За всем происходящим вокруг он наблюдал словно издалека. Даже нарастающие сомнения и те не трогали его.