Степь. Кровь первая Арья. Трилогия - Бер Саша

   - Сказки сказывала, сама сибя обмазывала, да так увлекласи, чё забыла где враласи. Ну и, как те мои сказы, Зорьк? - весело спросила Хавка, впервые за все эти вечера повернувшись лицом к молодухе.

   - Складно врёшь, травы атаману на уши столько навешала, что как высохнет, целое стадо зиму кормить можно будет. Только не пойму зачем?

   - И чё ж туты ни понятно то?

   Зорька не ответила, лишь вопросительно взглянула на вековуху.

   - Я видь туты для тибя распинаюси, Зоринька. Чё ему скормила, тьфу, а вота как эт сделала?

   - Это я заметила, ловко у тебя получается. Я так не смогу.

   Хавка закаркала своим старческим смешком.

   - Смошь, коль захошь, а жити захошь, тык воще никуды ни денишьси.

   Не смотря на какой-то осадок неприязни к этой ведьме, в глазах Зорьки блеснул интерес, а Хавка продолжила, поясняя сказанное:

   - С мужим говор надоть висти на иго изыке и на иго интиресе. Пиристашь быть для мужика интиресна, он тибе бросит, как вещь ни нужну. Ох, риву я по хоромам, а по мне ривёт помойка.

   Зорьке, в отличии от вековухи, стало жарко. Она поглубже залезла на лежак и припала спиной к прохладной шкуре стены шатра.

   Хавка за эти дни сильно изменилась. Из дряхлой, скукоженной и уже, казалось, рассыпающейся вековухи, она преобразилась в эдакого живчика. Быстрая, суетливая, как будто в неё жизни подлили, лишь то, что она плохо видела, сковывало её бурную деятельность и не позволяло развернуться во всю ширь. Стоя спиной к Зорьке, с протянутыми к камню руками, она, как бы забыв о своём подвластном положении и необходимости раболепной учтивости к госпоже, как-то по-своему, матёрому обыкновению буркнула:

   - Слышь, девка, сороки то ишо ни тришат?

   Зорька от такого тона аж вздрогнула и тут же, не отдавая себе отчёт, внутренне ощетинилась и окрысилась, но сразу, ввиду происходящей в ней внутренней борьбы, не ответила и эта пауза позволила ей совладать с собой, приглушить, непонятно откуда взявшуюся озлобленность и стараясь быть спокойной, но твёрдо, давая понять, что она тут не девка для битья, ответила:

   - Нет. Коли б затрещали всё бы логово уже на уши встало.

   Хавка услышав её голос лишь медленно повернула в её сторону голову, опустила руки, и Зорька разглядела на лице вековухи какое-то замешательство, но тем не менее продолжила так же жёстко:

   - У нас два больших коровника, в которые атаман собрал беременных невест, - только тут Зорька сбавила напор и созналась, - только я так и не пойму зачем ему это надо.

   Эта информация кажется так же заинтересовала вековуху. Она явно задумалась, сморщила лицо ещё больше, но только выдавила из себя по-старчески:

   - Вот ти раз, чё девки мочут, все обсикали углы... - но тут вдруг встрепенулась и начала заискивающе причитать, - мы видь их ни бум к сибе звати? Ты видь типереча итиманша, а они коровы нивольны. Ни годитиси с ими куманитси. Эт штука очино сирьёзна, ты ж мине поверь, а как попробушь, сама помёшь.

   - Я пробовала. Знаю, - резко прервала её наигранное сюсюканье Зорька, - нас Сладкая на Семик куманила.

   Реакция Хавки на её слова была неожиданной. Она вдруг выпрямилась, вытянулась, как по струнке, свои маленькие глазки выпучила и замерла в такой позе. Она выдавила из себя уже обычным, лишь несколько удивлённым голосом:

   - Чё эт Дануха воще и*ануласи всей мордой об дериво? Эт ж где видано то, чёбы девок ни ё*аных..., - тут она осеклась, замолкла, оседая в чуть сгорбленное положение и о чём-то задумалась, после спросив, как бы саму себя, - Сладка говоришь? На Семик?

   И тут она сорвалась с места, как ужаленная и начала нарезать круги во круг камня. Потом так же резко остановилась, вставая боком к Зорьке и вновь протянула руки к банному камню и ехидно, так, злобно, словно змея прошипела:

   - Ну, Данух, ну сучья масть, хитровые*ана в сласть. А я-т дура дурой и ни поняла, чё эт она мини за песни с танцульками вырисовывала.

   Хавка огляделась, прищуриваясь в поиске лежака с Зорькой и обнаружив, зашаркала по шкурам к ней. Забравшись наощупь на лежак с ногами, спокойным и усталым голосом заговорила:

   - Ладноть, девонька, поняла я всё. Ты мини о Ричных Девах опосли скашь.

   - С чего это, - чуть не подскочив на месте встрепенулась Зорька, напуганная, как будто её только что поймали на воровстве.

   - Скашь, - утвердительно заявила та в ответ, - потому чё типереча послушаш миня и помёшь тоды, в каку жопу ты залезла, пища да тужаси.

   Вековуха внимательно, тщательно прищуриваясь, посмотрела на уже перепуганное лицо Зорьки и начала:

   - Ты чё ж думашь тибе щастя привалило? За силой упряталаси? Жизня у тибя припеваюча подёт типереча?

   Зорька опешила и в сочетании с испугом, превратилась в жалкий и забитый комочек. Ведь именно так она и думала, а как по-другому.

   - Твой мужик... - она замолчала и нахмурилась, даже озлобилась на лицо и смотря, казалось, прямо в Зорькины глаза, своими ужасными бельмами, продолжила, как бы сама с собой, - а твой мужик - зверь нивидан, деточка. Кода ты иму онастопи...дешь, он тибе ни бросит, на помойку ни выкинит. Он тибе прибьёть. Лютой смертушкой прибьёть. Видут эт зверя по жизни силы страшны, мине ни ведомы, им лишь знаимой тропиной да убиват он каждого, кто иму мишатси, вридит иль чья-т смертушка иму просто понадобитси. Пиристашь иво занимати как игрушка, он тибе прибьёть, обизатино прибьёть, хотя б за то, чё знашь о нём тако, чё знать нидолжно. Слабость иво, чиловечью суть. Даж коли с ним подёшь да помогати бушь, прибьёть он тибе, кода твоя смертушка выгодой для ниво станить. Эт зверь без святости в башке. Тама сидит кто-т из того миру, как пить дати из того, проклятущива. А я т дура о тибе все сикреты иму выболтала... Ты уж прости мине девонька. Бижати тибе надоти Зорьенька. Бижати.

   Тут вдруг она взбодрилась и даже улыбнулась и издевательским голосом продолжила:

   - Тольк ни типереча.

   Зорька к этому времени уже набычилась, стараясь соотнести свои мечты на будущее, с чуть ли не с пророческими на слух и мрачными сказаниями вековухи. С одной стороны, она категорически отказывалась в это верить, а с другой... Ей вдруг захотелось плакать, а эта ведьма со своим издевательским тоном добивала.

   - Те пора думать начинати, деточка. Сколь твой мужик чужих жизней то забрал и сколь жизней скалечил? - тут она перешла с издевательского тона на пугающе шипящий, - Ты хоть представляшь сибе сколь в нашем мире у тибе типереча врагов, ибо ты для всех, с этим зверем за одно, как цело.

   Зорьку аж покоробило от её слов. Странно, но ей мысли об этом даже не приходили. По началу она была пленницей, девкой подневольной, а потом, как счастье на голову рухнуло, так весь мир стал в цветочках, да в радугах. А ведь если вдуматься, то Хавка то права. И откровенных врагов, смерти её желающих должно уж расплодиться вокруг, как комаров у воды, да и завистниц должно быть не меньше, замучишься отмахиваться, но в смерть от Ардни она отказывалась верить однозначно, запихивая любые поползновения разума по этому поводу по дальше. Тем временем, пока Зорька всё это обдумывала, Хавка уже деловым тоном говорила на другую тему:

   - Куманитси бум на пару. Тольк ты да я. Чужих баб нам ненать. Судьба, чиртовкина сунула нас с тобой в одну лодку, девонька, а вкруг нас вода бурлит, кипятком ссытца, а мы ж без вёсил да шеста. Либ оби утоним, либ оби выплывим.

   - Либо друг друга сожрём, - буркнула Зорька, абсолютно машинально, не думая, так как разум был её охвачен сгустившимися тёмными мыслями о доле своей незавидной.

   Хавка рассмеялась каркая, тем самым отрывая Зорьку от раздумий и заставляя обратить на себя внимание.

   - Не-е. Я видь ишо по осени знала, чё по висне у тибе гостить бу.

   Зорька вопросительно взглянула на неё. Хавка, обхватив свои тощие коленки обеими руками и смотря куда-то прямо перед собой, вдруг словно закадычная подруга начала делиться сокровенным, приглушая голос и придавая загадочности своим словам:

   - Почитай под самый конец осени, на Дедовой сидмици, имела я нисчастье на лисном родничке с самой Водной Девой повстречкаться.

   - Зачем? - так же машинально спросила Зорька.

   - А она мине спрашивала, чё ли? Пошла пред снегом прибратиси, да водички набрати, а тама эт в лыве жопой сидить. Мине дожидатси.

   - Урок? - зачем-то спросила Зорька, не понимая, как вовлеклась в подружеский диалог.

   - Да, не. Бири выши. Сама матёра ивиласи, Чирта, чёб ей кверху жопой утопитиси.

   - Но..., - замялась Зорька, округляя глаза, прекрасно зная, что после встречи с Чертой люди не живут.

   - Чирта, как есть Чирта, - уверила её вековуха, - вот она т мине глазёнки то и забилила. Я-т по началу то думала, кода живой осталаси, чё эт она как за плату глазки то мои прибрала, ну чёб я ни смогла в иё омуты то заглинути и жити остатьси, а типереча понила зачем. Из-за тибе она мине слепой то сделала.