Сын рыбака - Вилис Лацис

— Черт его знает, что с ним творится! Видно, кто-то дорогу перебежал, — шептали парни за спиною Оскара. — Наверно, не повезло.

Вернувшись в усадьбу, Оскар все послеобеденное время просидел в комнате, избегая встречи с Теодором. Наконец вечером он решился выйти в сени. Встревоженная странным поведением Оскара, Марта следила за ним весь день, и едва он вышел из людской, как она открыла дверь кухни.

— Оскар, — быстро подбежав к нему, спросила она, — что с тобой сегодня? Ты не сердишься на меня? Может, твои парни сболтнули лишнее? Ну, скажи что-нибудь, я не хочу видеть тебя таким.

Он вздохнул.

— Марта, друг ты мой милый, если бы ты знала, как хорошо я о тебе думаю! Ни в чем ты не виновата.

— Значит, еще кто-нибудь?

— Нет, другие тут тоже ни при чем. Это я сам…

— Уж очень ты все к сердцу принимаешь. Не надо так. Заходи на нашу половину, поужинай с нами. Отец хочет поговорить с тобой.

В открытую дверь он снова увидел Теодора. Тот ходил по двору, словно свой человек: уверенно заглянул в хлев и в конюшню, поговорил с одним из рыбаков у клети; на каждом шагу он находил, что осмотреть, о чем спросить, словно был здесь не впервые.

— А что, этот тоже будет жить здесь? — спросил Оскар, кивнув на Теодора.

— Ну, конечно, — удивилась Марта странному вопросу. — Ведь это же мой брат Теодор, про которого я тебе рассказывала. Теперь он наконец вернулся домой.

— Твой… брат? — Оскар отступил на шаг. — Теодор твой брат?

— Ну конечно. Чему ты так удивляешься? Тебе надо будет с ним познакомиться, он все-таки занятный человек. Ты только подумай — оказывается, он стал каким-то там священником! Разве не смешно: был все время агентом, возился с фотографией и вдруг превращается в святошу. Сам бог знает что вытворял до сих пор, а теперь наставляет на путь истинный грешников! Ну, да к порядочному делу у него никогда душа не лежала… Так зайдешь, Оскар, да?

Как оглушенный, стоял рядом с девушкой Оскар. Его разум отказывался воспринять новое известие. Как насмеялась опять над ним судьба: он полюбил сестру врага! И разве это возможно, чтобы у этого человека была такая сестра!

— О чем ты задумался, Оскар? — спросила Марта.

Он долгим-долгим взглядом посмотрел на девушку:

— Я думаю, что сегодня мне не стоит заходить к вам. Вообще нам надо встречаться как можно реже.

— Почему? Разве я тебе уже надоела?

— Нет, ты не из тех, которые надоедают. Сейчас я ничего не могу объяснить тебе… Попозже когда-нибудь обо всем расскажу. До свидания, Марта! Не сердись на меня, ты мне все так же мила, даже милее, чем прежде… Мне пора идти, вот и брат твой идет сюда.

— Опять ты убегаешь, трусишка! Ну, поцелуй же меня.

Он заколебался на какой-то миг, потом стремительно обнял девушку и поцеловал в губы. Быстро отпрянув друг от друга, они разошлись.

8

В понедельник рыбаки решили обметать невода на дальнем конце озера. Надледная вода за ночь успела замерзнуть, луж не осталось. Солнце, отражаясь в снегах всеми своими лучами, заставляло их ослепительно сиять. Нетерпеливо каркала в ближней березовой роще воронья стая в ожидании часа, когда можно будет полакомиться у прорубей мелкой рыбешкой, — хитрые птицы уже пользовались опытом предыдущих дней.

Погода была тихая, безветренная; хорошо спорится работа в такое время. Шагая вокруг ворота, рыбаки рассказывали друг другу разные истории, балагурили и подзадоривали друг друга. Иногда Оскар подходил повертеть ворот, но ему больше приходилось наблюдать за выходящим из проруби неводом. Большая часть его была уже вытянута — еще полчаса, и должна показаться мотня. Внезапно парни почувствовали, что вращать ворот становится трудно, уже всем телом приходилось налегать на шест.

— Наверно, зацепился, — сказал Индрик. — Прямо сил нет вертеть.

— Попробуем еще немного, может, отпустит, — сказал Оскар, подойдя к вороту.

Медленно, тяжело выходил на поверхность льда невод. Подборы были натянуты, как струны у скрипки. По временам вертеть становилось легче, и тогда подо льдом раздался треск.

— Это ловец, — сказал Оскар. — Загубит весь улов.

Покуда другие продолжали вертеть ворот, он подошел к проруби и осмотрел полотно. Скоро показались рванины. Невод терся о какой-то камень или корягу, а когда мотней охватило ловца, ворот больше нельзя было повернуть. Чтобы не оборвать подбор, надо было отвязать какой-нибудь уже вытащенный кусок и вытягивать невод за одно крыло. В воде оставалось еще восемь кусков, но улов все равно уже пропал.

Оскар велел немного раскрутить ворот, взял большой гвоздь и развязал туго затянутые узлы в том месте, где начиналась рванина. Это был один из кусков Гарозы.

Как раз в то время, когда расстроенные неудачным ловом рыбаки возились вокруг разорванного невода, вытаскивая куски, один негоднее другого, какие-то сани повернули к ним от берега.

— Бог помочь! — весело прозвучал голос Гарозы. — Ну, живей, живей тяните, чтобы я успел захватить с собой рыбки.

Его привез со станции какой-то крестьянин. Выскочив из саней, скупщик подошел к проруби.

— Это что еще за номер! — протянул он, растерянно глядя на кучу порванных сетей. — Это кто же так рыбачит?

— Напоролись на ловца… — пробормотал Оскар.

— Да это никак мои куски! — продолжал Гароза, рассматривая поплавки.

— Моим тоже досталось, — ответил Оскар. — Он меньше огорчался из-за порванного невода, чем из-за потерянного улова. За все время, пока он работал кормщиком, такая история случилась с ним впервые. Самолюбие рыбака было задето самым чувствительным образом.

— Вот, оказывается, какой ты у меня рыбак! — входя в раж, кричал Гароза. — Я думал, что посылаю порядочного кормщика, а он, изволите видеть, взял и порвал все неводы! Зачем же было браться за дело, если сам не знаешь, где можно и где нельзя ловить! Вот и доверяй этому дьяволу!.. Да вы тут, вижу, и рыбку пускали на сторону, я ведь на станции заметил, что в буфете у них полно лещей. Откуда им там взяться? Это не артель, а шайка воров и лентяев!

Губы Оскара подергивались от еле сдерживаемого гнева. Он только взглянул из-под насупленных бровей на Гарозу, но ничего не сказал. Скупщик продолжал орать, крики его далеко разносились по озеру. Собравшиеся на льду крестьяне и возчики с любопытством следили за разыгравшейся сценой. Гароза и раньше-то не стеснялся в выражениях, а уж на этот раз пустил в ход такие крепкие словечки, что даже рыбаков от них мутило. И Оскару пришлось все это принять на свой счет. В жизни еще над ним так не измывались, как сейчас. Он все молчал и только стискивал зубы, но в конце концов терпение у него лопнуло.

— Молчать, баба! — гаркнул он на Гарозу. — Убирайся прочь, покуда у тебя еще кости целы. Если ты сам такой всезнайка, зачем же ты прохлаждался в Риге, а на озера послал невежд, лентяев?

— Цыц, щенок! — закричал Гароза. — Видно, ты забыл, перед кем стоишь? Ты еще будешь у моих сапог ползать, обезьяна этакая!

— От обезьяны слышу! — отрезал ему Оскар. — В рижском зверинце уже две обитают, ты вполне сойдешь за третью.

Казалось, что Гарозу вот-вот хватит удар. Его бледно-желтое оплывшее лицо стало иссиза-багровым, он кричал что-то, размахивая во все стороны руками, но вместо слов изо рта у него вылетали какие-то булькающие звуки, словно из горлышка бутылки. Оскар повернулся к нему спиной и снова занялся сетями. Когда последний кусок изорванного невода был вытащен, он взял гвоздь и начал расковыривать узлы, чтобы отделить от невода куски своих сетей. Два были порваны ловцом, другие два находились на концах крыльев и потому уцелели.

— Что ты там делаешь, Клява? — спросил уже гораздо спокойнее Гароза.

Оскар не отвечал. Крепко сжав губы, с мрачным и решительным видом он собрал свои мокрые сети и стал укладывать их в чьи-то сани. После этого он вынул из кармана записную книжку, вырвал из нее несколько листков и подал Индрику Осису.

— Здесь сделан расчет за все время. Посмотри, сколько кому приходится, и расплатись. А вот остаток артельных денег.

Его рука слегка дрожала, когда он передавал товарищу кредитки. Недоумевающе моргая глазами, Гароза наблюдал за странным поведением кормщика.

— Оскар, — сказал он почти мягко, — брось ты эти фокусы!

Но Оскар словно оглох. Попросив хозяина саней довезти сети до хутора, он зашагал к берегу.

— Вот еще чудак! — пожал плечами Гароза, пытаясь засмеяться, но никто его смеха не подхватил.

К полудню Оскар приехал в Калнбирзы и немедленно начал укладывать в мешок вещи. Ничего громоздкого он с собой не брал, все имущество можно было легко унести на плечах. Пока он собирался, дверь распахнулась, и в комнату вошел брат Теодор, ухмыляясь во весь рот.