Флибустьерское море - Жорж Блон

От берега отваливает шлюпка – Жан Лафит направляется к необычному визитеру. Бриг спускает на воду ялик под парламентерским флагом. Обе лодки сходятся вплотную. Англичане подают голос первыми:

– Где мистер Лафит?

– На берегу.

Жан Лафит отвечает решительно, не задумываясь ни секунды.

– У нас для него пакет.

– Передайте мне.

Англичанин отдает пакет с наказом вручить его адресату в собственные руки.

– Не беспокойтесь. Впрочем, если угодно, можете убедиться сами, что пакет доставлен по назначению. Прошу следовать за мной.

Англичане гребут к берегу. Когда до него остается метров пятьдесят, глава баратарийцев сообщает:

– Жан Лафит – это я. Буду иметь честь принять вас в своем доме.

На острове англичан тут же окружила вопящая, разъяренная толпа. Похоже по всему, баратарийцам не пришелся по нраву выстрел из пушки: подобное начало не предвещает хорошего знакомства. Если бы не решительность боса, гостям было бы несдобровать.

«Нас ждал весьма изысканный прием у мистера Лафита», – писали они затем в отчете. Хозяин жил на затерянном среди болот и проток песчаном острове на широкую ногу. Были поданы великолепные французские вина. Мы забыли упомянуть, что гостями в тот день были командовавший бригом капитан первого ранга Локкайер, имевший при себе в качестве переводчика пехотного капитана Маквильямса. На врученном Жану Лафиту пакете значился написанный по-французски адрес: «Месье Ла Фиту, командующему Баратарией, либо персоне, возглавляющей флибустьеров на острове Большая Земля, что у побережья Луизианы».

– Пакет, – сказал Локкайер через переводчика, – направлен вам командующим войсками ее величества во Флориде генералом Николсом. Не угодно ли вскрыть его и ознакомиться с вложенной корреспонденцией?

Лафит вытащил первое письмо, распечатал его и мельком взглянул на текст.

– Он написан по-английски.

С начала разговора Жан делал вид, что не понимает ни слова на этом языке. Он протянул письмо переводчику, и тот начал читать:

«Ставка в Пенсаколе, 31 августа 1814 года. Сэр, я прибыл во Флориду с намерением начать военные действия против единственного врага Англии. Как вам известно, Франция и Англия вновь стали дружественными державами...»

Для уяснения последующих событий напомним, что война между Соединенными Штатами и Англией тянулась уже почти полтора года. Англичане разработали стратегический план захвата богатой Луизианы; первым объектом нападения должен был стать город Мобил. Опытный Николс высадился во Флориде, принадлежавшей в то время испанцам. Испанский губернатор наотрез отказался сотрудничать с англичанами, но это не смутило Николса. Он решил прощупать настроение жителей Флориды и Луизианы по отношению к американцам и нанять лоцманов, хорошо знающих побережье. Его письмо Жану Лафиту преследовало именно эти цели.

Николс предлагал Лафиту и его «храбрым сподвижникам» поступить на службу британской короне. За это главе баратарийцев был обещан чин капитана первого ранга. А после заключения мира всем участникам военных действий обещались земельные участки – в зависимости от их звания и заслуг.

Баратарийская флотилия должна была поступить в распоряжение британского командующего; в случае ущерба владельцам судов гарантировалась компенсация из английской казны.

«Ожидаю немалую пользу от нашего сотрудничества, – писал в заключение Николс. – Прошу вас не медлить с решением. Податель сего даст вам любые разъяснения касательно данного предприятия. В ожидании скорейшего ответа остаюсь ваш преданный слуга. Э. Николс, командующий войсками Ее Величества по Флориде».

Жан Лафит выслушал перевод с большим вниманием, не проронив ни слова. Когда капитан закончил чтение, он сделал знак слугам наполнить бокалы.

– Второй документ, – сказал Локкайер, – представляет собой обращение к населению Луизианы. Мы только что отпечатали его в Пенсаколе. Капитан Вильямс прочтет вам.

«Жители Луизианы! – начал декламировать переводчик. – Мы обращаемся к вам с призывом помочь освободить земли ваших предков из-под власти глупого и бесчестного правительства. Испанцы, французы, итальянцы и англичане! Я призываю вас принять участие в справедливом деле освобождения провинции от американских узурпаторов, после чего земли будут возвращены их законным владельцам...»

Далее следовал аналогичный призыв к жителям штата Кентукки, где уже шли военные действия. Лафит выслушал все с прежней невозмутимостью.

– Я вижу здесь еще один документ, – сказал он.

– Это уже не столь важно, – чуть замявшись, сказал Локкайер. – Протест капитана брига «Гермес» Генри Перси. Он жалуется на захват вашими людьми нескольких своих матросов. Прошу вас не обращать внимания на форму письма. Капитан Перси – старый морской волк, не привыкший к церемониям...

Жан Лафит все же попросил прочесть ему письмо. Тон его действительно был грубым и даже угрожающим. Желая разрядить неловкость, Локкайер осведомился, что Лафит думает о предложении генерала Николса.

– Предложение весьма лестно и почетно, – добавил англичанин. – Столь высокое воинское звание редко когда дается иностранцу. Кроме того, я уполномочен сообщить вам еще одно условие, не упомянутое в письме.

Лафит оставался непроницаем. Локкайер кашлянул и продолжил:

– Лично вы получите сумму в тридцать тысяч долларов. Выплата по вашему выбору может быть произведена в Пенсаколе или Новом Орлеане.

Глава Баратарии молчал. Гости, переглянувшись, заговорили разом, один по-английски, второй по-французски. Ей-богу, предложение Николса настолько привлекательно, что человек в здравом уме не станет отказываться. Целое состояние плюс почетное звание капитана королевских военно-морских сил! Англичане не скупясь расхваливали сделку. Такой шанс выпадает раз в жизни.

– Мне нужно время, чтобы подумать, – промолвил наконец Жан Лафит.

– Полноте, что тут думать! Вы ведь француз, а значит, друг Англии. К тому же американский губернатор объявил вас вне закона, подверг всяческому позору и поношению, а ваш брат коварным образом заточен в тюрьму, где его держат в цепях. Разве не так?

Оба англичанина были до глубины души возмущены несправедливостями, сотворенными с братьями Лафит.

– Вас ожидает блистательная карьера. Детальное знание вами Нижней Луизианы будет иметь важнейшее значение при захвате Нового Орлеана. Как только город будет взят, наши войска двинутся в глубь территории на воссоединение с британскими частями, идущими с севера, из Канады...

Короче, стоит Жану Лафиту сказать «да», как война будет выиграна в мгновение ока, а сам он удостоится вечной благодарности английской короны.

– Мне нужно по крайней мере обсудить ваши предложения с моими капитанами, – сказал Лафит. – Я отправлюсь к ним на Большой остров. А вас попрошу ожидать меня здесь. Я распоряжусь, чтобы вы ни в чем не терпели недостатка.

Не прошло и часа после его ухода, как в помещение ворвалась группа флибустьеров, схватила обоих англичан и без всяких церемоний затолкала их в сарай, навесив на двери амбарный замок. Нет нужды говорить, что парламентеры возмущенно требовали месье Лафита.

Жан Лафит, действительно отправившийся в лодке на Большой остров, узнал о недопустимом обращении с парламентерами по возвращении. Одним из главных мятежников оказался его старший брат Доминик по прозвищу Капитан Доминго, флибустьер, пришедший в Баратарию на своей шхуне «Пандора». Будучи членом клана, он сохранял автономию в действиях. Капитан Доминго с приятелями жаждал отомстить англичанам за обиды, причиненные им британским флотом в Мексиканском заливе. Жану Лафиту пришлось целую ночь терпеливо успокаивать горячие головы:

– Я люблю англичан не больше, чем вы. Но мне нужно потянуть время, чтоб выведать их планы. Нам подворачивается случай прославить Баратарию. Может быть, совсем скоро мы станем разгуливать по улицам Нового Орлеана с поднятой головой. Доверьте это дело мне.

Английский бриг стоял на якоре перед Большой Землей. Рано утром Жан Лафит освободил узников и, рассыпаясь в извинениях, проводил их до ялика. Когда капитан Локкайер уже сидел в лодке, бос передал ему запечатанное письмо Николсу. Копия этого письма сохранилась в архиве окружного суда Луизианы, и по ней мы можем судить о дипломатической ловкости «императора» баратарийцев:

«Сэр, смятение, царившее вечером в нашем лагере и отразившееся на удобствах ваших посланцев, не позволило мне продумать в деталях ваше любезное предложение. Поэтому я не могу сейчас дать удовлетворительного ответа. Если вам угодно подождать две недели, я к этому времени буду в вашем полном распоряжении. Данный срок необходим мне для того, чтобы отправить из лагеря людей, сеющих смятение, и привести в порядок свои личные дела. К указанному сроку я буду ожидать ваше судно у входа в бухту».