Фронтовое милосердие - Ефим Смирнов

Особенно много пришлось поработать хирургам 13-й и 5-й гвардейской армий, а также 3-й и 1-й гвардейских танковых армий. Хирургов 13-й армии возглавлял полковник медицинской службы В. И. Стручков, впоследствии руководитель хирургической клиники 1-го Московского медицинского института, профессор, академик АМН СССР. На войну он пришел с большим опытом хирургической работы, приобретенным в одной из районных больниц Московской области. Медицинскую службу 5-й гвардейской армии возглавлял опытный военный врач полковник медицинской службы Я. В. Данилов. К сожалению, ему не удалось вовремя подтянуть из Красного (восточнее Львова) восемь армейских госпиталей к Висле, где в иих ощущалась нужда.

* * *

29 августа войска фронта перешли к обороне. Львовско-Сандомирская операция закончилась. Освобождавшиеся от раненых армейские госпитали подтягивались ближе к войскам и расширяли возможности для лечения раненых на месте. Наибольшее число госпиталей, находившихся на 12 августа в местах прежней дислокации, далеко от своих войск, принадлежало 13-й армии. Начиная от исходного положения и кончая городом Ярославом, на пути наступления армии размещалось 10 госпиталей, то есть почти 50 % всех имеющихся в армии. О причинах этого говорилось. Здесь только уместно еще раз подчеркнуть всю важность развертывания ЭГ и ГЛР фронтового подчинения в исходном положении для наступления вместо армейских госпиталей. Кроме того, важно иметь в этих же районах в достаточном количестве резервы. Что же касается резерва подвижных госпиталей, мобильность которых позволяла руководству медицинской службы фронта быстро реагировать на изменения боевой и медицинской обстановки в армиях, то он должен быть гарантирован от преждевременного развертывания в местах своего сосредоточения перед наступлением. Только при этом условии можно «накрывать» армейские госпитали в ходе наступления, освобождать их от раненых и больных, чтобы они могли непрерывно следовать за своими армиями, а когда отступление противника сменяется обороной и сильными контратаками, как это имело место на Висле и ее западном берегу, и потери ранеными в наших войсках резко возрастают, быть готовыми к приему раненых. Особенно важно было не допускать преждевременного развертывания фронтовых полевых госпиталей резерва в этой операции, когда во фронте действовали три танковые армии, огневая мощь и подвижность которых позволяли на важнейших направлениях фронта развивать стремительное наступление, срывать замыслы врага и решать исход сражения в свою пользу. Поэтому своевременное освобождение от раненых госпиталей танковых армий было первоочередной задачей руководства медицинской службы фронта.

Из пяти госпиталей 3-й гвардейской танковой армии на 12 августа два находились в Ярославе, два — в районе Дембы и только один на плацдарме. Армия с первых дней августа вела там боевые действия. Ее потери в этой операции составили 4350 раненых и больных.

Начмедарм полковник медицинской службы Л. Н. Васильев еще на Халхин-Голе возглавлял медицинскую службу отдельной танковой бригады. Он отмечает в качестве главного недостатка в организации медицинского обеспечения армии в операции отрыв армейских госпиталей от войск. Это отрицательно влияло на оказание методической помощи хирургам медсанбатов корпусов, только в июне сформированных на базе медико-санитарных взводов, а также вызывало большое напряжение в работе медсанбатов и затрудняло эвакуацию раненых в свои госпитали.

Л. Н. Васильев был бессменным начальником медицинской службы 3-й гвардейской танковой армии, которой с начала ее формирования командовал один из прославленных командармов маршал бронетанковых войск П. С. Рыбалко.

* * *

…Павел Семенович Рыбалко тяжело болел. В организации его лечения непосредственное участие принимал И. В. Сталин. Кончилась война. Рыбалко командовал бронетанковыми войсками Советской Армии. Недуг, приведший его к преждевременной кончине, развивался постепенно. Как видно, о нем не знал никто из медиков, прошедших с маршалом всю войну. Во всяком случае, руководству ГВСУ об этом ничего не было известно. Когда я уже работал в Министерстве здравоохранения СССР, Павел Семенович был доставлен в Главный военный клинический госпиталь с тяжелым и запущенным заболеванием — раковой опухолью, которая из первичного очага распространилась на другие органы и ткани. Из госпиталя его перевели в больницу 4-го Главного управления при Министерстве здравоохранения СССР. Здесь применили рентгенотерапию по методу, разработанному в нашей стране. Этот метод не был известен за рубежом. Однако и он улучшения не принес. Состояние здоровья П. С. Рыбалко с каждым днем ухудшалось. У лечащих врачей и главных специалистов возникла мысль направить Рыбалко лечиться за границу или пригласить из-за границы специалиста для консультации. Как только мне стало об этом известно, я немедленно попросил приехать ко мне главных специалистов лечебно-санитарного управления Кремля А. Н. Бакулева, А. Д. Очкина, В. Н. Виноградова, Н. А. Попову, Б. С. Преображенского, П. И. Егорова и других. Нужно было выслушать их мнение, выяснить, какие имеются у них данные о новых методах лечения, не применяемых у нас, но дающих надежду на излечение больного.

Из длительной беседы я не получил ответа хотя бы с малейшей надеждой на возможность помочь больному и высказался против предложения обратиться к иностранным специалистам. На следующий день утром мне позвонил И. В. Сталин.

— Почему вы возражаете против предложения профессоров? — спросил он. — Может быть, есть какая-то надежда.

— Именно потому, что никакой надежды нет, товарищ Сталин, я и высказался против.

Видимо, мой ответ не удовлетворил Сталина, и он положил трубку, не сказав ни слова. Через несколько секунд, однако, последовал еще один звонок. Сталин спрашивал меня, почему я не хочу учиться у наших недругов.

— Специалисты зарубежного института, о котором говорили наши профессора, товарищ Сталин, не располагают новыми методами лечения, — объяснил я. — Об этом мне известно от ученых, которые недавно были в этом институте и знакомились с постановкой лечебного дела. Что же касается меня, то я готов учиться у кого угодно, если убежден, что это принесет новые звания. В данном случае ожидается нечто обратное: консультант нам наверняка не поможет, сам же ознакомится с более современным, не известным еще за рубежом методом рентгенотерапии раковых заболеваний.

— И все же пригласите консультанта, — распорядился Сталин. — Наша совесть перед Рыбалко должна быть чиста…

Не более чем через десять минут после этого разговора мне позвонил В. М. Молотов, интересовавшийся, как я намерен оформить приглашение. Я предложил послать приглашение от имени наших ученых, побывавших в этом институте, его директору, известному специалисту в области рентгенорадиотерапии и просить его проконсультировать сложный случай заболевания. Сообщить, что расходы, связанные с поездкой, берет на себя Министерство здравоохранения СССР. Предложение было одобрено.

Прибывший к нам ученый, исследовав больного, заявил, что рекомендовать что-либо к тому, что уже сделано, он не может. Метод лечения, который был применен, обладает значительными преимуществами перед методами, которые применяют в Западной Европе и, насколько ему известно, подчеркнул ученый, также в США. Пользуясь приглашением, он выразил желание ознакомиться с нашим методом более подробно. Наши специалисты охотно предоставили своему коллеге такую возможность.

Консультация закончилась вечером. Наутро мне позвонил Сталин. Он повторил фразу, что теперь наша совесть перед Рыбалко чиста, что все возможное мы сделали.

В проявлении Сталиным живого интереса к лечению П. С. Рыбалко я видел его желание подчеркнуть внимание со стороны партии и правительства к человеку, много сделавшему для Советской Родины. Но когда вскоре после этого тяжело заболел Маршал Советского Союза Ф. И. Толбухин, Сталин, хотя и часто интересовался его состоянием и ходом лечения, не сделал, однако, никакого намека на то, чтобы воспользоваться помощью из-за рубежа.

Один видный генерал, работавший в Генеральном штабе и часто бывавший в Ставке, рассказывал мне, что у Сталина было особое отношение к П. С. Рыбалко. А началось, видимо, с того, что когда Сталин вызвал Павла Семеновича, тогда еще генерал-майора танковых войск, и объявил ему о назначении его командующим 3-й гвардейской танковой армией, он с доброй усмешкой ткнул пальцем в погон нового командарма и спросил:

— А сюда вам не нужно что-нибудь добавить?

Многие не удерживались в таких случаях от соблазна сказать: «Буду рад!» Таких Верховный потом не очень-то жаловал. А генерал Рыбалко, не задумываясь, ответил тогда:

— Никак нет, товарищ Сталин. Считаю, что я еще не заслужил.