Жанна дАрк из рода Валуа - Марина Алиева

Ну и пусть скажет! Так, может, ещё и лучше.

Разве все они, отказывая ему в должном почтении, не унижают себя, служа тому, кого ни во что не ставят?!

– Я готов, ваше величество.

Шарль на своего «двойника» едва взглянул.

– Тогда, пошли. И не вздумайте изображать лицом величие или достоинство – иначе в наши переодевания никто не поверит.

* * *

По Гран-Карруа, круто вздымающейся на холм, где расположился замок, вереница всадников поднималась медленно из-за толпы, заполонившей улицу.

Первым ехал Коле де Вьенн, пожелавший до конца исполнить обязанности королевского посланника. Он сам вызвался сообщить Жанне, что ей велят явиться ко двору, и теперь громогласно разгонял любопытных, лезущих под ноги лошадей.

Изо всех, выехавших когда-то вместе с девушкой из Вокулёра, в замок позволили отправиться одним дворянам, поэтому за Жанной сейчас ехали только Пуланжи и Нуйонпон, да ещё Рене со своими людьми, по-прежнему переодетый простым лучником, как и рыцари его свиты. Впрочем, последний собирался у всех на глазах доехать только до ворот, затем отстать и в сам замок войти, как можно незаметнее, пока кто-нибудь не рассмотрел его в этом, странном для герцога, наряде.

Клод тоже осталась на постоялом дворе. Утром, помогая Жанне собираться, она, то и дело, пыталась заглянуть ей в лицо. Но Жанна глаза отводила, пока, наконец, вопрос о том, что с ней, не был задан открыто. И пришлось рассказать про то, как накануне, отозвав её в сторонку, Рене, точно так же отводя глаза, предупредил о розыгрыше, который готовился при дворе дофина.

– Зачем? – одними губами выговорила Жанна, на мгновение потерявшая дар речи.

– Тебя же предупреждали, что здесь всё будет не так, как ты привыкла, – ответил Рене. – При дворе тебе далеко не все рады, и скажи спасибо, что согласились принять, хотя бы так.

– Но дофин…

– Тебя он пока ещё не знает. Но не жди, что его объятья раскроются сами собой даже после того, как ты его узнаешь в толпе. В этом я помогу – встану за его спиной и, отыскав меня, ты отыщешь дофина. А потом придётся самостоятельно пробивать броню его зависимости от чужого мнения, и тут я уже не помощник…

Поэтому теперь, с огорчённым лицом, Жанна опустилась на стул перед Клод и беспомощно развела руками.

– Я боюсь, что не смогу найти нужных слов. Здесь, действительно, всё не так, и я ведь тоже совсем не знаю дофина.

Клод присела напротив.

– Ты знаешь его, – сказала она уверенно. – Невозможно столько лет прожить с мечтой о помощи другому человеку и не проникнуться его бедой. Смотри дофину в глаза, когда будешь говорить с ним и представляй, что ты – это он. Только так найдутся нужные слова, и во всей силе проступит родство ваших душ… Он поймёт, Жанна, не сомневайся! И всё, на что вы оба надеялись, получится. Иначе, ты бы вообще здесь не оказалась…

Весь день Жанна повторяла про себя эти слова Клод, словно какое-то заклинание, которое помогало ей дожить до часа отъезда. Потом она спокойно спустилась вниз, где ожидали её спутники, в последний раз проверила, достаточно ли достойно выглядит, и пошла, вместе с другими, во двор, к осёдланным лошадям. На молчаливый вопрошающий взгляд Рене сказала на ходу:

– Я готова.

И решительно вдела ногу в стремя.

Пока ехали, не разговаривали. И толпа горожан, сопровождающая их, тоже хранила молчание. Только изредка взлетал в холодный воздух робкий женский возглас: «Спаси нас, Дева», но и он затухал, как едва запалённое пламя свечи.

На площади, от которой повернули к замку, к процессии присоединился отец Паскерель.

– Если Дева позволит.., – начал было он.

Но Жанна только кивнула в ответ без улыбки.

Она была сосредоточенна настолько, что Рене, в какой-то момент, показалось, будто и молчание толпы, и их собственная неразговорчивость были прямым следствием этой сосредоточенности, призванным не мешать… Но не успел он так подумать, как дорогу преградил какой-то всадник, явно просидевший не один час в трактире.

Пропустив де Вьенна, он решительно выехал перед Жанной и, пьяно усмехаясь, заорал на всю улицу:

– И это Дева? Святые угодники, она же в штанах! В таком случае, и я могу назваться Девой – у меня тоже есть штаны… Только надо проверить, что в них.., может, я-то окажусь Девой посолидней…

Глаза Рене побелели от гнева. Растерянный де Вьенн обернулся, не зная, что делать. По тесной улице понеслась грязная, богохульная ругань, и всадник, судя по всему, освобождать дорогу не собирался. А до замка оставалось всего ничего… Не затевать же свару в двух шагах от ворот!

Рыцари потянулись к мечам.

– Не надо, – остановила их Жанна.

Поборов брезгливость, она подъехала к пьянице поближе, и лошадь его вдруг попятилась, а сам он замолчал, хотя не перестал криво улыбаться. Но наглый взгляд опустил.

«И это человек, – подумала девушка, окидывая взглядом грязный расстёгнутый камзол, давно не мытые руки и серое, обвисшее лицо. – Это – образ и подобие Божье, в котором заключена бессмертная душа?..».

Клод как-то говорила ей, что смертельно больные люди становятся похожими на луну… У этого лицо хмурое, как ночное небо, где луна только угадывается, а солнца давно уже нет. Видно, ему недолго осталось…

– Ты так близок к Богу, – сказала Жанна тихо, – как же можешь говорить то, что говорил только что? Как можешь так осквернять Его волю, заключённую и во мне, и в тебе?! Да и можешь ли ты постичь эту волю, если унижаешь себя так, как не унизит и ненавидящий тебя враг?.. А если уже сегодня ты предстанешь перед Ним? Так же станешь глумиться?

– Перед ним я склонюсь, не волнуйся, – усмехнулся всадник, но глаз на Жанну так и не поднял.

– Аминь, – перекрестилась она. – Теперь, дай проехать.

Поколебавшись мгновение, пьяница потянул за поводья.

– Езжай, коли в ад не терпится…

Жанна молча проехала мимо. За ней, все остальные.

И только Рене, прежде чем свернуть к другим воротам, тихо приказал одному из рыцарей:

– Позаботься, чтобы Господу этот.., кто бы он там ни был, поклонился уже сегодня.

Шинонский замок. Продолжение

(вечер 10 марта 1429 года)

В каминном зале собралось человек триста.

Ряженного шута на королевском месте восприняли с усмешками, но не такими злыми, как ожидал Шарль. Да и вообще, всё сборище напоминало обычный приём, только чуть более торжественный, из-за количества прибывших на него, и чуть более напряжённый, из-за нервозных дамских смешков и ожидания чего-то этакого, которое буквально висело в воздухе.

Все наблюдали за Танги дю Шастелем, который, как управляющий двора, должен был оповестить о появлении Девы. Поэтому, как только граф Вандомский, вошедший в зал, тихо проговорил ему что-то на ухо, а господин дю Шастель переменился в лице, все принялись толкать друг друга локтями и поворачиваться ко входу, расчищая свободный проход до возвышения, где сидел лжедофин.

– Ваше величество! Дева, прибывшая из Лотарингии, просится быть допущенной для беседы с вами.., – громко возвестил дю Шастель, ни на кого не глядя.

Зал затих…

Все присутствующие знали, что на дофина – настоящего дофина – смотреть нельзя. Однако, молчание затягивалось, и кое-кто уже опускал глаза, готовый засмеяться, а кое-кто, с негодованием, обернулся на возвышение – почему, в конце концов, сидящий там заставляет себя ждать?!

– А?.. Что? Мне… Да, пусть войдёт.., – невнятно пробормотал мгновенно растерявшийся де Вийо.

Он попытался даже что-то изобразить рукой – некое подобие небрежного взмаха – но вышло совсем уж жалко.

Танги дю Шастель сделал знак страже у дверей, они громко стукнули алебардами об пол, давая знать, что можно войти, и все в зале невольно двинулись вперёд, когда вслед за тихими шагами, наконец, появилась сама девушка…

Пуланжи и Нуйонпона дальше приёмной не пустили, поэтому вошла Жанна одна.

Вошла и прямо на пороге остановилась, ослеплённая светом множества факелов, на которые не поскупились.

– Подойди, поклонись и скажи, для чего пришла, – не узнавая собственного голоса, подсказал дю Шастель.

Жанна сделала ещё несколько шагов мимо пожирающих её глазами придворных, и снова остановилась.

Даже не зная о розыгрыше, она бы ни за что не признала в человеке, сидевшем на возвышении, дофина. Бегающие глаза, неловко подвёрнутые на подлокотники руки… Клод сказала: «Думай так, будто ты – это он…», но ТАКОЙ Жанна себя представить не могла. Как и не могла представить, что начнёт сейчас вертеть головой, отыскивая в толпе Рене. Почему-то именно сейчас, в самый ответственный момент, это показалось стыдным и недостойным.

«Я должна сама. Потому что, пока не встречусь с дофином глазами, мой путь сюда не окончен…».

– Ну, что же ты? Кланяйся!