Ученица темного мага - Анастасия Сыч

Я с трудом сдерживала злость. Да, после знакомства с Энн, знакомства с ее невероятными способностями я с жадным энтузиазмом бросилась на совершенствование своих возможностей в области ментальной магии. Тьма, то как эта проклятая женщина влияла на чужое сознание, ненавязчиво, так что я до сих пор не могла разобраться, какие из моих действий искренни, а какие результат ее магии. Я прочитала кучу книг на эту тему, что смогла выискать, а это тот еще труд — найти что‑то конкретной в библиотеке. Но вся информация такая мутная, совершенно не проясняющая как ее это удавалась, сплошные рассуждения по этике и опостылевшие описание того, как обнаружить ложь или заставить арохе с тобой согласиться. Это я и так знала, вот и пришлось, путем воздействия на других и наблюдениями пробовать усовершенствовать свою защиту. Бестолку, в общем‑то, но запрещать заниматься мне магией слишком даже для Лэйра Сартера. Тем более для Лэйра Сартера.

— Я надеялся, что ты сама поймешь, к чему приводят твои действия. Пора уже дорогая, научиться понимать. Но, увы, твой интеллект и понимание магии я переоценил. Я знаю, о чем говорю, тори. Я видел твоих несчастных, жертв, и если ты переживаешь из‑за нечаянного убийства безмозглого проводника, то лучше обрати свое внимание на неизбежное безумие молодой матери, бесплатно угостившей тебя вишнями, безумие и пожилого крестьянине, который отдал тебе весь свой заработок за продажу последней полудохлой лошади, последнею надежду для его больной дочери. Постепенное, возможно растянувшееся на десяток лет, безумие из‑за глупых экспериментов юной, слишком много знающей, идиотки.

Я задохнулась от возмущения. Ох, ну надо же! Это что, темный маг пробуждает мою совесть, ту штуку, которую он так старательно пытался заткнуть вечными лекциями о вседозволенности? Пусть ограниченной обязательством сохранения равновесия в структуре мира, но, в общем‑то, вседозволенности!

Я молча закусила губу, пытаясь усмирить свой гнев и непонимание. Да и откуда я могла знать, что мои невинные развлечения имеют такие последствия? Безумие, Тьма его побери. Это похоже на запугивание, простое запугивание. Так мне хотелось думать.

Лэйр Сартер подошел к одной из картин, с алым драконом, стремящимся ввысь, рассеянно провел рукой по резной рамке из черного такфиса.

— Что пробудило в тебе такой активный интерес к ментальной магии, Тори?

— Сложно сказать, учитель. Я, как только начала заглядывать в Цейр, стала экспериментировать.

Можно даже сказать, ты сам меня на это подтолкнул.

— О, вот то действительно были безобидные эксперименты. А все дело только в Энн.

Я вздрогнула. Понятия не имела, а что он собственно знает из моего путешествия к замку Утрина. То, что с Энн он знаком это ясно, и о способностях ее знает — результат встречи девушки с кейрийским темным магом не был для учителя сюрпризом. Но откуда ему знать, как она на меня повлияла? Еще чуть — чуть и возродится старая паранойя о причастности учителя ко всему, что со мной происходит.

— Возможно, тебе повезло, что вы встретились, когда ты еще так неопытна. Ты темный маг, а нас, настоящих темных магов, а не учеников салеттских университетов, просто притягивают некоторые люди и события, те, что значимы для мира. Так чтобы мы могли сыграть свою роль, на втором плане, принести свою лепту в формирование единой структуры истории.

У меня челюсть чуть не отвисла. Как это учитель цитирует Аргуса Тарского с его возвышенно — романтическими идеями?

— Да, — темный маг согласно закатил глаза, — звучит глупо до ужаса. Но вот забавно. Это факт. Нас тянет в политику, науку, искусство, в экономику, как бы я ее не любил — ко всему, что меняет мир, ко всему, что развивает общество, ко всему значимому, много или мало, все равно изначально это никогда не определишь. Это закономерно, твоя встреча с кем‑то вроде Энн. Она изменила тебя больше, чем ты думаешь. Больше и по другому, чем ты придумала. Поверь, дорогая, Энн единственная в своем роде. Ее способности к индивидуальной магии, ее потрясающий дар в ментальной сфере — это уникальный случай. Она сильнейшая, она способна на то, что никакие темные или светлые маги не способны. То, что ты так четко осознаешь, свою уязвимость, помнишь, как подвергалась влиянию — это и так впечатляет. Совершенство не знает границ, разумеется, но пока тебе в этой области совершенствоваться некуда, и каждое твое действие против этого обращается вредом, в первую очередь для тебя самой.

Лэйр Сартер подошел к креслу, нагнулся и взял мой шар. А потом сделал совершенно для меня невозможное — воссоздал истерзанные, насмерть перекрученные в одно, структуры тарелки с кувшином. Поставил посуду на столик и повернулся ко мне:

— Ты все понимаешь, Тори?

Понимаю? О, Тьма, я мало понимала. Совсем мало понимала, отчего он сначала плетет сказки о том, что темным магам можно все, что не идет во вред Таэрре, что темный маг выше каждого простого арохе, а теперь выдает еще кучу ограничений и утверждает что мы лишь слуги для удовлетворения чьих‑то амбиций. Так я это понимаю.

— Я… я могу идти, учитель? — и врать не буду, и спорить. Как же меня достали эти бессмысленные поучения, он вот точно сводит меня с ума, вгоняет своими речами в полное безумие. Молодая мать, бедная дочь… и как я должна на это реагировать?

— Да, убирайся. Можешь день тут не появляться.

Я кивнула, не глядя на учителя, и поспешила, наконец, убраться из гостиной.

Голова была пустая, не хотелось думать, анализировать. Пожалуй, мое состояние можно охарактеризовать как смятение. Я перебирала в памяти всех случайных арохе, с чьим разумом приходилась играться. Играться, по — другому не скажешь, бездумно говоря себе, что они не обеднеют, не пострадают. Я была уверена, что всегда знала меру, чуть — чуть подтолкнуть — и все. Каким образом мое ментальное воздействие могло обратиться чуть ли не в проклятье?

«Ты не можешь сожалеть о том, кто был тебе безразличен. Боль от смерти — только боль от потери этого арохе в твоей жизни. Даже не боль, так недовольство, неприятие, за редким исключением. У темных магов это одна из основ восприятия жизни. У большинства так, но у темного мага просто не может быть по — другому. Единственная ценность — мы сами, наше видение мира, наше восприятие, наша память. Старый, добрый эгоизм. Твои кошмары — лишь иллюзия необходимой правильности из прошлой жизни…»

Так говорил мне учитель, когда я впервые почувствовала себя виноватой, убийцей после туманного сна, где Тобрия Риске медленно обгладывали расплывчатые твари. А сегодняшняя проникновенная речь о голодных детишках… Я их не знаю, и по правилас мне как темному магу должно быть все равно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});