То ли быль, то ли небыль - Наталья Рапопорт

Но я люблю вспоминать другие дни, когда все еще здоровы, Юлик смотрит на кухне телевизор, разбойник Лазарь, свернувшись калачиком, спит у него на коленях, а собака Алик бьет меня лапой по коленке и оглушительно лает, глядя, как я уминаю хозяйское печенье…

Эпилог

Прошло десять лет. Я приехала в отпуск в Москву. Мой давний друг пригласил меня к себе на дачу, заехал за мной на машине. Мы много лет не виделись, было о чем поговорить, и за дорогой я не следила. Приехали, затормозили у ворот, и из-под забора на меня вышел… Лазарь. Нет, конечно, это был не Лазарь, этот молодой крепкий камышовый кот с неразодранным ухом. Но как похож!

– Мы что, в Перхушкове? – спросила я своего друга.

– Конечно, разве я тебе не сказал? Несколько лет назад мы построили здесь дачу.

Вот что я называю генами.

ЕЩЕ СМОТРЮ НА НЕЖНЫХ ДЕВ…

«Открытым текстом» об Игоре Губермане

Я свободен от общества не был,

И в итоге прожитого века

Нету места в душе моей, где бы

Не ступала нога человека.

Игорь Губерман

Мой приятель Губерман не так давно перешагнул за шестьдесят. В это трудно поверить, хотя он и бряцает своей «промежуточной старостью», как драгоценными доспехами. Послушайте хотя бы это:

Увы, всему на свете есть предел.Обвис фасад, и высохли стропила.В автобусе на девку поглядел —Она мне молча место уступила.

Это где же уступила место, в Израиле? Не верю. А впрочем… В стихах не оговорено, какое именно место девка ему уступила. Хоть бы и в автобусе, – это же Губерман!

Мы были тощие повесы,ходили в свитерах заношенных,и самолучшие принцессывалялись с нами на горошинах.

Впрочем, было бы ошибкой путать самого Губермана с его лирическим героем. Хотя кое-что, возможно, почерпнуто им из личного опыта и соответствует истине:

Стало сердце покалывать скверно,Стал ходить, словно ноги по пуду.Больше пить я не буду, наверно,Но и меньше, конечно, не буду!

Дружить с Губерманом – это как выиграть миллион долларов по трамвайному билету: редкостная удача. Мне она не выпала – мы слишком поздно познакомились. Но и простое приятельство с Губерманом – тоже замечательная удача, хотя и не такая редкостная.

Познакомилась я с Губерманом через Даниэлей. Я уже писала, что мы с ними жили в одном подъезде, они на первом этаже, я – на четвертом, и очень дружили. Я проводила у Даниэлей столько времени, что мой муж однажды спросил, встретившись со мной в подъезде: «Поднимешься на четвертый или сразу домой пойдешь?»

Однажды, копаясь в даниэлевой библиотеке, я наткнулась на небольшую книжку в твердом бежевом переплете. Книжка называлась «Чудеса и трагедии черного ящика». Фамилия автора – Губерман – мне ничего не говорила. Я начала листать книжку и обомлела. На фронтисписе, на полях, с изнанки – она вся была исписана потрясающими четверостишиями:

Евреи продолжают разъезжатьсяПод свист и улюлюканье народа,И скоро вся семья великих нацийОстанется семьею без урода.

Или:

Россия – странный садовод,И всю планету поражает,Верша свой цикл наоборот:Сперва растит, потом сажает.

Или:

Я государство вижу статуей:Мужчина в бронзе, полный властности.Под фиговым листочком спрятанОгромный Орган безопасности.

И, наконец, бьющее наповал, лаконичное:

Давно пора, еб-на мать,Умом Россию понимать!

Я помчалась к Юлику: «Что это?!» Юлик сказал с большим уважением:

– О, дружок, это Губерман. Его скоро должны выпустить. По моим расчетам – где-нибудь через полгода. Как только выйдет, он непременно появится здесь, так что вы с ним познакомитесь.

– Он что, сидит? – задала я идиотский вопрос. Юлик поразился и даже обиделся:

– Конечно, сидит! Или, по-вашему, человек, который пишет такие стихи, должен разгуливать на свободе? Это матерый уголовник, не то, что я. Скупщик краденого. А стихи свои он называет «дадзибао».

И Юлик рассказал мне губермановскую историю. Не все в ней оказалось исторически достоверно, но я передам ее так, как услышала от Юлия Даниэля.

Губерман был известен как страстный коллекционер примитивной живописи и икон. Вскоре после того, как книжечка его «дадзибао» каким-то непостижимым образом попала во Францию и была там опубликована, к Губерману явились два мужика и предложили купить у них замечательную икону. Губерман не устоял перед соблазном и купил. Вслед за мужиками явилась милиция, конфисковала покупку, арестовала Губермана и обвинила его в скупке краденого. На суде мужики, якобы укравшие икону, выступали свидетелями – их и не думали наказывать, судили одного Губермана. На процессе Губермана о его стишках не было сказано ни слова: просто судили мелкого уголовника, скупщика краденого. Дали ему как уголовному элементу пять лет лагерей. Губерман отбывал наказание в Сибири, вел себя хорошо, целеустремленно перевоспитывался, и его отпустили из лагеря «на химию» («химия» – бесконвойная работа на стройках или химических предприятиях с обязательной ежедневной явкой в милицию для контроля). Следуя замечательной русской традиции, по проторенной «русскими женщинами» дороге в Сибирь к Губерману приехала его жена Тата Либедин-ская с шестилетним сыном Милькой. И вот теперь губермановский срок подходил к концу, и вся компания вскоре ожидалась в Москве, хотя Губерману как уголовному элементу путь в столицу был заказан. «Не сомневаюсь, что вы скоро с ним познакомитесь», – обещал мне Юлик.

Прошло какое-то время. Однажды ночью у Юлика был сердечный приступ, и Ирина отвезла его в больницу. Позвонила мне утром:

– Сегодня должен прилететь из Ставрополя режиссер Толя Тучков, ты его знаешь. Я у Юлика в больнице. Сходи вниз, оставь ему на двери записку, чтобы поднимался к тебе, а на работу не ходи.

Я осталась дома в ожидании Тучкова, коренастого приземистого здоровяка. И вот звонок в дверь. На пороге стоит высокий тощий человек, так плотно закутанный в мохнатый серый шарф, что видны только небольшие пронзительные глаза и длинный, висячий, не поддающийся шарфу нос:

– Я поднялся по вашей записке.

– Не хотите ли сказать, что вы – Тучков?!

– Нет, я не Тучков, я – Губерман. Помните сцену Дубровского и Маши:

– Я не француз Дефорж, я – Дубровский!

Эффект был примерно такой же. Меня как громом поразило:

– Губерман?! Нет, правда?!

– Вам знакомо это имя?

– Еще бы! Читала вашу блистательную прозу.

– Какую именно? У меня много блистательной прозы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});