Наездник - Радик Соколов

— Так ты ж продуктов накупила. — Шатов показал глазами на мешок.

— А, ну да. — Любаша успокоилась. Пойдем отсюда. Мне бы часок полежать.

Добрались до поезда без приключений. Любаша с удивлением вытаскивала продукты из мешка. Как всего много. Два круга домашней колбасы. Гречка, макароны. Банка густой как масло сметаны. Творог. Как все было дешево. Исходя из взятой суммы, Люба рассчитывала максимум на картошку. Не удивительно, что она все до копеечки истратила. Жаль, что она не догадалась купить соль и спички. Ее запасы уже подошли к концу.

Весь вечер ее грыз червячок сомнений. Что же с ней произошло. Как она поскользнулась и упала? Каким образом там очутился Шатов? Приставать к хулигану с расспросами она считала ниже своего достоинства, а тот отсиживался в соседнем вагоне. Завтра на остановке надо будет дать ребятам задание, а самой сбегать попросить продукты на кухне. Должны дать.

Шатов меж тем обсуждал с Еленой Николаевной сказочку.

— Молодой человек, я посвятила всю свою жизнь театру, но это не смогло обеспечить мне достойных сбережений. Сейчас Вы толкаете меня обратно. Больше у меня нет права на ошибку. Я должна быть уверена в успехе.

— Поэтому, я и прошу отнестись к сценарию действа с максимальной строгостью. — Шатов подмигнул играющей пафос собеседнице. — Критикуйте по-взрослому.

— Извольте, мое мнение. Оригинал твоей постановки, — Елена Николаевна строго посмотрела на Пашу, — написан в 1831 году, с целью сохранить центральный готический собор от сноса. За давностью лет с этой стороны нам ничего не грозит. Сюжет — не придерёшься. Про любовь. По тексту тоже никаких нареканий. Священник изображён в уничижительном свете. Социально близкие нищие в положительном. Жаль чутка не хватает соцреализма и веры в победу коммунизма во всем мире, ну да думаю проканает. Только нужен свет декорации и голоса. В крайнем случае сделаем с выпускным классом консерватории.

— Ура! — Паша потер руки. — Значит работаем по заранее утвержденному плану?

— Полагаю. Что смогу пробить включение в репертуар «Аквариума». Надо только достойного автора с композитором подыскать. Ноты ты набросал, только я в этом ни бум-бум. Напой мелодию.

— Исключительно для Вас, тихонечко, без аккомпанемента, надеюсь, что мою фальшь никто не услышит. Знаете, а то получится как в анекдоте:

«Шаляпин, Шаляпин. Попросил соседа напеть. Ну просто гадость.»

— Ладно, не тяни, начинай, — Елена Николаевна приготовилась слушать.

— Бель…

— Понятно. Для песен о любви нужны молодые голоса красивых людей. Это будет настоящее зрелище. Касса и полный зал. Успех у публики гарантирован. Только нам ведь еще нужно и начальству понравиться. — Актриса в задумчивости шевелила губами. — Не вижу слабых мест, хоть убей. Максимум не поймут.

Утром от головной боли не осталось и следа. Шатов, как всегда, сбежал в соседний вагон, а Дима с Леней разбирались в том, что она вспомнила из курса тригонометрии.

Будущие учителя как раз бились над особо заковыристой задачей, требовавшей цепочку преобразований, когда Любаша выслушивала нотации от Александра Сергеевича, который совершенно не ожидал ее увидеть.

— Теперь придется прикрикнуть на дуру, не говорить ведь ей, что бывшие подруги теперь со свету сжить ее готовы, а сейчас она ему особенно нужна живой и здоровой. — Подумал он, а вслух произнес. — Кто вам дал право покинуть вагон?

— Связь сломана. Сухие продукты закончились. Чем мне людей кормить? На кухне сказали, что продуктов для меня нет и не будет.

— Кто вам дал право покинуть вагон. Александр Сергеевич казалось не слышал, что ему говорили. Бегом назад. Объявляю вам выговор. Из вагона ни шагу. — Приказал он стукнув кулаком по столу.

Несмотря на строгий тон, у Александра было прекрасное настроение. Только что он пообщался с ответственным за обеспечение безопасности высшего партийного чиновника. На вопрос последнего о настроениях в коллективе честно ответил.

— Некоторые наши работники самовольно покинувшие рабочие места мотивируют свой поступок комсомольским задором и желанием приобщиться к знаниям, которые им могут дать партийные товарищи. Честно сказать с одной стороны их надо бы наказать, а с другой, как партийный человек, я их осуждать не могу. Так что нахожусь на перепутье.

— Да?

— Давайте подумаем вместе, может кого надо наказать, а кого и наградить?

— Достойные, несомненно будут отмечены, я доложу руководству.

Этот диалог маслом растекался по сердцу. Никакой награды ему уже не надо, она у него здесь, в этом поезде. Надо только встретиться с нужными людьми. Главное, что теперь к нему никто не сунется с вопросами по поводу этого рейса.

Павел увидел Любашу, бредущую с поникшей головой вдоль поезда. И надо-же было такому случиться. Поезд тронулся, стал набирать ход. Встрепенувшаяся девушка попыталась заскочить в ближайший вагон — туда не пустили, она побежала к следующему. Меж тем поезд уже набирал ход. Люба бежала рядом и готовилась запрыгнуть на подножку, но ее грубо оттолкнули. Потерявшая равновесие медсестра начала падать на спину, но уже в полете извернувшись, рухнула на выставленные руки и несколько раз перевернулась. Решение пришло неосознанно. Шатов рванул стоп-кран. Колеса заскрежетали и поезд остановился. Девушка вскочила, но сильно прихрамывая добежала до своего вагона. Воспользовавшись помощью Павла, взобралась в тамбур и заплакала. Ей еще никогда за всю ее восемнадцатилетнюю жизнь не было горько из-за несправедливости. Только что ее предала, как она думала, лучшая подруга. Ладно ее не пустили в вагон к Маше, но Мила, с которой они вместе училась в одной школе, поступили на курсы, вместе хотели спасать раненых. Она не просто закрыла дверь. Она толкнула и крикнула: — «Сдохни, тварь.»

Вдоль поезда пробежал помощник машиниста с вопросом: — «На месте стоп-кран?». Услышав ответ, бежал дальше. Шатов, вернувший все на место отрапортовал, что у них нормально. Пробежав из конца в конец, инспектор залез в локомотив и состав тронулся. Возможные разборки отложились.

Люба дрожа села на пол. Только сейчас, она осознала, что ее минимум дважды хотели убить. Остаться одной зимой, на заброшенном полустанке в легкой одежде без еды и возможности согреться. Сколько бы она протянула? День, два, неделю. Ждать помощи? Пытаться остановить проходящий поезд? Идти вдоль железнодорожных путей? Вот от какого смертельного выбора избавил ее шпаненок. Все вокруг как будто поплыло и никак было не сосредоточится. Надо же второй раз подряд упасть и удариться головой. Люба сделала попытку вырваться из охватившего ее безвременья и вдруг представила себя лежащей на спине у края безлюдной платформы. Бледно восковое лицо безжизненно, широкая кровавая полоса начинается от угла рта и тянется вниз к шее. Вместо затылка кровавое месиво. Вокруг тишина, только стучит колесами вдали удаляющийся поезд.