Ты у меня одна (СИ) - Оксана Сергеева

— М-м-м… Вот мозг потрахать – это да, — незамедлительно последовала реакция Шаурина. Непонятная, но реакция.

— Это да, — спокойно согласилась Алёна и снова набрала полные легкие воздуха. — Ты там себе отмечай, — нарисовала пальцем в воздухе «галочку», — я говорю в прошедшем времени. Это все было до тебя. — «Галочка» дрожащей рукой. — Ты, как сексуальный объект, меня очень сильно привлекаешь. Наша с тобой интимная жизнь меня волнует невероятно. — «Галочка». Шаурин любит факты, вот пусть и получает тезисы из доклада, а не сопливые признания. — Я его давно знаю, он за мной бегал еще в школе. Он лишил меня девственности. Когда мне исполнилось восемнадцать, я решила, что пора начинать половую жизнь. Сходила к гинекологу, посоветовалась, начала пить противозачаточные таблетки. Пью их и по сей день, независимо оттого есть у меня половой партнер или нет. С ним я встречалась последние два года. Это человек — проверенный временем. И вообще мне с ним было удобно. Он то на сборах, то на соревнованиях.

— Почему расстались?

На этот вопрос Алёна не хотела отвечать. Медлила. Шаурин чуть приподнял подбородок, кажется, готовясь выдать что-то очень жесткое. Его глаза холодно блеснули.

— Он сделал мне предложение, а я отказалась, — сказала быстро, словно боялась запнуться и не договорить, — и решила, что в наших отношениях дальше нет никакого смысла.

— Почему отказалась? — ровно спросил он.

Ваня не менял тона голоса, и Алёна не знала — хорошо это или плохо. Не понимала, что происходит сейчас у него внутри.

— Я его не любила, но доверяла. Он не предатель. Но какой смысл в этом браке? Мне с ним было просто удобно. Разве это плохо для отношений? Очень хорошо. Ему тоже было удобно. У него очень жесткий график, все расписано по минутам. И он думал, что все контролирует. А я просто позволяла ему так думать, потому что в этих отношениях он решал только те задачи, которые знал, как решать. А ты, Шаурин, способен переносить высокую неопределенность ситуации и умеешь заниматься важным, а не быстроразрешимым. — Две «галочки».

Алёна намеренно не называла Грохольского ни по имени, ни по фамилии. Вообще никак не называла. Он должен быть обезличенным. Должен остаться для Шаурина просто тенью. Она под пытками не признается, как звали ее бывшего. И если Ваня сегодня не спросит у нее, то у других точно не будет спрашивать. А Ваня не будет. Потому что он выше этого. Не тот случай, чтобы выяснять личность. Ни за что на свете он не станет делать из «тени» «человека». Не станет собственноручно уплотнять его образ. Шаурин всегда должен быть на «первом». Все остальные — безликие существа.

Разрываясь от напряжения и боли, Алёна ждала вопросов. Но их не последовало. Ванин взгляд говорил яснее ясного.

— Неважно, почему я тогда с ним переспала. Важно, что ты не был моим мужчиной! — Она перешла на крик, потому что о них с Ванькой говорить в разы сложнее, чем вещать о прошлых отношениях. Сама не знала, хватит ли у нее еще сил, чтобы говорить о настоящем. — И причины, по которым я это сделала, тебя не касаются! Может быть, ты считал по-другому, я об этом не имела понятия. И вообще… если хочешь знать… — тут Алёна начала задыхаться, — я не думала, что у нас есть будущее. У меня был лимит. Пять свиданий. Пять, и мы расходимся. Извини, что с первой встречи я не планировала наше будущее и ничего не рассчитывала! Извини, что в Ваше Величество я не влюбилась с первого взгляда! — выкрикнула она и подавленно замолчала.

Шаурин тяжело вздохнул.

— Ты забыла, — глухо проговорил и нарисовал две «галочки».

Алёна закрыла лицо руками. Горло сжал проклятый спазм. Говорить больше не могла.

Все ее слова могут дать обратный эффект. Это равно как собственноручно вложить ему в ладонь оголенные высоковольтные провода. Такой разряд может оживить, а может и убить. Сродни дефибриллятору — или запустит сердце, или убьет.

— А когда влюбилась?.. — шагнул к ней. Она вскинула на него заплаканные глаза. В них читалось четкое желание оттолкнуть его. Ее слезы злили его еще больше. Потому что сейчас он никак не мог ее успокоить. Не в том был состоянии. — Давай, вены вскрыла, теперь бинтуй… Говоришь: я тогда была не твоя. Когда — моя? С чего это ты вдруг пошла со мной на шестое свидание?

— Влюбилась в тебя — вот и пошла! И только попробуй спросить — почему влюбилась! — прокричала она, пытаясь защищаться. — Да просто так!.. Как дура… если бы знала, почему… попыталась бы в тебя не влюбляться. Потому что ты чертовски неудобный! Ты для меня охренительно неудобный! Я, по-моему, с тобой ни черта не контролирую! Ни себя, ни что-то вообще! Тебе число назвать? — язвительно выпалила она. Слезы потекли градом. — Число не помню… — говорить было невероятно трудно, еле переводила дыхание. — В отпуске все дни одинаковые… но могу рассказать, когда я точно была твоей… пришла к тебе домой первый раз. Помнишь? Чай с апельсином… и мы с тобой обнимались…

— Угу, ты тогда тоже со мной «дружила».

— Конечно! Я привела себя в порядок, напялила футболку без лифчика и пришла к тебе дружить! Обои разглядывать! Шаурин, ты идиот?! — Она размахнулась и со всей силы врезала ему по груди. — Мне… пл… плевать на твои… об… обои… — начав заикаться, она замолчала и попыталась оттолкнуть его от себя. Но это было невозможно.

Шаурин закрыл ей рот ладонью, навалился, глубже втиснув в угол. Прижался своим лбом к ее лбу.

— Тихо. — Дождался пока кончатся ее всхлипы и отстранился. Прикрыл глаза на несколько секунд, а открыв, уставился на Алёну сосредоточенно. Поднял руку и нарисовал три «галочки». — Ах, да, — процедил сквозь зубы, — я охренительно неудобный, — резким жестом рассек воздух.«Галочка».

Он отпустил ее и натянул куртку, собираясь уходить. Мягкая кожа протестующе шуршала от порывистых движений. Алёна его не останавливала. Так будет лучше. Им сейчас надо побыть вдалеке друг от друга.

Слезы кончились, как только за Шауриным захлопнулась дверь. Закусив губу, Алёна пошла в спальню, чтобы упасть в кровать и плотнее завернуться в одеяло и, может быть, заснуть. Однако она замерла посредине комнаты.

— Вот ты, бл*ть, у меня параноик! — прошептала она и начала решительно сдирать с матраса постельное белье.

ГЛАВА 24

Ярко мигнули в темноте фары, и оглушающе пискнула сигнализация его автомобиля. Прямо по оголенным нервам. Шаурин уселся в темный салон. Замер. Придавило.

Сам не знал, как выдержал этот разговор. Наполнялся ее словами. Кажется, вот-вот и все. Разорвет. Но нет же. Слушал. Чувствовал, как внутри медленно поднимается первозданная, бесконечная злость. Как она разворачивается во всей мощи, сминая душу, разум, чувства, оборачивая весь мир в ненависть. Все вокруг – в причину этой ненависти.