Заповедное изведанное - Дмитрий Владимирович Чёрный

запускают… Но мне кажется это селёдка…

шутит он так, щурится. он сразу мне как-то не глянулся. вроде такой с первых слов в доску свой, но именно поэтому – чужой. возможно, язык так закаляют в детдомах, иначе не выживешь, но Феня явно доминирует в компании куда более интересных мне парней, и для него эта поездка удача нежданная. он ведь просто подрабатывает по дискотекам, по случаю. так и лезет из Фени этот сленг лабухов, выросший из уголовного и теперь считающийся модным, языком избранных гениев современного саунда. Тюленев тоже, кстати, похож на долговязого шпанёнка, переросшего дворовую акустическую гитару – вот ведь, получив электрогитары и процессоры, стала шпана и её интонации рок-эстетикой, выразительницей времён постсоветских!.. дождавшись ночи экс-Цокотуха пошла дунуть каннабиса в тамбур. а я пошёл спать в своё купе к Виннику. мы-то везём флекс-выставку, а ещё я должен буду на барабанах поимпровизировать с фриджазистом-дудачём Костей Аджером и рыжим Димой Соколовым, пианистом. он ещё прозаик, трогательный такой, крупный тип…

Харьков настал хмурым утром, большой, шикарный серебристый автобус с наклеенной изнутри чёрной афишей «Апокалипсиса» встретил нас. однако пересадка в него из поезда задержалась: Феня, оказалось, не имеет никаких документов, кроме военного билета. я был бы рад, чтоб он и поехал так, растяпа, назад в том же вагоне, а я бы как-нибудь подстучал «Цокотухе», однако…

– Это обстоятельство обошлось Жоре Соросу в тридцать баксов, – резюмировал по пути к автобусу Винник.

у вокзала Харьков – огромный и конструктивистский. встретивший нас Сергей Жадан успел рассказать о проекте здания напротиввокзального – оно как бы паровоз. далее Харьков как бы уменьшается. впрочем, проезжая под очередным сплетением конструктивистских коридоров, под Госпромом, и останавливаясь на самой в Европе большой центральной площади – мы не ощутили себя где-то вне СССР. тем более что именно тут была изначально столица Советской Украины, что тоже успел нам рассказать Жадан. он сперва не выделялся из среды прибывших, такой же слегка нелепый и весьма костлявый, как большинство из нас.

перейдя самую огромную площадь мы стали заселяться в готэль «Харькив», и уже было стали привыкать к старым, тридцатых годов, стенам и виду из окна на перекрёсток, показалось, что много времени уже прожито нами в этом номере. рокенролльное несоответствие стенам двухкомнатного люкса как-то веселило – особенно в центральном и имеющем два входа туалете, куда мы успели по очереди заскочить. но тут явились с Винником гостиничные работники и переселили нас в корпус, имеющий вход со двора. что-то от общежития в нём померещилось, однако внутри он был сносен вполне, просто номера однокомнатные и поменьше, и вида из окна такого старгорОдского нет…

странно чувствуешь себя рядом с рок-героем, который впечатлил тебя настолько, что ты, как шамана его слушаешься, вскидываешь свои члены под его ритмы. вот Дима Тюленев зашёл в номер, расчехлил гитару, что-то начал репетировать сперва сам, а потом с Феней и его непонятным грув-боксом, штучка-то размером с гитарный процессор… и это рутина – лицом с точёным носиком Дима подчёркивает, как бы извиняется, – да, рутина, но если ты подслушиваешь, значит, она имеет шанс перерасти в хит. однако цифровые звуки Фени и процессора, который Шара стал слушать в наушниках, и гитара, им взятая у Тюленева вскоре – меня разочаровали, и я побежал в столовую с Винником и Жаданом, где ожидал обед. нас даже подвезли на серебристом иностранном автобусе поблизости, всего-то половину площади, к светофору – до обкомовской столовой. все с удовольствием и улыбками лёгкого постперестроечного счастья это повторяли – обкомовская столовая. раньше тут только партийные ели шишки, а теперь вот и творческие низы добрались. впрочем, для Харькова мы не низы – и привозя Тюленева Винник подчёркивал, какой он успешный культур-треггер.

столовая оказалась невелика и расписана какими-то непафосными природно-народными мотивами, не отвлекающими от вполне советско-столовской, но уже слегка европейской еды. мясо по-французски дали. мы имеем талоны на завтраки, обеды и ужины тут, подчеркнул наш проводник в харьковские помещения Жадан. потом, давая «Цокотухе» нарепетироваться, мы прогулялись в сторону «холодильника», так тут назвали кубистский памятник – все диссидентские шуточки сыплются на нас из рога изобилия Жадана. прогулка затянулась, Харьков всё удлинялся, мы решили уже в ходе её дойти до клуба, где будет рок-концерт, проанонсированный в афише, а «Цокотуху» сориентировать туда с моей помощью, так как топографически я наиболее памятлив и цепок.

из набережных далей, куда мы забрели, я вернулся в гостиницу, прошёл во двор и первую слева дверь нашего отдельно стоящего, как общежитие РГГУ, корпуса. репетиция давно закончилась и ненасытные курильщики анаши, уже тут её где-то у памятника под Госпромом доставшие – пропитывали гостиничные занавески едким палевом. огромные, как у собаки из «Огнива», глаза Тюленева встретили меня весело, но извиняясь – как ответственного работника или папу. они, видимо, считали себя на пике популярности, так подготавливая выход на сцену.

к бывшему дому мод я повёл их длинноватым путём, зато мы с Шарой наслаждались наблюдением со спины первых шагов Димы Тюленева по городу, который он приехал завоёвывать. я так и шепнул весёлому на этот раз Шаре: рок-герой шагает к славе. в белой тишотке без надписей и серых на низком поясе альтернативных штанах с боковыми карманами, худой Тюленев шёл как бы пританцовывая и покачивая головой в такт внутренним мелодиям, рождающимся на встречу новым городским видам. мне показалась эта сцена весьма ложащейся в фильм Оливера Стоуна The Doors. закатное солнце в лицо его, навстречу, девушки иногда оглядываются – мы, свита, подсвечиваем взглядами сзади контровым светом гранж-короля, ещё не известного Харькову.

выступление экс-Цокотухи в клубе, где тоже ставят печать на внутризапястье, предваряли местные поэты, нагнавшие порядочно тоски и невнятности в силу чтения на мове. а вот рок-составляющая в лице киевского «Вия», играющего одиноко, но мощно под акустику, и ещё пары групп порадовала. но больше всего радовало помещение, имеющее галерею и бельэтаж с видом на сцену – когда-то тут красовались советские манекенщицы. было крайне интересно, как выступит наш московский хэдлайнер…

попивая разливное пивко и млея от общения с открытыми всем новым культурным ветрам харьковскими барышнями, мы с Винником поругивали Тюленева за рок-отступничество. впрочем, и Шара, добавившийся к нам из-за кулис, гнул свою линию: пора переходить на рэп. слышать такое от басиста, вполне соответствующего в моём не самом подобострастном представлении уровню Сиэтла и калифорнийского трэша – было по-прежнему дико. какая-то заразная муха села на уши ему, а точнее некий паук самоуничижения, высасывающий соки «Цокотухи». вот так всего лишь смена трэнда