Завещание бедной красавицы (сборник) - Светлана Алешина

— Алло! — заговорил в трубку старик Сучков. — Это вы, Чубатый? Да, я его дядя. Зачем звоню? Чтобы сказать, что вы бандит и убийца. За что вы лишили жизни моего племянника? Объясните!.. Нет, это мое дело!.. Нет, это меня касается!.. Да, доказательств у меня нет, но я знаю, что это сделали вы!.. Учтите: я старый прокурор с большим стажем. У меня друзья и в областной прокуратуре, и в Москве есть. Я их всех на ноги подниму, это я вам обещаю. И они вас выведут на чистую воду!.. А не выведут, клянусь, я сам до вас доберусь!.. Своими руками вас задушу… и вас, и эту продажную суку!.. Мне больше терять нечего!..

Во время этого разговора бледно-желтое лицо прокурора все более багровело, на лбу вздулись вены. Внезапно старик закашлялся, тут же смертельно побледнел, уронил телефонную трубку и закачался на стуле. Его супруга, во время телефонного разговора неотрывно следившая за ним, тут же бросилась к мужу, чтобы поддержать его, выпавшую из рук телефонную трубку положила обратно на рычаг. Мы тоже следом за нею устремились к теряющему сознание Сучкову.

Грудь его тяжело вздымалась. Дыхание со свистом вырывалось из горла, открытый рот жадно ловил воздух. Глаза его были широко открыты, но бессмысленны.

Мы бережно подняли сотрясающееся в судорогах тело старика и отнесли его на диван, устроив его там по возможности удобно. Супруга старика между тем, сунув ему в приоткрытый рот какую-то таблетку, поспешила к телефону вызвать неотложку. Та приехала не так уж неотложно, но мы никуда не уходили, ждали ее.

Старик пришел в себя вскоре после того, как врачи начали свои манипуляции над ним. По его прояснившемуся взгляду и по странному, непонятному жесту слабой руки я поняла, что он хочет нам что-то сказать.

— Уходите! — вполголоса пояснила нам жест старика его супруга. — Он хочет сказать, чтобы вы уходили! Нечего вам тут на старость да болезнь смотреть. А он все, что мог, для вас уже сделал.

Повинуясь, мы покинули квартиру старого прокурора Сучкова.

* * *

— Куда теперь? — спросила я Валеру Гурьева после того, как мы оказались на улице.

— На телецентр, наверное. — Тот пожал плечами. — До твоего визита к адвокату время еще остается, да и поесть чего-нибудь надо.

При этих словах я тоже почувствовала пустоту и холод в желудке.

* * *

На телецентре мы застали Галину Сергеевну и Леру Казаринову. Обе дамы, как выяснилось, обсуждали новую кандидатуру на предстоящий в пятницу эфир. Мое появление они встретили возгласами: «Ну, как успехи?» Но, увидев наши с Валерой унылые физиономии, все поняли без объяснений. Потом Валера куда-то исчез: видно, по делам.

А я устало плюхнулась в кресло и довольно рассеянно слушала болтовню обеих своих подчиненных. Приглашать ли Наталью Кудряшову, актрису ТЮЗа, кандидата на предыдущую пятницу, так внезапно замененную Наташей Гореловой, или лучше поискать кого-нибудь еще? Потому что актриса ТЮЗа, ясное дело, теперь обиделась, ведь ее так обставили, и теперь вряд ли захочет выходить в эфир. Лера сказала: «Да ну ее на фиг, без нее обойдемся». Но Галина Сергеевна, пользуясь преимуществом старшей, набрала номер телефона актрисы ТЮЗа, трубку, однако же, протянула мне, чтобы я претворяла ее решения в жизнь. Конечно, Кудряшова была раздосадована и считала себя вправе свое раздражение высказать. Мне пришлось выслушать целую речь, поток слов и выражений, в числе которых главным было: «Порядочные люди так не поступают». В другое время я бы бросила трубку: не хочет — как хочет, мы здесь никого не обязаны уговаривать участвовать в нашей программе. Но сегодня мне было не все равно, и я покорно, довольно вяло и уныло возражала ей, говоря: «Нет, нет, ничего подобного больше не повторится». Думала, откажешься, дело твое. Мне все равно. Но Кудряшова, конечно же, не хотела отказываться, а просто желала покобениться и, накобенившись вволю, милостиво согласилась прибыть к нам на эфир в пятницу. После чего я положила трубку и снова без сил уселась в кресло. Ни думать, ни двигаться не хотелось.

После пяти вечера снова появился Валерий, и мы отправились к Пацевичу. Костя Шилов, как нам объяснили, задерживается в своей поездке по району. Приедет позже. И нам снова пришлось оседлать общественный транспорт.

Пацевич снова выглядел утомленно, еще более, чем позавчера, в субботу. Усталым жестом он указал нам на стул и, пока мы усаживались, глядел, отвернувшись, в окно.

— Итак, — начал он, поворачиваясь к нам, — я снова должен поблагодарить вас, Ирина Анатольевна, за содействие, оказанное следствию. Ваша помощь и в самом деле оказалась неоценимой. Она помогла нам действительно сдвинуться с мертвой точки. Найдены десятки важных улик, можно сказать, решающих в этом деле…

Адвокат внезапно умолк и опять уставился в окно. А я, в свою очередь, напряженно смотрела на него, пытаясь угадать, что скрывается за этими его казенно-канцелярскими словами. Их официально-протокольный тон выглядел странно в нашей частной беседе, а их торжественный смысл никак не вязался с унылым, безнадежным лицом адвоката.

— Сергей Маркович, — сказала я осторожно, — может, объясните по-нормальному, что там случилось?

Адвокат повернулся к нам и вздохнул.

— Случилось? — Он покачал головой. — Нет, ничего чрезвычайного, неожиданного, непредсказуемого не случилось. Понимаете, Ирина Анатольевна, вы действительно сунули в руки милиции кучу важных улик. И майор оживился, начал хлопотать, побежал к Анжелке Сучковой. Благо ее новый адрес вы ему заблаговременно сообщили. Но Анжелка потащила его к Чубатому, сказала, что без него говорить ни о чем не будет.

— Я знаю, — сказала я, — мы их там сегодня видели.

— Вы? — изумился адвокат. — Вы были у Чубатова?

— Ну да, — сказала я не совсем уверенно, ожидая упреков, что своим визитом к Чубатому мы только все испортили. Но Пацевич некоторое время смотрел то на меня, то на сидящего рядом Валерия. Потом пожал плечами, как бы говоря: какое это имеет значение.

— Ну ладно, — сказал адвокат, — собственно, это неважно.

— А что было дальше?

— А дальше Чубатый крепко, по-русски, послал майора к хреновой матери, вместе со всеми его подозрениями, обвинениями и вопросами. Он заявил, что ничего подобного не было, что в бандитских разборках он никогда не участвовал. И никакого Игоря Горелова не знает. Заявил, что в пятницу, с двух до трех пополудни, сидел в своем кабинете, и секретарша это подтвердила.

— Секретарша, — ахнула я, — а нам она заявила, что у Чубатого банда из пяти человек, включая его самого. Что трое работают в мастерских, а четвертый привратник в его особняке.

— Она прямо так и сказала? — переспросил Пацевич задумчиво. — Ну, значит, она дура набитая и рано или поздно Чубатый пустит ее в расход. В любом случае ни следователю, ни на суде сказанного вам она не повторит, так что толку от этого никакого.

— И у Чубатого железное алиби.

— Точно, — подтвердил Пацевич.

И не только благодаря секретарше. Он дал Белоглазову адрес и телефон одного своего приятеля. И тот подтвердил, что с четырнадцати до пятнадцати в пятницу тот вместе с Чубатым сидел в его кабинете. И они разговаривали о делах. А Анжелка Сучкова заявила, что действительно звонила мужу в пятницу, просила его выйти к проходной. У нее были проблемы, и ей действительно нужно было его видеть.

— Однако она так и не приехала.

— Это она объяснила тем, что застряла на проспекте в заторе.

— А затор правда был?

— Не знаю. — Пацевич пожал плечами. — Майор не стал проверять. Что же касается сучковской «Ауди», в багажнике и правда нашли кровь, предположительно Сучкова. Но что машина эта оказалась на автостоянке Чубатого, неудивительно: она и прежде там стояла. И там же, в автосервисе у Чубатого, проходила профилактику.

— Наверное, во время одной из профилактик и познакомилась Анжелка с Чубатым.

— Очень может быть, — согласился адвокат. — На месте убийства Сучкова найдена куча всего. Две пистолетные гильзы в том числе. Но где находится сам пистолет, неизвестно. И, таким образом, эти улики повисают в воздухе. Результат — масса косвенных улик и ни одной прямой.

Мы растерянно молчали. Наконец я решилась спросить:

— А вам самому что-нибудь узнать удалось?

— Да, — ответил Пацевич, — разговаривал я сегодня с коллегами, выяснил кое-что, но тоже очень общее. Адвокат Чубатого, Николай Михайлович Шнайдер, — это самый крутой и дорогой адвокат в городе. Он мне по секрету рассказал, что Чубатый стопроцентный бандюга. По крайней мере четыре заказных убийства в городе ведут к нему. Стало быть, наше дело Сучкова — это пятое. Разумеется, свидетелей никаких нет, доказательств никаких, все, как и положено в таких случаях.

— Что ж, — спросил Валера Гурьев, никто так и не пытался засадить его за решетку?