Грехи аккордеона - Эдна Энни Пру

– Ты знаешь, куда ехать? – Соня говорила как можно беззаботнее, показывая, что, по ее мнению, ссора позади – перед конкурсом нужно привести себя в подобающее настроение. Он не ответил. – Хорошо бы залезть под душ в мотеле.

Все устроено: он забронировал комнату в двух кварталах от зала, ответил он, и заплатил вперед. Мотель дешевый, ничего особенного, сказал он, но комната нормальная, тепло, есть телевизор, кровать и маленькая кроватка для Арти. В прошлом году он водил грузовик и останавливался там пару раз. Флори поспит с ними, это же всего одна ночь, только пусть ложится с краю, помнишь, куда полезла рука, Джо, когда в прошлый раз они взяли ребенка к себе в постель. Он же спал, так что ни в чем не виноват. Как все мужчины. Увидев пустую бутылку, они не могут не сунуть в нее палец.

– По крайней мере, время еще есть, – сказал он. – Сколько сейчас – пол-четвертого? А начнется не раньше восьми. Успеем отмыться. Надо будет поспать, выпить пару кружек пива, потом разок прогнать все номера. – Она успокоилась. Ссора позади. У них хорошая программа, хоть и рискованная. Сперва выходит на сцену он один, но словно бы неохотно, оглядываясь за кулисы, в голубом сатиновом костюме, в руках сверкает пурпурный аккордеон, – становится вполоборота так, чтобы на брюках вспыхнула блестящая тесьма, которую она специально туда пришила. Он хмурится, напускает на себя озабоченный вид и качает головой. Нисколько не наигранно, словно и в самом деле волнуется. Ждет. Затем, в тот самый момент, когда судьи начинают перешептываться, явно собираясь объявить следующих исполнителей, из-за кулис выбегает Соня в пурпурном сатиновом костюме с голубым аккордеоном, и зал устраивает овацию еще до того, как они берут первую ноту, – просто от радости, что она его не бросила. Это зал. Когда на Джо нападал кураж, он мог рассмешить деревянный бочонок. Потом они играли и доводили этих балбесов до полного экстаза.

– Вот он, – сказал Джо.

– Где? – Она не видела никакого мотеля. Покореженные тротуары, белый грузовик на разгрузке, вывески баров, булочная, клуб Общества по борьбе с преступностью, витрина мясной лавки вся в гирляндах из сосисок, куда-то шаркал старик, сцепив за спиной пальцы – руки, словно вилы, которыми собирают картошку; на углу два мужика поедали огромные сэндвичи и вытирали тыльными сторонами ладоней рты.

– Да вот же, черт побери, ты что, ослепла? Купить тебе очки? – Он свернул в переулок и объехал вокруг закопченного кирпичного здания, задев по пути мусорный бак. ОТЕЛЬ «ПОЛОНИЯ». Семь или восемь оранжевых дверей с номерами, за стеклом надпись от руки – «Администратор». Из пятого номера вышла пара: молодая женщина в черных брюках и модном меховом пальто – какой-то рыжий мех, наверное лиса, догадалась Соня – и крупный мужчина средних лет, приглаживал волосы. Не глядя на женщину, он обогнал ее и направился к стоявшему неподалеку фургону с надписью «Озерный берег контор – все для вашей конторы». Женщина сплюнула, достала из сумочки сигарету, прикурила и зашагала по улице.

– Это же дом свиданий.

– Что с того? Зато дешево. – Не выключив мотор, он ушел за ключами. Она наблюдала через лобовое стекло – сначала за падающими снежинками, потом за тем, как он внутри смеется и кивает кому-то невидимому, крутит головой, опять кивает. Потом он вернулся и подрулил на машине к номеру один, совсем рядом с комнатой портье.

– Марджи посмотрит вечером за детьми. Она тут начальница. Все равно будет сидеть в конторе, и если заплачут, придет и наведет порядок.

– Там есть кроватка для Арти? Ты говорил, будет. – Она уже знала, что никакой кроватки в номере не окажется, им придется всем вместе спать в одной постели, и Арти загадит все на свете.

– Есть, есть. Господи, посмотрела бы сначала, а потом уже напрягалась. – Он вышел из машины, отпер дверь, открыл и щегольским жестом протянул руку Соне. Та надеялась, что есть хотя бы душ. Из машины донесся голос Флори:

– Мама, у меня болит живот.

В крошечной комнатке была раковина, ничем не отгороженный туалет в углу, за покрытой белым налетом клеенчатой занавеской с оранжевыми цветами – полуальков-полуниша, в ней капающая душевая головка; кровать-полуторка и магазинная тележка, с трудом втиснутая между кроватью и стеной. Соня никак не могла взять в толк, причем тут тележка, пока не разглядела в ней постельку со сложенным одеялом вместо матраса. Никакого телевизора. Все было понятно без слов. Она вышла за дверь и вернулась с Арти и Флори. Опустила обоих на кровать. Джо повалился рядом с ними на прогнувшийся матрас; кровать скрипела, как ненормальная.

– Ути, мой маленький, ути моя девочка. – Он пощекотал Флори. Девочка села, скорчилась, он продолжал ее щекотать, она встала на четвереньки, и тут ее вырвало вперемешку со слезами.

(Двадцать лет спустя, прокрутив коммерческий ролик фирмы «Исудзу», Флори захлопнула крышку своего электронного гибрида – MIDI-усовершенствованной «Петозы» с шестнадцатью каналами, стереофоническими магнитными переключателями, а еще ретушь, шумовой контроль, ключевая скорость для басов и дискантов, контроль ритма, легкость в переносе и подвижной переключатель клавиатуры, – кивнула инженеру Банни Беллеру – безнадежен: весь в порезах, козлиная бородка, сеточка для волос, – выходившему из-за своей перегородки с бутылкой «Эвиан» у рта, капли катились по дырчатой рубашке и падали на ее лакированную кожаную куртку; услыхав, как продюсер Томми говорит, что все это хорошо разыгранное дерьмо, она ответила: да, но у мисс Платинум проблемы со слюноотделением, так что ее плевки лучше бы отсюда убрать; не волнуйся, сказал тот, но она уже была за дверью, поглядывала на часы и раздумывала, откуда взялась жуткая головная боль, эта плавающая слабость, и что следом, неужели грипп? Она села в серебристую «камри» и подалась вперед, чтобы включить зажигание, когда вдруг что-то, упав прямо с неба, ударило по крыше с такой силой, что машина качнулась, а это что-то разломилось на три больших куска. Флори вышла из машины и подобрала один обломок. Пицца – замороженная пицца – кто-то скинул с самолета? Божья весть?)

– Ради Христа, – сказал Джо. – Мы пробыли в этой комнате две минуты, а эта мерзавка уже все изгадила. – ПРИВЕДИ СВОЮ ДОЧЬ В ПОРЯДОК! – заорал он на Соню, выскакивая из кровати. И ушел к машине.

Скорее всего это произошло у той закусочной, а может и раньше, но не исключено, что и за те несколько минут, что они пробыли в мотеле.

– Неужели нельзя было потерпеть? – Соня зло шикнула на девочку, грубо схватила ее и потащила в туалет, где ту опять вырвало. Было слышно, как Джо захлопнул дверцу машины, и как с громким лязгом опускается крышка багажника. Стены этого мотеля – не толще бумаги. Машину кое-как починили после аварии – еще до того, как Джо ее купил: рама слегка погнута, двери и крышка багажника визжали, колеса снашивались с одной стороны раньше, чем с другой, но зато дешево. Джо влетел в комнату, когда она еще не успела вычистить кровать.

– Ты брала аккордеоны? ТЫ БРАЛА АККОРДЕОНЫ?

Она покачала головой. Стало страшно.

– В багажнике их нет. Их нет в этом ЕБАНОМ БАГАЖНИКЕ. – Он заглянул под кровать, выбежал из номера и принялся выбрасывать из машины на землю – детские одеяла, карты, мятые мешки, чемоданчик, сумку с пеленками. Он бросился к багажнику и открыл его опять, словно аккордеоны могли вдруг там появиться, может, вышли прогуляться до угла и обратно. Он плюхнулся на водительское место – туда, где просидел всю дорогу, единственное место, которое он мог контролировать. Он попытался сосредоточиться. Вернулся в мотель.

– Я укладывал их в багажник, оба, перед самым отъездом, я помню, как проверял на твоем замок – прямо в багажнике, он не был защелкнут.

– Ага.

– Послушай. Если ты что-то сделала с аккордеонами, я тебя убью.

– Что я могла с ними сделать? Я всю дорогу была с тобой.

– Ага? А в той забегаловке? Ты сбежала, когда я еще не допил кофе. Запросто успела бы вытащить и запихать под машину. Я поехал и ничего не заметил. Твоя работа? ЭТО ТВОЯ РАБОТА? – Тяжелой ручищей он схватил ее подбородок и вывернул к себе голову. Она ничего не могла поделать – по лицу текли слезы. Он заставил ее смотреть в глаза. Говорить с перекошенным ртом не получалось.

– Ме. То нья.

– Нет, это твоя работа. Ты что, не могла подождать в машине, пока я выпью кофе, а? Ты не знала, что этот ебаный багажник не закрывается, и что там лежат аккордеоны по две штуки каждый? Прекрасно знала и бросила без присмотра, как же оставить меня хоть на минуту. Что ты думаешь, я собирался делать – трахать эту обезьяну-официантку прямо за прилавком? Бросила машину, чтобы первый же сукин сын открывал багажник и пялился, что там лежит. Этот козел, небось, обосрался от радости, представляю, как заверещал: «ойй, госпди-бозе, ета з нада, как подфартила!» Ебаный ниггер схватил аккордеоны подмышки и почесал по улице. Зуб даю, он пялился, когда мы уезжали, да еще нассал в штаны от ржачки – а чего не ржать, если он так ловко нас провел. – Голос звенел. Джо готов был лопнуть от злости. Выскочил на улицу, оставив дверь открытой. Она слышала через стенку, как он разговаривает с администраторшей мотеля. Потом вернулся в номер.