Покойник в кювете - Станислав Николаевич Савицкий

далеко чапать?

— Да с пару километров будет. Никак не меньше. Если не больше.

— Хоть на этом берегу? Или на том? — озабоченно спросил Никита, сомневавшийся в паромной переправе в таком захолустье.

— На этом, — успокоил его прохожий.

— А как идти на эту окраину?

— Обогнете гамбургеры. За ними улица будет. Она вас аккурат к речке выведет. А там спросите.

Пара километров растянулась на добрых три, которые кончились тем, что Никита вышел на высокий берег реки, с которого виднелись прекрасные заливные луга с пасущимися коровами. Речка была неширокой с густым кустарником у воды.

Солнце стояло в зените, над горизонтом зависли кучевые облака.

Сплошная идиллия и жара.

Только коровам было не до нее. Они дружно махали хвостами, отгоняя слепней.

Вполне деревенский пейзаж. Так оценил его Никита и пошел по Садовой улице, протянувшейся вдоль берега.

За выцветшей калиткой с прибитой к ней жестяной пластиной с номером 22 он увидел обычный, ничем не примечательный деревенский дом с примыкавшими к нему яблоневым садом и огородом.

За забором не было ни души. Всех одолел полуденный зной.

Никита и крикнул:

— Хозяева! Здравствуйте!

В ответ тишина.

Только на третьей попытке ему отозвался пес ленивым «гав», даже не удосужившись вылезти из будки. На террасе отдернулась и снова задернулась занавеска. Минуту спустя на крыльцо вышла женщина в темном домашнем халате. Некоторое время она всматривалась в Никиту, приложив ладонь ко лбу козырьком.

Полчаса спустя он пил чай с душистым земляничным вареньем.

В ближнем лесу в местах вырубки разрослась эта замечательная ягода, и Ольга Владимировна — мать Людмилы — каждое лето запасалась на зиму вкуснейшим вареньем. Никита искренне похвалил его и тут же получил в подарок банку с ним.

Исподволь он перевел разговор на тему, которая привела его в Тихую Речку.

Гибель Василия Соколова для Ольги Владимировны не была новостью. Ей в тот же день позвонила Людмила и обо всем рассказала.

От Ольги Владимировны Никита узнал, что молодого человека, навестившего ее дочь, звали Игнатом Власовым. Он был ухажер Людмилы чуть ли не с детских лет. Но в Тихой Речке он больше не жил, куда уехал, она не знала.

— Вы поговорите с Галиной Прохоровой, — сказала мать Людмилы. — Она живет через дом. Они учились в одном классе. Моя Людмилка, Игнат и Галина. И были очень дружны. Может, она что знает.

На этом Никита распрощался с Ольгой Владимировной.

Галина Прохорова оказалась дома и встретила Никиту приветливо. Посочувствовала чужому горю и предложила чай. От чая Никита отказался.

Они были на кухне, и он с удовольствием наблюдал за тем, как у молодой женщины всё спорилось в руках: она готовила обед, управляясь одновременно с кастрюлей и сковородкой, и рассказывала про Иги.

— Его так с детства все звали. Я до сих пор не представляю себе его Игнатом. В этом имени есть хоть что-то мужественное, а Иги всегда был такой изнеженный, артистичный, с тонкой натурой и болезненно восприимчивый ко всему. Собственно говоря, он и был артистом. Вместе с Милкой.

— Как это? — удивился Никита.

Галина рассмеялась.

— Только не думайте, что они снимались в кино или играли на сцене. Все было гораздо проще. Они были членами нашего драмкружка. Но вам лучше о нем расскажет Софья Михайловна, его бывшая руководительница… А вот и чайник вскипел. Не надумали чайку попить? Ведь уже столько времени прошло.

Никита снова отказался от чая, но с удовольствием съел несколько пирожков с повидлом.

— Скоро Костик придет, а за ним и мой муж. Надо с обедом поспеть.

— А разве ваш сынишка не на каникулах? — удивился Никита.

— У них практика. Сельскохозяйственная. На две недели, — ответила Галина и продолжила заниматься обедом, что не мешало ей рассказывать про Иги.

— Так вот, он был до безумия влюблен в Милку. А как еще может любить артист? Или человек, который считает себя артистом. Только до безумия.

— А как Людмила? Отвечала ему взаимностью?

— Милка-то? Уж и не знаю, что сказать. Ей, конечно, льстила его влюбленность. Тем более что на него заглядывались многие девчонки. Но потом в их отношениях произошел надлом. У них в кружке появилась новая девушка, и Иги увлекся ею. Вы же понимаете, артистическая натура требует новизны впечатлений. Его увлечение той девушкой было недолгим, но его хватило на то, чтобы Людка не простила ему этого и долго мучила его своей холодностью. Уж не знаю, всамделишной или наигранной. Хотя, наверно, он ей подходил как никто другой. Ведь Милка с характером. Даже не знаю, как лучше сказать: упорная или упертая. Она лидер от природы, а Иги… так… вагончик, которому нужен паровозик.

Галина оторвалась от плиты и задумчиво сказала:

— А ведь жизнь у Милки была не сахар. Жили они бедно, очень бедно.

— Отчего так? — спросил Никита.

Галина посмотрела на него долгим взглядом, словно прикидывая, можно ему довериться или нет.

Решила, что можно.

— Да отец у нее был запойный. Милке лет десять было, когда он помер. Ольга Владимировна осталась одна с ребенком на руках. Из сил выбивалась, чтоб только наплаву остаться. Правду сказать, и раньше, при Милкином отце, ей было не легче. А там подоспел переходный возраст. Если только вы знали, что это значит для девочек.

— Что? — с искренним любопытством спросил Никита.

Галина рассмеялась.

— Как что? Прежде всего, конечно, надо нравиться мальчишкам. А для этого надо — ко всему прочему — одеваться красиво. А разве красиво оденешься, если в доме хоть шаром покати. Вот и приходилось Милке старые платья Ольги Владимировны перешивать, перекраивать во что-то новое. Я не помню, чтоб у нее были обновы.

— Так она сама шила?

— Конечно. А кто ж за нее будет шить?

— Надо же. Какая молодец.

— Она больше, чем молодец.

— То есть? — Никита посмотрел на Галину, и та развила свою мысль:

— Таким образом у нее выковался самостоятельный характер и практическая сметка.

— Ну да… Трудности закаляют характер, — промямлил Никита, склонный плыть по течению.

— Правильно говорите. А я вот никак не могу применить это правило на практике в воспитании моего Костика, — даже не пытаясь скрыть досаду, сказала Галина и тут же рассмеялась. — Один ребенок в семье — всегда балованный ребенок.

Никита поспешил ее успокоить.

— Ну, с трудностями он уже столкнулся. Вместо того чтобы торчать на речке, он проходит сельхозпрактику в такую жару.

— Пусть проходит, — твердо сказала Галина и вернулась к обсуждению Людмилы:

— Ну и, конечно, аккуратная и бережливая она была до крайности. Правда, у этого самостоятельного характера была оборотная сторона: любила она, чтобы всё было по ее. А из Иги можно было лепить все, что