Соперники - Джанет Дейли

– Мне тоже жаль, любимая. Но я не имею права просить тебя оставить мужа, когда так мало могу предложить взамен. Но, если я отыщу выход, скажи, что у меня есть основания надеяться?

– Да, да. – Она была не в силах это отрицать.

И вновь его восхитительные поцелуи, вновь томный жар лихорадочного желания. Экипаж слишком скоро подкатил к дому ее отца. Они поцеловались на прощание, и Джексон, проводив ее до дверей, учтивейшим образом простился.

Энн придвинулась к нему, не желая расставаться, но он с улыбкой ее остановил, пообещав:

– До завтра.

– Да, до завтра, – прошептала она, глядя на его удаляющуюся в снегопад фигуру.

В это мгновение Энн знала наверняка – нет чувства более сильного, чем сладостные любовные муки.

Следующие два дня были самыми счастливыми в жизни Энн – тайные взгляды, произносимые шепотом слова любви, поцелуи украдкой и ежеминутный риск разоблачения. Однако он лишь обострял чувства. Мир стал поистине волшебным.

Но на третий день утром очарование разрушилось, разбилось вдребезги, а вместе с ним и душа Энн – на тысячи мелких кусочков. В смятении она спешила по гостиничному коридору, глядя на номера комнат и беспрестанно оглядываясь в страхе, что ее могут увидеть, а хуже того – узнать, несмотря на скрывавшую лицо плотную вуаль. У двери с номером двадцать два она остановилась и, еще раз осмотрев коридор, быстро и тихо постучалась.

– Минутку, – донесся приглушенный, раздраженный ответ – голос явно принадлежал Джексону.

Она беспокойно ждала у двери – секунды тянулись целую вечность – и наконец услышала его приближающиеся шаги. Когда дверь распахнулась, Энн в тревоге подалась вперед.

– Да, в чем дело? – Увидев ее, Джексон Стюарт, натягивавший белую полотняную сорочку, застыл на месте. – Энн?!

Похоже, он был в такой же растерянности при ее появлении, как и она – застав его в полуобнаженном виде. Она уставилась на покрытую темными волосами грудь, затем отвернулась, сгорая от смущения и непристойных мыслей, вихрем проносившихся у нее в голове.

– Мне… мне не следовало приходить.

Она нерешительно направилась было прочь, но он удержал ее за руку.

– Подожди. Войди, пока нас никто не видит.

Она не сопротивлялась, когда он втащил ее в номер и закрыл дверь. Теперь его голая грудь была прикрыта рубашкой, но Энн, чье сердце и так норовило выпрыгнуть из груди, по-прежнему не поднимала глаз.

Он ухватил ее за руки чуть выше локтя, там, где заканчивались огромные буфы бархатных рукавов ее пальто.

– Энн, ты дрожишь. В чем дело? Что случилось? – Он наклонил голову, пытаясь заглянуть ей в лицо, скрытое черной вуалью.

– Я… я не знаю, что мне делать. – Поколебавшись, она вынула из муфты сложенную телеграмму. – Вот, принесли сегодня рано утром. От мужа.

Молча выпустив ее руки, он взял телеграмму. Энн не стала дожидаться, пока он ее прочтет.

– Он приезжает дневным поездом.

Отчаяние, которое ей до сих пор удавалось сдерживать, прорвалось наружу.

– Я должна была тебе сообщить. Я не хотела, чтобы ты перед приемом у Уиллетов заехал за мной и нашел Келла. Я должна была…

– Я знаю, – сказал он, остановив поток ее слов.

Она подняла глаза и, пристально глядя на него, произнесла:

– Мы не сможем больше видеться, Джексон.

Он небрежно улыбнулся, не в состоянии поверить, что она и в самом деле была здесь, в его гостиничном номере. К чему сомневаться в удаче, когда прошлой ночью он сорвал банк и вышел из-за игорного стола с большим кушем!

– Когда прибывает поезд?

– По расписанию в два десять пополудни.

– Значит, у нас в запасе еще три часа. – Он бросил на пол телеграмму и завернул вуаль на поля ее шляпки. – Так не будем же терять их на разговоры, Энн!

Скоро рядом с телеграммой оказались шляпка, муфта и длинное бархатное пальто. А немного спустя – и полосатое платье переливчатого шелка, что не составило труда, покуда его губы заглушали ее слабые протесты.

Опьяненная его поцелуями, Энн ощущала во всем теле сонную невесомость. Она прильнула к нему, чтобы не упасть, он крепко обхватил ее за туго стянутую корсетом талию, его мускулистая плоть под полотном рубашки сводила Энн с ума.

Он покрывал поцелуями ее глаза, щеки, губы, а его рука скользнула к ее высокому, отделанному кружевом, воротничку. Когда верхняя пуговица была расстегнута, Энн затаила дыхание, чувствуя, что его ловкие пальцы уже принялись за следующую. Никто, кроме ее личной горничной, никогда не помогал ей раздеваться. Даже Келл такого себе не позволял. В пансионе ей внушали, что благородная женщина не должна обнажать перед мужчиной – даже перед собственным мужем – интимных частей тела. Просторные ночные сорочки с длинными рукавами и высоким воротником, какими бы неуклюжими и громоздкими они порой ни казались, помогали соблюсти целомудренность на супружеском ложе.

Но сейчас, с Джексоном, ей нечем будет прикрыть наготу. При этой мысли ее бросило в жар – предстать перед мужчиной в нижней юбке считалось верхом неприличия. Однако, к ее ужасу, этот жар не был вызван смущением. Какая же она порочная женщина, если хочет возбудить его еще сильнее своей наготой… Но именно этого она и желала. Именно этого.

Лиф больше ее не стеснял. Она тихо застонала, когда он разнял ее руки, а затем снял с нее шелковое платье – его ладони были мягкими, а не загрубевшими, как у Келла. Его пальцы безошибочно отыскали на спине шнуровку корсета. Краем сознания она подивилась тому, что в женском туалете для него не было тайн. Но она не могла думать ни о чем, только вздохнула полной грудью и мелко задрожала.

Справившись с корсетом, он развязал тесемки на ее розовой нижней юбке из стеганого шелка, и та с мягким шуршанием упала к ее ногам. Он поднял Энн на руки, и она ощутила себя легкой как перышко. Тонкий муслин и торшон ее сорочки не мешали ей чувствовать его мускулистое тело, приникшее к ней. Пока он нес ее те несколько футов, что отделяли их от кровати, она угадывала малейшее движение его мышц. Опуская ее на пол к себе лицом, он заставил ее осязать каждую выпуклость мужской плоти.

Она едва могла дышать – до такой степени все ее чувства были подчинены ему. Эту муку не облегчил его нежный и страстный поцелуй. В нем была такая сила, что она не сразу ощутила проворные пальцы Джексона у выреза сорочки. Но тут они прикоснулись к ее коже. От неожиданности и восторга Энн задрожала, обмякла, припав к нему, но он опустился на край кровати, притянув ее к себе.

Она смотрела на него сверху вниз, сжимая его плечи, чтобы не потерять равновесия, так у нее кружилась голова. Она сжалась, увидев, как он расстегивает сорочку у нее на груди. Часто и быстро дыша в такт биению пульса, Энн опустила руки.