Копи царя Соломона (сборник) - Генри Хаггард

Едва взглянув на лицо Кастелла, Питер понял, что тот очень взволнован. Кастелл обернулся на звук шагов Питера и сразу обратился к нему со свойственной ему решительностью и твердостью в голосе:

– Что я услышал, Питер? Ты убил человека перед воротами дворца? Ссора! Бунт, который едва не дошел до кровопролития между англичанами с тобой во главе и стражей его преосвященства де Айала. Король арестовал тебя, а этот сеньор взял на поруки. Это правда?

– Совершенная, – спокойно ответил Питер.

– Тогда я погиб, мы все погибли! О, будь проклят тот час, когда я пустил человека вашей кровожадной профессии в свой дом! Что ты можешь сказать?

– Что я хочу ужинать, – ответил Питер. – Те, кто начал рассказывать эту историю, пусть и кончают ее. У них язык привешен лучше, чем у меня! – И он сердито посмотрел на Маргарет, которая открыто смеялась, в то время как важный д'Агвилар улыбался.

– Отец, – вмешалась Маргарет, – не сердись на кузена Питера. Его единственная вина в том, что у него слишком тяжелая рука. Виновата я, потому что захотела остаться, чтобы посмотреть на короля, хотя и Питер и Бетти были против. А потом этот грубиян, – и ее глаза наполнились слезами стыда и гнева, – схватил меня, и Питер сбил его с ног. Когда же тот набросился на Питера с мечом, Питер убил его своей палкой, ну и… потом случилось все остальное.

– Это было великолепно проделано! – сказал д'Агвилар своим мягким голосом с иностранным акцентом. – Я видел все и был уверен, что шотландец вас убьет. Я еще понимаю, как вы сумели отпарировать удар, но как вы успели ударить его прежде, чем он напал вновь, – о, это…

– Ну ладно, – вмешался Кастелл. – Давайте сначала ужинать, а потом поговорим. Сеньор д'Агвилар, я надеюсь, вы окажете мне честь, разделив с нами наш скромный ужин? Хотя, конечно, трудно после королевского пира сесть за стол купца.

– Это вы мне оказываете честь, – ответил д'Агвилар, – что же касается пира, то в связи с постом его величество очень воздержан. Я почти ничего не ел и, так же как и сеньор Питер, весьма голоден.

Кастелл позвонил в серебряный колокольчик, и слуги принесли обильный и вкусный ужин. Пока они расставляли блюда, купец подошел к буфету, вделанному в стену, и вынул оттуда две оплетенные бутыли. Он осторожно откупорил их и объявил, что хочет угостить сеньора вином его родной страны. При этом он прочитал по латыни молитву и перекрестился. Д'Агвилар последовал его примеру, присовокупив, что он рад обнаружить, что оказался в доме такого доброго христианина.

– А кем, вы думаете, я еще могу быть? – спросил Кастелл, бросив на него проницательный взгляд.

– Я ничего не думаю, сеньор, – ответил д'Агвилар, – но, увы, не все же христиане. В Испании, например, есть много мавров и… евреев.

– Я знаю, – сказал Кастелл, – я ведь торгую и с теми и с другими.

– Тогда вы, наверно, бывали в Испании?

– Нет, я английский купец. Но попробуйте это вино, сеньор, оно из Гранады, и одно это уже говорит за то, что оно хорошее.

Д'Агвилар пригубил, а потом выпил весь бокал.

– Вино действительно превосходное, – сказал он. – У меня нет подобных даже дома в моих подвалах.

– Значит, вы живете в Гранаде, сеньор д'Агвилар? – спросил Кастелл.

– Иногда, когда я не путешествую. У меня там есть дом, который оставила мне моя мать. Она любила этот город и купила у мавров старый дворец. А вам, сеньора, не хотелось бы повидать Гранаду? – спросил он, обращаясь к Маргарет. Похоже было, что он хочет переменить тему разговора. – Там есть великолепное здание, его называют Альгамбра[76]. Оно видно из окон моего дома.

– Вряд ли моя дочь когда-либо увидит его, – обронил Кастелл. – Я не думаю, что она посетит Испанию.

– Вы не думаете, но кто может знать? Один лишь бог и его святые. – Д'Агвилар опять перекрестился и принялся расписывать красоты Гранады.

Он был прекрасный рассказчик, с приятным голосом, и Маргарет с интересом слушала его, забывая о еде, а ее отец и Питер наблюдали за ними обоими. Наконец ужин был окончен, слуги убрали со стола и удалились. Тут Кастелл обратился к Питеру:

– Ну а теперь рассказывай свою историю.

Питер рассказал ему все в нескольких словах, не упустив, однако, ничего.

– Я не виню тебя, – сказал купец, когда Питер закончил, – и понимаю, что ты не мог действовать иначе. Я виню Маргарет, потому что я разрешил ей прогуляться с тобой и Бетти только до реки и приказал остерегаться толпы.

– Да, отец, это моя вина, и я прошу у тебя прощения, – сказала Маргарет так покорно, что Кастелл не нашел в себе сил бранить дочь.

– Прощения ты должна просить у Питера, – пробормотал он, – похоже, он попадет в тюрьму за это дело, да еще его будут судить за убийство. Не забывай, это был слуга де Айала, с которым наш король не захочет портить отношения, а де Айала, по-видимому, весьма рассержен.

Эти слова напугали Маргарет.

Ее сердце сжалось при мысли, что Питер может пострадать. Она побледнела, и глаза ее опять наполнились слезами.

– О, не говори так! – воскликнула она. – Питер, тебе нужно немедленно скрыться.

– Ни в коем случае, – твердо ответил тот. – Ведь я дал слово королю, а этот иностранный господин поручился за меня.

– Что же делать? – продолжала Маргарет; затем повернулась к д'Агвилару и, сжимая свои тонкие пальцы, обратилась к нему, с надеждой глядя в лицо: – Сеньор, вы так могущественны, и вы в дружбе с сильными людьми, помогите нам!

– Разве я здесь не для того, чтобы сделать это? Хотя, я думаю, человек, который может созвать половину Лондона себе на помощь, как это сделал на моих глазах ваш кузен, вряд ли нуждается в моей поддержке. Однако послушайте меня. Испания имеет здесь при дворе двух послов – де Айала, который оскорблен, и доктора де Пуэбла, друга короля. Как это ни странно, де Пуэбла не любит де Айала. Но он любит деньги, которые, вероятно, можно добыть. Итак, если обвинение будет предъявлено не священником де Айала, а де Пуэбла, который знает ваши законы и ваш суд, то… вы понимаете меня, сеньор Кастелл?

– Понимаю, – ответил купец. – Но как я могу подкупить де Пуэбла? Если я предложу ему деньги, он только потребует еще.

– Я вижу, что вы знаете его светлость, – сухо заметил д'Агвилар. – Вы совершенно правы, никаких денег предлагать не нужно. Подарок должен быть сделан после того, как будет получено помилование, не раньше. О, де Пуэбла знает, что слово Джона Кастелла так же ценится в Лондоне, как и среди евреев Гранады и купцов Севильи. В обоих этих городах я слышал о богатстве купца Кастелла.

При этих словах глаза Кастелла вспыхнули, но он только сказал:

– Может быть. Но как я могу добраться до посла, сеньор?