День рождения мертвецов - Стюарт Макбрайд

— Ты послала меня сюда понапрасну? Чертов ублюдок схватил мою дочь, а ты херней занимаешься, за нос меня водишь, чтобы я время тратил в этом гребаном…

— Слушай сюда, кусок дерьма. Мистер Инглис из кожи вон вылез, чтобы достать тебе эту наводку. Он тебе услугу оказывал. А эта маленькая вечеринка, на которой ты сейчас веселишься, — это подарочек от меня. Наслаждайся. — Повесила трубку.

Терри улыбнулась:

— Ну что, поговорили?

— Все, что она вам сказала, — ложь.

— Я так не думаю… Юджин?

Он убрал телефон от моего уха:

— Прости Хаггис. — И снова врезал мне кулаком в живот.

Твою мать…

Терри расстегнула молнию на спортивной сумке:

— Мив сказала мне, что Питбуль послал тебя сюда, чтобы поговорить с моим Доусоном. И я что, должна в это поверить? Кажется, со всеми делами о наркотиках и секретных агентах мы с вами разобрались, не так ли? Так скажите же мне, констебль Хендерсон, что Питбуль приказал вам сделать?

Я еще раз сплюнул кровь:

— Я не работаю на Энди Инглиса. Я… должен ему немного денег, вот и все.

Юджин втянул в себя воздух с таким звуком, какой производит автомобильный механик, собирающийся сорвать с клиента деньжат мимо кассы:

— У нашего приятеля в бумажнике шесть сотен лежит.

— Констебль Хендерсон, вы утаили деньги от бедного Питбуля?

— Ничего я не… Я… вы же слышали, что сказала ваша горилла — мою дочь похитили. Доусон видел Мальчика-день-рождения, когда тот похищал Бренду Чедвик, мне нужно знать…

На этот раз удар был так силен, что опрокинул меня вместе со стулом на спину.

Ахххх. Твою мать… Как будто пырнули в ребра битым стеклом.

Потолок состоял из необшитых перекрытий, электрических кабелей, потом шли доски настила верхнего помещения. Точно такой же, как на поздравительных открытках.

— Вы погрязли во лжи и хитрости, констебль Хендерсон. А это очень плохо для души. Вам нужно искупить свои грехи, как искупает их здесь Вирджиния.

Я закашлялся. Маленькие красные капельки упали мне на лицо.

— Я просто хочу вернуть свою дочь…

— Бренда Чедвик была просто дешевой шлюхой, которая пыталась зацепить на крючок моего сына. Всего двенадцать лет, а уже уверена, что может протрахать дорогу в мою семью. Как это можно вообразить? — Терри хмуро взглянула на стол. — Вы не можете представить, как я была довольна, когда Доусон пришел домой и сказал, что ее похитили.

— Он видел Мальчика-день-рождения…

— Юджин, сколько, вы сказали, при себе денег у констебля Хендерсона?

— Шесть сотен. Точнее, пять сотен и восемьдесят.

— Хорошо, этого более чем достаточно. — Она взяла бумажник со стола и пересчитала пачку наличных. — Двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят, шестьдесят, семьдесят и восемьдесят. Этого вполне достаточно, чтобы взять напрокат пушку на… ну, скажем, на пятнадцать минут.

Я моргнул:

— Не хочу я…

— Конечно, вы хотите пушку. Вы же хотите спастись, не правда ли? — Снова полезла в бумажник. — Восемьдесят за пушку и двадцать — за пулю. Но это не плата за прокат, потому что она в вас и останется.

О, черт.

— Эдвард, будьте столь любезны, помогите детективу-констеблю Хендерсону принять соответствующее положение.

Эд поставил стул на ножки, потом перерезал кусок провода, которым мое правое запястье было привязано к спинке стула. Схватил мою руку своей исполосованной шрамами рукой и вздернул ее вверх, как будто я просился выйти в туалет.

— Он готов, Терри.

Она сунула руку в спортивную сумку и достала пакет для заморозки, простой такой, из прозрачного пластика, с застежкой-молнией. Внутри лежал пистолет, нечто большое, черное и смертельное. Протянула пакет Юджину:

— Юджин, не будете ли вы столь любезны?

— С удовольствием. — Он натянул на руки пару синих нитриловых перчаток, затем вытащил пистолет из пакета. — «Булл Чероки»: девять миллиметров, ударно-спусковой механизм двойного действия, используется израильскими спецслужбами. — Передернул затвор. — Вес семьсот пять граммов без патронов. — Нажал маленькую черную кнопку на черной ручке пистолета, магазин выскользнул. Юджин поймал его другой рукой. — В магазине десять патронов. Ты получишь один.

Вытащил из сумки еще один пакет, тоже с замком-молнией. В этом пакете лежал прямоугольник из черной пенистой резины, размером со спичечный коробок. Он открыл пакет и что-то достал из черного резинового прямоугольника. Пуля — она блестела, как полированное золото.

— «Люггер», девять миллиметров, вес пули — сто двадцать четыре грана,[99] цельнометаллическая оболочка. — Загнал ее пальцем в верхнюю часть магазина и вставил магазин в рукоятку. Щелкнув, передернул затвор: — Готово.

Терри улыбнулась:

— Любит Юджин оружие, ничего не поделаешь.

Я не сводил глаз с этой хреновины.

— Слушайте, я всего лишь хотел узнать, что видел Доусон, клянусь, я не…

Эд зажал мне рот рукой, толстые пальцы впились в щеки. Юджин сделал шаг вперед, перехватил запястье моей правой руки и резко дернул вниз, притягивая грудь к коленям, при этом моя левая рука была все еще привязана к стулу.

Эд навалился мне на спину, удерживая на месте, а его другая рука сжимала мне челюсти.

Ублюдки… Сопротивляться было бесполезно — Эд был слишком тяжел.

Юджин вдавил пистолет в мою руку, заставляя ухватить пальцами рукоятку.

— Вот этот маленький рычажок — предохранитель. — Щелчок. — И ты уже можешь действовать.

Отлично, тогда я отстрелю башку с твоего большого волосатого… Моя рука затряслась от напряжения, но он не выпустил ее. Он наклонил дуло пистолета над моей правой ногой, направив его мне в ботинок.

Терри подняла руки:

— Настало время искупления, детектив-констебль Хендерсон.

Да пошла ты.

— Спустите курок.

Черта с два я стану спускать курок.

— Пуля идет либо вам в ногу, либо в голову. Выбирайте.

Слюна Эда обрызгала мне затылок.

— ДАВАЙ!

Юджин, задыхаясь, прошипел мне в щеку:

— ДАВАЙ ЖЕ, ТВОЮ МАТЬ!

— Время идет, детектив-констебль.

— ДАВАЙ!

— ДАВИ НА КУРОК, ХАГГИС!

— Пистолет будет оставаться в вашем распоряжении еще восемь минут.

— ДАВАЙ, ДАВИ НА ЭТОТ ГРЕБАНЫЙ КУРОК!

— Один вариант или другой, но эту пулю вы точно унесете в себе.

— ДАВАЙ!

— ДАВИ НА КУРОК, ИЛИ Я ПРОСТРЕЛЮ ТВОЮ ДОЛБАНУЮ ГОЛОВУ!

— Не правда ли, выбор не слишком велик?

Они что, на самом деле думали, что я выстрелю себе в ногу? Я что, полный идиот?

Да пошли вы.

Юджин покачал головой:

— Он нам не верит. Этот Хаггис думает, что мы шутим.

— Хммм… — Терри подняла с пола серое покрывало и снова накинула его на искалеченное тело Вирджинии. — Что мы будем с этим делать, Юджин? Что мы можем сделать, чтобы убедить констебля Хендерсона?

Юджин вырвал пистолет из моей руки, встал, прицелился и нажал на курок. Резкий хлопок громыхнул в комнате, отражаясь от каменных стен. Голова Вирджинии под покрывалом дернулась, качнулась ткань за ее головой. Красное выплеснулось наружу, словно маковое ноле, мгновенно впитываясь в пыльную материю.

Господи… Прямо здесь, передо мной…

— Спасибо, Юджин, отлично исполнено. — Терри вытащила еще две десятки из моего бумажника. — Теперь детективу-констеблю Хендерсону потребуется еще одна пуля.

Он убил ее прямо здесь…

Терри вздохнула:

— Ох, только не надо выглядеть таким шокированным. Я не собиралась оставлять в живых эту лживую суку после того, что она сделала с моим Кеннетом.

Юджин снова зарядил магазин, снова вложил пистолет в мою руку и с силой направил его дуло в нос моего ботинка:

— Последний шанс, Хаггис.

— Время аренды истекает, констебль Хендерсон.

— ДАВИ НА ЭТОТ ГРЕБАНЫЙ КУРОК!

— Или в ногу, или в голову. Третьего не будет.

И что мне было делать?

— ДАВАЙ!

Я нажал на курок.

44

Звук выстрела, разнесшийся по всей комнате, был оглушающее громок.

Ничего, никакой боли. Эти уроды разводили меня, использовали холостые патроны. Все это была одна большая…

ЧЕРТ!

Ногу обожгло огнем, он распространялся от правой ступни словно выброс раскаленной лавы при землетрясении.

— ААААРГХ, ТВОЮЮЮ МААААТЬ… — Я дернулся на стуле, стараясь избавиться от этой боли, но она не пропадала, преследуя меня. Завопил в громадную мозолистую руку Эда.

Юджин забрал у меня пистолет и бросил обратно в прозрачный пластиковый пакет.

Сволочи…

Эд отпустил меня, и я вцепился в стул, выгнувшись всем телом.

— СУЧЬЕ ДЕРЬМО! АААААААААРГХ! УБЛЮДКИ! КАК БОЛЬНО! — Я сложился пополам, схватившись за правую ступню. — ААААААГХ, СУКА ДОЛБАНАЯ!