Зеленая Миля - Стивен Кинг

Мои сомнения росли стремительно, пока мы ехали. Я просто не понимал уже, почему сделал то, что сделал, или почему заставил остальных ехать со мной в эту безумную ночную поездку, и я не верил, что у нас есть шанс выйти сухими — ни малейшего шанса в рай с грехами, как говорят старые заключенные. Но я не высказал вслух ничего, хотя мог бы. Окончательно мы потеряли контроль над ситуацией, только когда подъехали к дому Хэла Мурса. Что-то — наверное, какие-то волны восторга, исходящие от гиганта рядом со мной, — удержали меня от того, чтобы постучать в крышу кабины и закричать Харри, чтобы поворачивал назад и ехал в тюрьму, пока еще есть время.

Вот в таком настроении пребывал я, когда мы съехали с шоссе на дорогу номер пять, а с нее на дорогу Чимни Ридж. Через каких-то пятнадцать минут я увидел силуэт крыши, закрывающий звезды, и понял, что мы приехали.

Харри переключил со второй на более низкую передачу (думаю, за всю дорогу он переключился лишь один раз — на верхнюю). Двигатель фыркнул, вогнав в дрожь весь грузовик, словно тот тоже боялся того, что лежало прямо перед нами.

Харри съехал на усыпанную гравием дорожку, ведущую к дому Мурсов, и остановил свой рычащий грузовик позади изящного «бьюика» начальника тюрьмы. Впереди и слегка справа возвышался ухоженный, с иголочки, дом в стиле, который называется по-моему, «Кейп Код». Дома такого типа должны смотреться несколько необычно в наших горах, но этот был как раз к месту. Вышла луна, ее серп был чуть шире сегодня, и в ее свете я увидел, что двор, всегда такой опрятный, совсем заброшен. Наверное, это из-за листьев, которые не убирались. Обычно этим занималась Мелинда, но в эту осень Мелинде не до листьев, и больше она осенних листьев не увидит. В этом была суровая правда, и я сошел с ума, если поверил, что этот идиот с нездешними глазами сможет что-то изменить.

Возможно, еще было не поздно спасти себя. Я собирался встать, одеяло сползло с плеч. Я хотел наклониться, постучать в стекло водителя и сказать Харри, что надо убираться к черту отсюда, пока…

Джон Коффи схватил мое запястье своей могучей рукой и усадил назад так легко, как я бы справился с двухлетним ребенком.

— Смотри, босс, — сказал он, показывая. — Кто-то не спит.

Я посмотрел в направлении его пальца и почувствовал, как сердце мое упало. В одном из задних окон я увидел вспышку света. Скорее всего, в комнате, где теперь Мелинда проводит дни и ночи. Она, наверное, уже не в состоянии ходить по лестнице, как не может выйти, чтобы убрать листья после недавней грозы.

В доме, конечно, услышали грузовик — проклятый «фармолл» Харри Тервиллиджера, его двигатель рычал и фыркал во всю длину выхлопной трубы, не обремененной никаким глушителем. Черт, а Мурсы вообще, наверное, в эти ночи спят плохо.

Свет приближался к фасаду дома (кухне), потом к гостиной наверх, к передней, к окну над входом. Я наблюдал за его перемещением, как человек, стоящий у бетонной стены и докуривающий последнюю сигарету, следя за медленно приближающимся огневым взводом. Но даже тогда я еще не до конца осознавал, что уже слишком поздно, пока неровный гул двигателя «фармолла» не замолк, не заскрипели дверцы и не хрустнул гравий под ногами Харри и Брута.

Джон встал и потянул меня за собой. В тусклом свете его лицо казалось оживленным и напряженным. А почему бы и нет? Я, помню, подумал так в тот момент. Почему бы ему не быть напряженным? Он ведь дурак.

Брут и Харри стояли плечом к плечу около кузова, как дети в грозу, и я увидел, что они оба так же напуганы и растеряны, как и я. От этого мне стало еще хуже.

Джон спрыгнул вниз. Хотя для него это был скорее шаг, а не прыжок. Я спрыгнул за ним, жалкий, на негнущихся ногах. Я растянулся бы прямо на холодном гравии, не поймай он меня за плечо.

— Это ошибка, — произнес Брут тихим хриплым голосом. Глаза его были огромные и перепуганные. — Боже Милосердный, Пол, где были наши головы?

— Уже слишком поздно, — сказал я. Я толкнул Коффи в ногу, и он послушно отошел и стал рядом с Харри. Потом я сжал локоть Брута, словно мы были на свидании, и мы вдвоем пошли к крыльцу, где теперь горел свет. — Говорить буду я, понятно?

— Да, — согласился Брут. — Именно это сейчас я только и понимаю.

Я оглянулся через плечо:

— Харри, стой с ним у грузовика, пока не позову. Я не хочу, чтобы Мурс увидел его, пока я не подготовлюсь. — Разве что я не буду готов вообще. Сейчас я это знал.

Едва мы с Брутом дошли до крыльца, входная дверь резко распахнулась, так что молоточек ударил по пластинке. Перед нами стоял Хэл Мурс в синих пижамных брюках и полосатой футболке, его седые волосы торчали в разные стороны. У этого человека за время службы появилась тысяча врагов, и он знал об этом. Пистолет, который он сжимал в правой руке — известной марки «Нед Бантлайн специал», с ненормально длинным стволом, — этот пистолет, всегда висевший над камином, принадлежавший еще деду, сейчас был направлен отнюдь не в пол, он смотрел прямо на нас (я видел это, ощущая холодок в животе).

— Кого это, черт побери, принесло в полтретьего ночи? — спросил он. В голосе Мурса я не услышал страха. И не заметил, чтобы его трясло. Рука, державшая пистолет, была тверда, как камень. — Отвечайте, а то… — Ствол пистолета начал подниматься.

— Перестань, начальник. — Брут поднял руки вверх ладонями к человеку с пистолетом. Я никогда не слышал, чтобы его голос так звучал, словно дрожание рук Мурса каким-то образом перешло на горло Брутуса Ховелла.

— Это мы! Пол и… это мы!

Брут сделал шаг вперед, так что свет над крыльцом полностью осветил его лицо. Я присоединился к нему. Хэл Мурс смотрел то на одного, то на другого, и его агрессивная решительность уступила место недоумению.

— Что вы тут делаете? — спросил он. — Ведь сейчас ночь, к тому же вы должны быть на дежурстве. Я знаю, у меня есть график в мастерской. Так что какого черта… О Боже. Надеюсь не локаут? И не мятеж? — Он посмотрел на нас, и взгляд его стал настороженным. — А кто еще там у грузовика?

«Говорить буду я». Так я приказал Бруту, и вот настало время говорить, а я не мог даже рта раскрыть. По дороге на работу в тот вечер я тщательно продумал, что скажу, когда мы доберемся, и мне казалось, это не будет звучать слишком безумно. Не нормально — в этом деле ничего нормального не было, — но хотя бы чуть ближе к нормальному, чтобы впустить нас и дать шанс. Дать шанс Джону. Но сейчас все мои тщательно отрепетированные слова утонули в волнах растерянности. Мысли и образы — горящий Дэл, умирающая мышь, Тут, дергающийся на Олд Спарки с криками, что он жареный индюк, — вертелись в моей голове, как песок во время песчаной бури. Я верю, что в мире есть добро и оно так или иначе исходит от любящего Бога. Но я уверен, что есть еще и другая сила, такая же реальная, как Бог, которому я молился всю свою жизнь, и она направлена на то, чтобы разрушить все наши добрые порывы. Это не Дьявол (хотя я верю и в то, что он существует), а своего рода демон раздора, озорной и глупый, который радостно смеется, когда старик поджигает себя, пытаясь раскурить трубку, или когда любимое всеми дитя берет в рот свою первую рождественскую игрушку и умирает от удушья. Я много лет об этом думал, всю дорогу из Холодной Горы до Джорджии Пайнз, и уверен, что в ту ночь именно эта сила действовала на нас, расстилаясь, как туман, и пытаясь не допустить Джона Коффи к Мелинде Мурс.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});