Лучшее в Королевствах. Книга I - Уильям Коннорс

казалось блеклым, пустым и серым, как износившийся панцирь краба-отшельника.

Почти весь ужин он провёл в молчании, отвлекаемый набирающей громкость песней ветра. Несколько раз он едва не задохнулся от ужаса, в этом скорбном шелесте ему почудилось своё имя, исторгаемое медленным шёпотом из сырой глотки моря. Дед и бабка, сколько могли, терпели его странное состояние. В конце концов юноша получил подзатыльник от Ангуса, когда в ответ на вопрос бабушки пробормотал что-то нечленораздельное. Даже этот удар показался эхом дедовского гнева, воспоминанием о каком-то наказании из прошлого. Старый рыбак раздражённо встал из-за стола и ушёл, бормоча проклятия. Вскоре Морган тоже промямлил какое-то извинение и, пошатываясь, побрёл к кровати в поисках холодного облегчения в объятьях сна.

Ничего не вышло.

Мысли о ней пожирали Моргана, кожа пылала от предвкушения её касаний. Она хотела его, звала его голосом, полным лунного света, пены и мягкого, незаметного зова моря. Он лежал так часами, пытаясь скрыться от неё, спрятаться в потайных уголках своего разума. Но она преследовала Моргана, шептала его имя, держа его перед собой, как лампу.

Морган, приди!

Приди ко мне, милый!

Приди

Вопреки здравому смыслу он мимоходом задумался, не слышал ли его отец этот же голос в ту ночь, когда украл лодку и, надломленный скорбью, поплыл навстречу гибели в зимнем море. Может быть, подумал Морган, безумие передаётся по наследству.

Приди!

Голос. На этот раз громче, не признающий ничего, кроме подчинения. С криком он вскочил с постели, больше не в силах сопротивляться зову сирены. Влечение поглотило его, заставило выбежать из хижины в серую неподвижность ложной зари. Шторм истощил свои силы. Ветер и дождь больше не хлестали по побережью. Мир затаил дыхание, ожидая.

«Ожидая чего?» - подумал Морган.

В следующий миг он понял. Ожидая его. Поспешно растирая руки, чтобы отогнать предрассветный холод, Морган пошёл по грунтовой дороге вниз к пристани. Каждый шаг приближал юношу к ней. Не обращая внимание на сломанные бурей ветки, треснувшие стволы и другой мусор, усеявший тропу, он перешёл на бег. Выбора не оставалось.

И всё же, в этом зове было своего рода обещание, намёк на возможное раскрытие тайны. Если он оборвёт свою жизнь в морском безумии, как отец, то, по крайней мере, получит что-то взамен, подарок из тёмных вод, которые за эти восемнадцать лет стали ему роднее кособоких хижин Мурктара и их суеверных обитателей. Теперь он это понимал, и осознание наполнило его в равной степени ужасом и предвкушением.

Наконец, промокнув от пота и задыхаясь, он достиг конца причала. Он в отчаянии огляделся кругом, надеясь заметить загадочное существо, преследовавшее его во сне и наяву, доказательство того, что он не спятил. Она была здесь, небрежно держась на воде слева от плоскодонки его семьи.

Даже на таком расстоянии её красота поразила Моргана своей безупречностью. Кожа её зеленоватого лица была мягкой и гладкой, как мрамор. Тонкие черты заставили его пальцы задрожать — так сильно он хотел провести по изгибу подбородка, носа и шеи. Длинные сине-зелёные волосы, хотя и спутавшиеся от влаги над водой, легко облегали её тело.

Морган готов был немедленно броситься в холодное море, чтобы быть рядом с ней, но она открыла свои полные губы и заговорила.

- Здравствуй, человеческое дитя, сын Кевлина. Я боялась, что ты не успеешь.

Её голос был красивым и чистым, текучим, и Моргану казалось, будто она пропевает каждую фразу. Его голова готова была взорваться от вопросов. Кто она? Откуда его знает? Почему позвала сюда? Торопливо пытаясь решить, какой из вопросов озвучить, он понял, что чары спали. Рассудок вернулся к нему.

Он снова посмотрел на загадочное создание, впервые заметив толстые перепонки между пальцами на руках, которыми она легко загребала воду. Она чуть склонила голову к плечу, очевидно, ожидая ответа.

Морган ничего не сказал, позволяя молчанию растягиваться, позволяя ритмичному стуку волн о причал, крикам рано проснувшихся чаек и слабому шороху прибрежного ветра заполнить пустоту, оставленную в нём сгинувшим наваждением.

Он был зол и изрядно напуган. Это существо воспользовалось им, манипулировало им, и когда наконец Морган заговорил, в его голосе звучала горечь.

- Конечно я пришёл. Ты не оставила мне выбора.

Она засмеялась, хотя веселья он не услышал, только слабую дрожь, подозрительно похожую на грусть.

- Выбора не осталось у всех, - мягко, едва слышно произнесло существо. Затем громче:

- Но ты должен простить меня, Морган. Времена отчаянные. Я отправила зов; ты пришёл. Торил никогда не знал более истинного сына Эльдата.

Теперь настала её очередь рассматривать юношу; её тёмные глаза встретились с его взглядом. Морган почувствовал, как утекает злость — лишь для того, чтобы ей на смену пришло... он не знал что. Раздражение? Стыд? Он чувствовал себя неловким мальчишкой под тяжестью этого чуждого взгляда.

- О-откуда т-ты знаешь м-моё имя? - быстро пробормотал он, пытаясь как-то отвести от себя этот изучающий взгляд.

Морская женщина рассмеялась, явным образом позабавленная.

- Вы, смертные, носите свои имена так же открыто, как селки носят кожу. Узнать ваше имя — детская игра, если знать способ.

Её улыбка угасла.

- Ах, кажется, я веду себя грубо. Снова прошу прощения. Немало времени прошло с тех пор, как я в последний раз разговаривала со смертным. Я — Авадриэлиаэнворуландрал. Можешь звать меня Авадриэль. Я — алу'теэль'квессир, из народа, который твои предки называли «морскими эльфами», и мне нужна твоя помощь.

Морган потрясённо опустился на пристань. Алу'теэль'квессир. Морские эльфы. Он мечтал о встрече с одним из этих существ — и вот разговаривает с одной из них во плоти.

- Вам нужна моя помощь? - недоверчиво спросил он. - Но, госпожа...

- Авадриэль, - оборвало его создание. - Я ещё несколько веков назад отказалась от таких формальностей.

- Авадриэль, - продолжил он, решив не обращать внимания на следующие из последнего заявления эльфийки выводы. - Я простой рыбак.

«Наверняка, - подумал Морган, - это прекрасное создание, поднявшееся из глубин, просто ошиблось». Скоро она поймёт это и вернётся в своё подводное царство, оставив его в одиночестве и в дураках. Прямо сейчас он не знал, что будет хуже.

- Рыбак, - фыркнула Авадриэль. - Ты совсем не простой рыбак, Морган. Ты один из немногих смертных, кто может слышать Старую Песнь.

- Да, - продолжала она, заметив его недоумение, - море оставило на тебе свою метку, пускай даже из-за этого тебя боятся и не доверяют другие из твоего народа. Поэтому я пришла.

«Говорит,