Тайна святых - Петр Иванов

Чрезвычайно характерен в этом изречении страдательный залог: будут освобождены, — как бы уже признается, что иначе, как насилием, здесь ничего поделать нельзя. И, действительно, насилие употребляют не только те, кому ведать это надлежит, но и мирянам от папы дано разрешение и даже вменено в обязанность содействовать всяческими насилиями делу безбрачия священнослужителей. Ссылаясь на данную им папой инструкцию, миряне преследуют женатых клириков, и те не знают, куда им скрыться: их всюду встречают ругательствами, оплеухами, их грабят, многие превращены в нищих, другие искалечены, третьи убиты. Так говорит история.

Можно было бы сомневаться во всем этом, подозревать наветы врагов, если бы писатели папской партии (очевидно, по наивности) не прославляли в своих писаниях насилий мирян над женатыми священниками.

Биограф Григория VII Бернрид видит в несчастной судьбе жен священников, разлученных с мужьями, действие божественного гнева и правосудия: одни после разлуки с мужем умирают внезапно, ошеломленные постигшим их ударом, другие сходят с ума, третьи сами налагают на себя руки, бросаясь в пламя.

Если бы преобразователи ставили вопрос о безбрачии идеологически, с ними можно было бы говорить, ибо на безбрачие священнослужителей могут быть разные точки зрения. И сам ап. Павел говорит: “разве мы не имеем власти иметь спутницей сестру жену, как и прочие апостолы и братья Господни и Кифа” (1 Коринф. 9, 5). Далее, если бы клюнийцы ставили вопрос о целомудрии, необходимом, по их мнению, священнослужителям, — им можно было бы доказывать, что вряд ли безбрачие, и притом насильственное, способствует целомудрию. Но они и не преследуют нравственной цели: о целомудрии они рассуждают даже кощунственно. Преобразователи великолепно отдают себе отчет, что аскетизма не будет, но им кажется, что ради великой цели — единства власти — лучше согрешить со многими тайно, чем связываться с одной женой явно с ведома людей. Тут даже добрый Дамиани присоединяется к общему хору: “если бы сношения духовных лиц с женщинами, пишет он, оставались тайными, с этим еще можно было бы примириться; главным злом является явное сожительство клириков со своими собственными женами”*.

* Изумительно! — таинство священства эти церковники признают, а как они поступают с таинством брака?

Кто может усомниться после этого во власти над клюнийцами — даже над лучшими из них — навязчивых идей?

Антихристианскому характеру борьбы папы Григория VII с несогласными с ним лицами соответствует его учение об участии, вернее сказать, о неучастии, в делах земной церкви г лавы церкви Господа Иисуса Христа, а также учение о благодати не Духа Святого, а иной, действующей будто бы в церкви.

В произведениях папы Григория VII и его письмах Христос — вышний Первосвященник. Его царство не от мира сего. Его церковь на небесах (иначе заперт на небесах). На земле же церковь возглавляется ап. Петром. Верховному ап. Петру поручено пасти овец, ему же вручены ключи царствия. Власть ключей, данная верховному апостолу, есть власть над целым зданием вселенской церкви. Петр властвует в церкви через папу. Папа до такой степени пресуществляется в ап. Петра, что действия его, как должностного лица, суть действия самого апостола.

Здесь, прежде всего, поражает какая-то сумасшедшая безцеремонность по отношению к тому, что известно церкви. Что же известно церкви? То, что Христос сказал ученикам и, конечно, всей церкви через них (ибо апостолы никогда не отрывали себя от тела церкви): “и се, Я с вами во все дни до скончания века”. И в этом смысле, конечно, гораздо больше правды в стихах Тютчева, чем в многотомных исследованиях о преобразовании церкви клюнийскими преобразователями: “всю тебя, земля родная, в рабском виде Царь Небесный исходил, благословляя”. Это может сказать про себя всякая христианская страна. Но и второй верховный апостол Павел говорит: “Я с вами до тех пор, пока не отобразится в вас Христос”. Отобразится в вас — значит примете в себя Христа живого — состояние, о котором апостол Павел свидетельствует: “не я живу, а живет во мне Христос”, - присущее всем духовным земной церкви. Мы много раз говорили, что апостолы не властвовали над душами, они только помогали душевным преобразиться в духовных (т. е. достичь цели христианской жизни). Духовных же они считали равными себе (вас нечему учить, ибо помазание (т. е. Дух Святой) учит вас всему. Ап. Иоанн), или: вы, духовные, исправляйте впавших в согрешение в духе кротости. Ап. Павел). Конечно, здесь понятие “духовные” употреблено не в смысле пустого слова “духовенство”, а как у апостола Павла в отличие от душевных (“душевный не может разуметь, что от Духа Божия, потому что о сем надобно судить духовно” 1 Коринф.2, 14). Столь прославившиеся своим могуществом папы, вроде Григория VII, Иннокентия III и им подобные отцы воображали, что они могут властвовать над душами, но они могли только насиловать души, так что они были сами душевные, не разумевшие, что от Духа Божия, т. е. основы христианства. Сам Христос не властвует над душами, ибо союз Его с душами не есть власть, а любовное водительство (наставление) через Духа Святого тех, кто свободно, сердечно принимает Его.

Вот что знает церковь (все духовные, все святые) Христова на земле, но она совершенно не знает, что означали слова Господа апостолу Петру: “дам тебе ключи царствия” — где осуществляются эти слова Спасителя? и осуществлены ли они? — Об этом никогда никому не было дано знать на земле (т. е. откровенно*). Об ап. Петре, однако, известно, что он жил и умер, не воскрешен. Значит, душа его, как и прочие души умерших, живет особой жизнью, нам неизвестной. Душа умершего (нечто разъединенное, не получившее еще цельного образа, который будет дан при воскрешении мертвых: снова соединение души и тела) не может, конечно, возглавлять земную церковь, которую возглавляет Сам Христос (и, как надо полагать, призванная к служению Пресвятая Богородица — святая помощница Главы церкви, много раз являвшаяся великим святым и беседовавшая с ними, как имущая небесную власть). O Пресвятой Богородице церковь знает, что Она воскрешена. Церковь также знает; что все преставившиеся святые ходатайствуют перед Христом за братий живых и умерших своими молитвами; они могут являться людям по повелению Христа: Эти явления запечатлены в рассказах многих святых, имевших видения (см. жития святых). Но то, что умершие святые будто бы имеют какую-то свою особую благодать, противоречит единой благодати Духа Святого. Апостолы при жизни и, вообще, все имевшие полноту Духа Святого могли передавать эту благодать другим (“духоносные, озаренные от Духа и другим сообщают благодать”, - св. Василий Великий). Благодать Духа Святого и теперь, как воскрешенная и призванная к служению в земной церкви, сообщает Пресвятая Богородица. (В Лурде, например). Как известно, происходят не только исцеления физические, что чудесно, но что несравнимо чудеснее, бывают чудеса духовного рождения.) Но ни у одного святого в житии не говорится, что души умерших сообщают живым благодать, да еще какую-то свою собственную (исцеления не есть дарование благодати).

* Папские же толкования этого текста есть не более как пустые кабинетные умозаключения превозносящихся, не разумевших, что такое они говорят, иначе лишенные всякого духовного значения.

Посмотрим теперь, что говорится о благодати у Григория VII. Апостол Петр по этому учению является как держатель благодати в земном ее действии. Григорий VII постоянно повторяет: “благодать ап. Петра”. “Благодать св. Петра для всех жизнь и блаженство” — “гнев его для всех погибель”. Во власти ап. Петра не только царство царей, но и души верующих в силу данного ему преимущественного права связывать и разрешать. Он может даровать или отнять спасение и честь как в этой земной жизни, так и в будущей загробной жизни.

Григорий VII часто отлучал от церкви по формуле: “отлучаю от благодати св. Петра”. Кто лишен благодати св. Петра, тот, по объяснению папы, становится членом общества диавола; во всех делах своих утрачивает божественную помощь, не может одержать победу на войне (?!). Не может ни в чем преуспеть в мире.

Благодать у ап. Петра, можно думать, явилась в горячечном мозгу Григория VII как нечто необходимое, чтобы утвердить власть самого Гильдебранда и других подобных ему пап. Рассуждение его узко материалистическое: Петр за гробом и потому, конечно, не может говорить и действовать, за него говорит и действует папа. И даже еще позитивистичнее: я занимаю место епископа Рима, где первым был ап. Петр, я его духовный наследник и потому все, что я говорю и делаю, тождественно тому, что говорил бы и действовал ап. Петр на моем месте. Следовательно, под благодатью ап. Петра папа не разумеет нечто таинственное и потустороннее, а нечто присущее (по наследству от ап. Петра) ему самому — не духовная сила, а правовая эмблема власти. Для материалистов, смешивающих имущество церковное со священным саном (“то и другое связано благодатно неразрывными узами”), конечно, очень легко вообразить, что по наследству, подобно имуществу, можно передавать духовность, апостольство. Для христианина это абсурд, ибо апостол есть личный избранник, данное лицо, и передать это избранничество невозможно другому лицу, тем более целому учреждению. Как мы уже говорили, апостол, пророк, учитель, — всякий духовный есть чин Мельхиседека, а не священник, всегда людьми выбираемый, и чрезвычайно редко Христов избранник по чину Мельхиседека.