Люди и спецслужбы - Геннадий Водолеев

Таким образом, в сравнении с ветвящимся деревом, ветки и листья которого исполняют практически одинаковые функции, «дерево целей» спецслужб прирастает в любое время года самыми невообразимыми, ранее не встречавшимися «ветвями», с задачами непонятного, часто вполне ядовитого свойства. Когда никто заранее не способен предположить и предугадать хотя бы приблизительно, чем очередная цель обернется, какой «плод» в итоге получится. Посему, функционирование любой спецслужбы всегда в изрядной мере социальный, непрерывно длящийся эксперимент с рядом неизбежно непредсказуемых результатов. Но всегда — с обязательным соблюдением множества выверенных опытом и временем правил техники безопасности (в том числе и личной) разнообразных «правил полетов», неукоснительно соблюдаемых с многократными перестраховками. Чем и держатся спецслужбы, благодаря чему и выживают.

По ком звонит колокол

Итак, всякий сотрудник спецслужб без колебаний и сомнений убежден в том, что деятельность его корпорации — служение государству и обществу в самом возвышенном понимании этого слова. Для множеств бывших, нынешних и будущих сотрудников так оно и есть: с этим устремлялись в эту сферу человеческой жизнедеятельности, с этим и работали, то есть служили. По крайней мере, как полагали сами. И это очень хорошо: по-настоящему, в любом социуме тем больше людей, искренне устремленных службе Отечеству, чем больше реальных примеров самоотверженного служебного подвига явили им их предшественники и современники.

Однако всегда имело место отклоняющееся поведение сотрудников, которое не меняет содержания и направления работы спецслужбы: ветви деревьев мечутся на сильном ветру, но остаются на стволе и продолжают участвовать в метаболизме дерева.

Любые виды использования служебного положения сотрудниками и руководителями спецслужб имеют ту же природу, что и повсеместно распространенные во всех иных видах служебных иерархий вроде «употребления» водителей казенной машины на обслуживание интересов тещи, детей, всей семьи, на развоз иногда подпивших коллег, иногда — любимых женщин и т.п. Только немногие из служебного люда не имеют возможности в чем-то употребить в свою пользу служебное положение — разве что оператор ядерного реактора, в то время как директор АЭС уже в состоянии корыстно манипулировать финансами и многими другими имеющимися у организаций ресурсами.

Разница лишь в том, что высокие руководители могут оказывать более значимые и впечатляющие услуги важным политикам, банкирам, иным коллегам, нежели их подчиненные, начальники в регионах своим местным вождям.

Предполагать, что в каких-то государствах нет такой практики, либо что это можно легко избыть, может только человек с вполне детским легкомыслием, для которого в мире проблем нет вообще.

Не всякая «отклоняющаяся» деятельность в практике спецслужб, их подразделений или отдельных сотрудников — противоречит, вредит интересам государства, общества. Если, к примеру, спецслужба помогает разрешить серьезную проблему российскому банку, корпорации в их внешнеэкономической или инвестиционной деятельности на внутреннем рынке, пусть даже если договоренность об этом была достигнута по личным каналам, а не по указанию кого-то из правительственных руководителей, то такое «отклонение», бесспорно, во благо страны и никак не противоречит вектору целей спецслужбы.

Нет противоречия и в некоторых аспектах «крышевания» бизнеса против криминальных набегов, либо «законных» проверок фискальных органов при одном условии: за это не берется мзда или ценные услуги многомиллионной стоимости, а дело ограничивается дружеской беседой за бутылкой коньяка.

Не вредит государству и обществу обмен личными услугами сотрудников при устройстве своих детей в школы, институты, на лечение, в более приличное учреждение на работу и т.п. — любые нормальные родители делали и всегда будут делать это. Тем более что дети в семьях сотрудников спецслужб, по крайней мере, не хуже иных прочих образованы и воспитаны: военный служивый люд в роли родителей — не скопище братков, обретающихся по ресторанам и казино.

Некоторое участие и помощь в избирательных кампаниях на стороне действующих губернаторов, мэров, с которыми сложились нормальные рабочие отношения — уж и вовсе не во вред государевым интересам: за уголовников или откровенных негодяев (негодяи в меру — явление среди политиков нормальное и неустранимое) спецслужбы стараться не будут. Делать это позволительно и по чисто человеческим понятиям и вполне по деловым соображениям: от добра добра не ищут — наладилось взаимодействие с администрацией региона — надо стремиться это состояние закрепить для обоюдной пользы дела. Оказал руководитель услуги службе, в бытоустройстве сотрудников, других рабочих вопросах — отплати ему добром, даже если рискуешь навлечь опалу и гонения грядущего победителя на очередных губернаторских выборах. По человечески это понятно, правильно, в целом хорошо, в определенной мере служит стабилизации кадровой политики.

Нет особых противопоказаний действиям сотрудников и руководителей спецслужб по защите и развитию, к примеру, бизнеса членов семьи: было бы странным, если бы в меру возможностей муж не помогал решению проблем собственной супруги, работающей менеджером торговой фирмы. С другой стороны, чего стоил бы авторитет спецслужбы, если бы в обществе никто не поглядывал в ее сторону с некоторой опаской. Такая спецслужба свою социальную охранительную функцию вряд ли сумеет выполнить в соответствии с принципом бытовой социальной психологии: «Боится — значит уважает!».

Без всякого сомнения, сотрудники спецслужб в любой стране используют в меру свои личные связи с различными значимыми людьми общества для получения более качественных разнообразных услуг, предметов бытового использования, даже продуктов питания в обмен на поддержку со стороны сотрудников служб безопасности. В этом — ничего особо исключительного нет: в России, к примеру, новая генерация «демократических» политиков, жестоко и яростно критиковавших номенклатурную элиту СССР за ее грошовые привилегии не только сохранили все эти привилегий для себя, но в сотни раз повысили их стоимостное содержание, не забыв значительно расширить и их «ассортимент». И такое — обычная практика практически всех, занятых в сферах власти и управления с их бесчисленными нормами «довольствия» и ограничениями. Лишь бы все это не стало главной составляющей забот должностного лица. Подобный способ «конвертации» своего особого социального статуса в некоторую прибавку суммы потребляемых благ легко переносит любое общество — «нагрузка» обычно не превышает несколько процентов общего объема потребляемых социумом благ. Когда же размер «конвертируемой» прибавки, взимаемой с имущей части населения составляет десяток-другой процентов — реакция бывает иной: инициаторы начинают ассоциироваться с грабителями, вымогателями, рэкетирами с соответствующими аттестациями явления в общественном сознании.

Этого бывает достаточно, чтобы вменяемые руководители спецслужб, не дожидаясь укоров со стороны политиков, руководителей государства, предприняли соответствующие шаги в нужном направлении, чтобы привести разросшиеся неделовые отношения сотрудников к приемлемой социумом норме. А в государствах с «тоталитарным режимом», где общественности не удается подвергнуть спецслужбы публичной критике, схема противодействия «отклоняющемуся поведению» сотрудников проще и надежнее: с одной стороны постоянный внутриведомственный пригляд друг за другом и информирование руководителей о наиболее заметных злоупотреблениях служебным положением, с другой — пристрастное внимание со стороны других групп «номенклатурной элиты» за уровнем и качеством потребления «коллег». В случаях значительного постоянного превышения уровня установленных режимом «норм положенности», проблема переходит на политический уровень, где она пристально изучается и оценивается, после чего принимаются необходимые решения (кадровые, дисциплинарные) для возвращения ситуации ближе к традиционной норме. Что практически исполнить несложно — в любой отмобилизованной, четко работающей спецслужбе существует многоуровневый внутриведомственный контроль такого качества, которым не обладает ни одна другая государственная структура, включая правоохранительные органы.

Что же касаемо устойчивых мнений, что в спецслужбах применяют изуверские пытки к лицам, задержанным по подозрению в совершении тяжких преступлений, то статистически достоверных сведений нигде нет. А если и объективны публикации на эти темы, то реальность, скорее всего, такова, что органы внутренних дел, полицейские структуры, которые «работают» с контингентом, числом на 2-3 порядка больше, нежели спецслужбы, используют для скорого дознания внутрикамерных агентов — мордоворотов, практикуют жестокое насилие (и по необходимости, и по привычке) на порядок — другой чаще спецслужб. За исключением, как уже упоминалось, периодов мировых и иных войн, когда самая жестокая борьба велась с массовым применением самых изуверских методов пыток при проведении допросов спецслужбами.