Право остаться - Игорь Негатин

– Тут где-то, – засуетился он, – сейчас найду.

– Не надо, я сам.

Михалыча я нашел на берегу озера. Он был так увлечен работой, что даже не услышал моих криков. Подойдя поближе, я понял, что работа здесь ни при чем. Мой наставник выглядел не лучшим образом. В глазах плескалась такая тоска, что я стер с лица радостную ухмылку и спросил:

– Что-то случилось?

Михалыч отвел взгляд в сторону и нехотя, после долгой паузы, выдавил:

– Была попытка переправить сюда людей из нашего мира.

– Надеюсь, удачно?

– Нет.

– Что пошло не так?

– Там была каша… Такое чувство, что капсулы попали под пресс, а потом их пропустили через огромную мясорубку. Когда прибыл на место, там уже крутилась стая волков. Наших парней… Их тела… Фарш… Мясо было разбросано по всей поляне.

– Кто был в этой капсуле?

– Ты их не знаешь. Два парня из команды дублеров.

– Земля им пухом… Почему это случилось?

– Понятия не имею. Разве что…

– Не тяни.

– Капсула была новой системы – двухместная. Возможно, в этом и была причина аварии.

– Как это все не вовремя…

– Центр приостановил работу до выяснения всех причин.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю.

Он стоял напротив меня и молчал. Давить и расспрашивать не хотелось, но у меня не было иного выбора.

– Скажи, Михалыч, с какой это радости вы с Челищевым меня в мертвые записали?

– Так это… долго не было, мы и подумали… Не дай бог, конечно…

– Ты понял это потому, что я вырезал и уничтожил маячки. Это значит, что у тебя есть пеленгатор или ты поддерживаешь связь с Землей.

Михалыч долго молчал, но потом все же признался:

– У меня есть почтовые капсулы. Маленькие. Не более пятисот грамм груза. Запускаешь встроенный маячок и уходишь. Центр забирает их автоматически. Получение – по графику и сигналу на вживленные маячки.

– Почему раньше не сказал про эти мини-капсулы?

– Не подумал. Влад просто рвет и мечет. Он уверен, что это работа «часовщиков».

– Ладно, с этим мы позже разберемся. Могу сказать одно – они здесь ни при чем.

– Откуда такая уверенность?

– Знаю, раз говорю…

– Ты с ними встречался?

– Да. И даже сумел договориться о возможном сотрудничестве.

– Кто они?

– Такие же люди, как и мы. Только пришли из другого мира и застряли.

– Инопланетяне?!

– Михалыч… какие инопланетяне? Ты себя тоже зеленым человечком считаешь?

– Я на службе.

– Ну да, конечно. Облаченный доверием, едрит… Давай не затягивать это дело! Пиши, шифруй, или как ты там свои донесения составляешь?

– На бумаге.

– Вот и пиши.

– Что писать?

– Не переживай, продиктую…

Две недели мы откровенно бездельничали. Удили рыбу, парились в бане и спорили о разных пустяках, которые неожиданно становятся очень важными, когда ваш мозг отдохнул от ежедневных проблем и треволнений.

Это случилось через два дня после отъезда Марка Брэдли. Вместе с ним уехал и Челищев, который отпросился на неделю, чтобы приобрести необходимые товары и слегка оттянуться. Михалыч, покрикивая на собак, копался по хозяйству, а я, закончив готовить обед, вышел на берег и присел на бревна, заготовленные для причала. Вытащил из кармана письмо и в который раз посмотрел на ровные и бездушные строчки:

«Ваша просьба будет удовлетворена через один месяц. С уважением, Дэвид Митчелл».

Отведенный срок истекал завтра утром. Все валилось из рук, а мысли путались. Смутная надежда переиграть судьбу в покер? Возможно. Цена не важна. Я помню слова о возможных последствиях. Возможных… Даже если исчезну и растворюсь в этом первородном мировом бульоне? Никто не знал, чем это может обернуться. Даже «часовщик» Дэвид Митчелл.

Курил, смотрел на озеро, но мысли летали где-то очень далеко. Такое бывает, когда тебя что-то угнетает и не дает покоя. Мир становится серым и плоским. Смотришь, но не видишь. Воспринимаешь, но не чувствуешь. Табак становится безвкусным, но ты глотаешь горький дым, чтобы унять внутреннюю дрожь.

Знаю, что такое боль потерь. Знаю, как воспоминания высасывают душу – медленно, но очень верно убивая надежду. Все пережитое и прожитое, с мерзким и противным хрустом, как осколки разбитого зеркала, врезается в плоть, и ты бессильно скалишься в безрассудном ожесточении. Ты – сама боль. Весь. Без остатка. Это залечивается временем, расстоянием, новыми лицами и эмоциями, но ты это помнишь. Знаешь. Чувствуешь. Оно кануло в Лету и осталось в прошлом. Уже пережитом.

По берегу бегали псы. Они подбежали ко мне и ткнулись мордами в холодные ладони, ожидая, что я их поглажу. Не дождавшись, отошли в сторону и легли на землю, тревожно поглядывая на непривычно чужого человека. Я хотел подняться, но не смог. По телу горячей обжигающей волной ударила боль… Перехватило дыхание. Сердце замерло на одно мгновение, но потом вдруг очнулось и застучало частыми ударами, словно не справлялось с этой загустевшей, превратившейся в лед кровью.

Незнакомое чувство ударило по вискам, вторгаясь в мой разум и круша все на своем пути. Как селевой поток или цунами, которые уничтожают все живое. Я корчился от боли и знал, что это такое. Новые воспоминания! Те самые, которые появились несколько мгновений назад. В момент передачи письма Александру Талицкому! Человеку из прошлого. Моего прошлого! Я как наяву, до рези в глазах видел наш московский дворик. Чувствовал летнюю жару и духоту столичных улиц. Пыль. Запах бензина, выхлопных газов и плавящегося асфальта.

– Талицкий?

– Да.

– Александр Сергеевич?

– Это я. В чем дело?

Передо мной стоит совершенно незнакомый человек. Молодой крепкий парень в легком льняном пиджаке и белой рубашке без воротника. Смуглое от загара лицо, слегка небрит. Жгучий брюнет с модельной внешностью. Длинные волосы. Глаза темные, почти черные. Такие мужчины нравятся женщинам. Все это мелькает в голове и уходит куда-то в сторону. Дел по горло. Мне нужно встретиться с женой и дочкой. Мы договорились, что она отвезет малышку к нашему семейному доктору, а потом мы отправимся в парк.

– Вам письмо.

– Простите? Это какая-то ошибка?

– Нет. Поверьте, все серьезно.

– Кто вы?

– Это не важно. Простите, но у меня мало времени…

Он передает небольшой листок бумаги. Непривычно странный – грубой фактуры, с желтоватым отливом.

– Вы уверены?

– Да. Прощайте.

Смотрю ему вслед, не понимая, что происходит, а он уходит прочь по раскаленному тротуару, усыпанному тополиным пухом. Вижу трещины на асфальте. Пожелтевшую от жары траву. Звякнул велосипедный звонок. Стайка детей на площадке под присмотром своих бабушек. Держу в руках мобильный телефон. Вот я кладу его в нагрудный карман рубашки и разворачиваю листок бумаги, на котором написано всего несколько строк…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});