Кремлевский кардинал - Том Клэнси

В матче неожиданно наступил момент, когда шайба не покидала центра поля. У детей не было еще отшлифованной техники, необходимой для точных пасов, характерных для советского хоккея, и игроки обеих команд получили указание не увлекаться жесткой игрой. Несмотря на защитную амуницию, они оставались детьми, кости которых еще не успели окрепнуть. Это был хороший урок русских американцам, подумала Мэри-Пэт. Русские всегда проявляли большую заботу о своих детях. В этой стране жизнь трудна для взрослых, так что по крайней мере пусть дети поживут счастливо.

Наконец в третьем периоде ситуация резко изменилась. Вратарь преградил путь шайбе, и она отскочила в поле. Центр нападения подхватил ее и устремился прямо к противоположным воротам, а наравне с ним, футах в двадцати по правому флангу, мчался Эдди. Центральный нападающий успел отдать ему пас за мгновение до того, как был остановлен защитником, и Эдди прошел в угол площадки. Оттуда он не мог бросить по воротам, а приблизиться к ним ему мешал надвигающийся защитник.

– Отдай в центр! – изо всех сил крикнула его мать. Мальчик не услышал крика, но ему и не требовалась подсказка. Центральный нападающий успел занять свое место, и Эдди отпасовал ему шайбу. Юный центр нападения остановил ее коньком, замахнулся и мощным броском послал шайбу между ног вратаря. За воротами вспыхнул сигнал, и вверх поднялись клюшки игроков.

– Отличный пас в центр, – заметил Язов с искренним восхищением и ворчливым голосом продолжил:

– Теперь вы понимаете, что ваш сын владеет важной государственной тайной и мы не можем позволить ему выезд из России.

Глаза Мэри-Пэт на мгновение тревожно расширились, подтверждая мнение Язова, что она действительно пустоголовая иностранка, хотя, по-видимому, неплохой партнер в постели. Жаль, что мне никогда не удастся выяснить это, подумал маршал.

– Вы шутите? – растерянно спросила она. Оба военных расхохотались.

– Разумеется, товарищ маршал просто шутит, – через мгновение подтвердил Филитов.

– Я так и думала, – заметила Мэри-Пэт без должной уверенности в голосе и повернулась к катку. – Отлично, забивай еще!

На звук ее пронзительного голоса с улыбками на лицах обернулись стоящие рядом зрители. Эта американка всегда вызывала у них смех. Эмоции американцев казались русским такими забавными.

***

– Если она шпионка, я согласен съесть свою камеру.

– Думай, о чем говоришь, дружище, – прошептал офицер, руководивший группой. Веселье в голосе шутника мгновенно исчезло. Подумай о том, что тебе только что сказано, напомнил он себе. Ее муж, Эдвард Фоули, является, по мнению американских журналистов, просто олухом, не способным исполнять обязанности хорошего репортера, и, уж конечно, он не может работать в редакции «Нью-Йорк таймс». Дело заключалось, однако, в том, что о таком прикрытии мечтает каждый разведчик, и все-таки на подобных должностях служат олухи, которых почему-то притягивает правительственная служба всех стран мира. Офицер, к примеру, ничуть не сомневался, что его двоюродный брат – кретин, а его взяли в Министерство иностранных дел!

– Ты уверен что у тебя хватит пленки?

***

До конца матча оставалось сорок секунд, и Эдди получил наконец долгожданную возможность. Защитник бросился под шайбу, и она запрыгала по льду, катясь к центральному кругу. Нападающий отпасовал ее направо в тот момент, когда ход игры вдруг изменился. Команда противника собиралась снять вратаря и заменить его полевым игроком, так что мальчик, стоявший в воротах, уже катился к своей скамейке. Эдди принял шайбу от своего центрального нападающего и устремился к воротам, обходя вратаря по его левому флангу, развернулся и бросил шайбу за спиной уже беспомощного голкипера. Шайба ударилась о стойку и покатилась по линии ворот, медленно пересекая ее.

– Г-о-о-л! – завизжала Мэри-Пэт, прыгая от восторга. В следующее мгновение она обняла маршала Язова, приведя в замешательство его телохранителей. На лице министра обороны появилась улыбка, ставшая тут же натянутой, когда он вспомнил, что теперь ему придется завтра утром написать отчет о контакте с иностранкой. Ничего страшного, Михаил Семенович будет свидетелем, что мы не обсуждали ничего серьезного. Затем она обняла Филитова.

– Я ведь говорила, что вы приносите удачу!

– Господи, неужели все американские болельщики похожи на вас? – спросил Филитов, освобождаясь от объятий. Ее рука коснулась его руки на какую-то долю секунды, и три крошечных кассеты оказались внутри перчатки полковника. Он почувствовал их и был поражен, что все было сделано так искусно. Неужели она еще и профессиональный фокусник?

– А почему все русские всегда такие мрачные – разве вы никогда не веселитесь?

– Может быть, нам не помешало бы больше общаться с американцами, – согласился маршал Язов. Хорошо бы моя жена была такой темпераментной, промелькнула у него мысль. – У вас хороший сын, и, если он будет играть против нас на Олимпиаде, я прощу его. – Сияющая улыбка была ему ответом.

– Как это любезно с вашей стороны, – ответила Мэри-Пэт. Надеюсь, мой Эдди загонит ваших игроков обратно в Москву пинками по их коммунистическим задницам, подумала она. Чего-чего, а снисходительного отношения Мэри-Пэт не выносила. – Сегодня Эдди набрал еще два очка, а этот «иван» – как его там – не набрал ни одного!

– Вы всегда относитесь с таким пылом к спорту, даже когда играют дети? – спросил маршал Язов.

И тут Мэри-Пэт допустила ошибку, ответив настолько быстро, что не успела проконтролировать свои слова:

– Покажите мне человека, умеющего проигрывать, и я покажу вам человека, всегда проигрывающего. – Она сделала паузу и тут же исправила оговорку:

– Так говорил Вине Ломбарди, знаменитый американский тренер. Извините, но вы, наверно, считаете меня плохо воспитанной. Вы правы, это всего лишь детская игра. – Она широко улыбнулась. Вот тебе!

***

– Ты что-нибудь заметил?

– Просто глупая женщина, излишне экспансивная, – ответил фотограф.

– Сколько времени понадобится тебе, чтобы проявить пленку?

– Два часа.

– Принимайся за работу, – скомандовал старший группы.

– А вы заметили что-то? – спросил у своего начальника оставшийся сотрудник «Двойки».

– Вроде ничего. Мы следили за ней почти два часа, и она вела себя как типичная американская мать, слишком увлеченная игрой своего сына в спортивном матче. Дело, однако, в том, что ее поведение привлекло внимание министра обороны и его помощника, которого подозревают в измене Родине. Мне кажется, этого достаточно, правда? – Какая интересная игра разворачивается…

***

Два часа спустя на столе офицера КГБ, руководившего группой наблюдения, лежало больше тысячи черно-белых фотографий. Съемка велась японским фотоаппаратом, который фиксировал в нижней части каждого кадра время экспозиции. Фотограф, работавший на КГБ, ничуть не уступал профессиональному репортеру. Он вел съемку почти непрерывно, останавливаясь только для того, чтобы перезарядить широкопленочные кассеты в автоматической камере. Сначала офицер сказал, что хочет использовать портативную видеокамеру, но фотограф сумел переубедить его. Разрешающая способность и выдержка ее уступают фотоаппарату, который по-прежнему остается лучшим, когда нужно запечатлеть что-то мгновенное или небольшое, хотя по фотокадрам невозможно прочесть по губам произносимые фразы, тогда как на видеопленке это возможно.

Офицер тратил на каждый отпечаток несколько секунд, внимательно рассматривая его с помощью увеличительного стекла, особенно в тех случаях, когда происходящее интересовало его. Когда в кадрах появилась миссис Фоули, он начал рассматривать снимки еще более тщательно. Он изучал ее одежду, украшения и лицо. Офицер обратил внимание на то, что лицо женщины было особенно невыразительным, как в коммерческой рекламе на западном телевидении, и вспомнил ее крики, заглушающие шум толпы. Почему американцы любят так громко кричать? – еще раз удивился он.

Правда, хорошо одевается, признал офицер. Подобно большинству американок в Москве, она выделялась – как фазан, среди домашней птицы, фыркнул он про себя. Что из того, что американцы тратят больше денег на одежду? Разве одежда имеет такое уж большое значение? Когда я рассматривал ее в бинокль, мне казалось, что у нее куриные мозги, – но почему у меня иное впечатление сейчас, после изучения всех этих фотоснимков… почему?

Из– за глаз, подумал он. На фотографиях ее глаза сверкали из-за чего-то иного, отличного от того, что он видел в бинокль. Странно…

На фотографиях ее глаза – голубые, вспомнил он, – всегда были устремлены куда-то. Черты лица смутно напоминали славянские. Офицер знал, что Фоули – ирландская фамилия, и потому считал ее ирландкой. То, что Америка – страна иммигрантов и что иммигранты брачными узами рассекают этнические связи, мало кому известно в России. Прибавить ей несколько килограммов, изменить прическу и одежду, и эту женщину можно принять за жительницу Москвы… или Ленинграда. Скорее Ленинграда, подумал он. Она больше походит на ленинградку. В ее лице заметно некоторое высокомерие, характерное для жителей этого города. Интересно, откуда родом ее предки?