Покорение Финляндии. Том II - Кесарь Филиппович Ордин

«о финляндских дворянах под судом и казнью состоящих». В нем было изложено следующее:

«Известно, что многие финляндские дворяне по прежним политическим причинам состоят под осуждением, и лишены всех дворянских прав с конфискованием их имения. Отсюда происходят следующие вопросы:

«1) Оставить ли их в настоящем положении? — Сим преградится вход в собрание многим важным лицам, и правительство наше признает ныне виновными тех самых, коих прежде оно покровительствовало;

«2) Восстановить ли их всех общим актом? Но в числе их восстановятся люди не стоящие этой милости.

«3) С восстановлением прав личных не возникнут ли притязания на имения конфискованные и давно уже проданные. — Сим нарушилось бы право собственности законно приобретенной.

«По всем сим затруднениям кажется удобнее будет распорядить дело сие следующим образом:

«1) Истребовать у барона Де-Геера список тех, коих считает он заслуживающими восстановления.

«2) Восстановить прежде всего генерала Спренгтпортена особенным рескриптом; а потом общим рескриптом, при коем приложится список, восстановить лица в нем означенные.

«3) В обоих рескриптах означить именно, что сие относится к личным правам дворянским, но не дает никакого права на имения, коих собственность остается в том положении, как предыдущими актами она поставлена.

Доклад этот утвержден Императором Александром, и в тот же день, 23-го февраля, когда одобрен церемониал, последовала надпись «быть по сему» на трех отдельных записках: одна — о бароне Спренгтпортене, другая — о финляндском гражданине Лялине (не из дворян), и третья — о финляндских дворянах: 1) Иогане Андрее Егергорне, 2) Лаврентии Рено Глансеншерна, 3) Густаве Вильгельме Ладо, 4) о Клике, сыне бывшего майора Клика.

Во всех трех постановлениях употреблена одна и та же формула: «Е. И. В-во, отменяя постановление шведского правительства, коим (такой-то или такие-то) осужден был по делам политическим, высочайше восстановляет дворянские права его (или их) во всей их силе и неприкосновенности, без всякой впрочем отмены в тех распоряжениях, кои вследствие сего осуждения могли последовать с его (их) имуществом секвестрованным. Объявление реабилитации состоялось в виде письма, на французском языке, Сперанского к Спренгтпортену от 9-го марта.

Таким образом, новой милостью Александра воспользовались, прежде всего, сам Спренгтпортен и его родственники и близкие: Егергорны приходились ему, как известно, племянниками; Глансеншерна — зятем или свояком; Ладо и Клик были с молодости близкие ему люди и ученики. Отношения к Спренгтпортену Лялина, бывшего поручика шведской службы, не видны из документов.

За сим оставалось открыть сейм.

ГЛАВА XXII. Сейм в Борго

Предположение, что Император Александр отправится лично открыть сейм в Борго, наконец осуществилось. 13-го марта возвращены Кноррингом в Финляндию, к сильному неудовольствию Императора Александра, войска геройски перешедшие в Швецию. В этот самый день он выехал из Петербурга в новую свою провинцию. Императора Александра сопровождали: граф Румянцев, обер-гофмаршал граф Толстой, генерал-адъютанты Уваров и князь Гагарин, тайный советник князь Голицын, Сперанский, лейб-медик Виллие и флигель-адъютанты Альбедиль и Аракчеев. Военный министр гр. Аракчеев был уже в Финляндии и наблюдал за аландской экспедицией. Поездка имела целью не только присутствие на сейме, но и личное удостоверение в положении наших войск и средств, с которыми предстояло нанести окончательный удар неприятелю. Поэтому, проехав в Ловизу и остановившись на три дня в Борго, Император Александр 18-го марта был уже в Гельсингфорсе, 19-го вечером в Або, где провел три дня, и вечером 22-го выехал обратно в Петербург.

В Ловизу, 14-го марта, Александр Павлович въехал под триумфальной аркой. Здесь он принял депутатов, присланных от боргоского сейма и принесших поздравления с прибытием в новопокоренную область. На следующий день 15-го состоялся въезд в Борго..

Было холодно, до 8° мороза, но солнце светило ясно на скромный городок, живописно лежащий близ Финского залива, с его старинною, каменною церковью, посреди темно-красных деревянных домиков на узких и кривых улицах. Время подходило к полудню, когда боргоские колокола и русские пушки возвестили о прибытии Императора Александра. Перед заставой он. сел на коня и торжественно въехал в город также под триумфальною аркой. Она, как и в Ловизе и других местах, была проявлением официального усердия Спренгтпортена. Поэтому и надписи на одной из арок: «Александру I. Его оружие овладело краем, а кротость Его покорила сердца» следует давать соответственное значение. Выражение чувств населения было тут не причем, тем более что оно не могло еще узнать и даже не видело своего нового государя, только-что въезжавшего первый раз в край.

У ворот ожидали Спренгтпортен, чиновники и толпы народа. При колокольном звоне и пушечной пальбе проследовал Александр между шпалерами русских войск к приготовленному ему дому. «Он блистал прелестью молодости и красоты, — писало одно из лиц его свиты, — народ судил о нем по лицу и должен бы быть им очарован. У крыльца государева дома встретили его депутаты сейма и маршал с жезлом. Последовали представления, и затем некоторые из депутатов были приглашены к Императорскому столу. Такие приглашения имели место и в следующие два дня пребывания Александра Павловича в Борго.

Представители сословий собрались на сейм далеко не в большом числе. Если на выборы петербургской депутации прошлого года они не явились, находя ее незаконною, то в настоящем случае, казалось, этого предлога уже не было. В существе воздержанием их руководило, не смотря на все крики официальных лиц о горячей преданности финляндцев России и её государю, полное нерасположение и недоверие к новому порядку вещей. Отзыв профессора Калониуса оправдывался на деле. Из двух графских фамилий не явилось к открытию сейма никого. Лишь позднее в комиссиях упоминается граф Крейц. Из 27 баронов записалось только 8, из 202 дворян всего 48. Таким образом, из 231 члена дворянского сословия налицо было только 56, немного более одной четверти. От духовенства 9 человек: епископ Тенгстрём и по 3 от обеих епархий; кроме того секретарь и один нотариус. Горожан было 21, в том числе от. Або двое и от 19 городов по одному; от Иодендаля не было никого. Крестьян было 28 человек.

В тот же день, 15-го марта (27-го по новому стилю), издана была грамота, которою Император Александр еще раз повторял финляндцам обещание сохранить их религию и привилегии. Это обещание уже выражено было, как известно, в прокламациях главнокомандующего 10-го февраля и 9-го апреля, и в манифесте 5-го июня 1808 г. Оно было повторено словесно при приеме Александром депутатов в Петербурге 17-го ноября, и письменно 4-го января 1809 г. в ответе графа Салтыкова на просьбу депутатов о разных предметах. Теперь, по настояниям финляндских советников которым вторил Сперанский, хотя и не на столько сколько желали бы первые, дано