Холодный поцелуй смерти - Сьюзан Маклеод

— Говорил я тебе, наша бин-сида не из слабеньких! — В тоне Тавиша было пополам гордости и озабоченности. — Поглядел бы ты, как она разделалась с Графом, когда он месяц назад полез к ней и к ее другу-фавну!

Я подняла бровь: кельпи с вампиром болтали, словно закадычные приятели или по крайней мере старые знакомые. Есть над чем задуматься. А обо мне они сплетничали так, словно провели за этим занятием не один час — и не в первый раз.

Мысли метались во мне, словно стайки крошечных рыбок, а я увлеченно гонялась за ними и так увлеклась, что голоса отодвинулись на задний план. Рыбка-мысль об убийстве Томаса и о том, как найти сиду-убийцу, ускользнула из пальцев, зато мне удалось поймать за хвост воспоминание Ханны о последнем разговоре Древней с Графом.

«Запрет утратил силу, когда ей исполнилось двадцать три года, но теперь, когда в игру вступили ведьмы, она снова недосягаема для меня».

Тогда я не обратила особого внимания на эти слова, однако «запрет», каким бы он ни был, объяснял, почему лондонские вампиры не набросились сворой голодных псов на беззащитную девочку-сиду, когда она объявилась у них прямо под носом. Конечно, последние десять лет я вела себя ультраосторожно, но ведь достаточно было пару недель продержать меня в плену, и без яда меня бы так сильно скрутило, что я бы валялась в ногах у первого попавшегося кровососа, умоляя его вонзить в меня клыки…

Ну а потом, чуть больше года назад, я нашла работу в «Античаре», как раз за несколько дней до того, как мне исполнилось двадцать три. Я была счастлива, как гоблин, которому подарили гору блестящих цацек: мне не просто удалось найти работу, связанную с магией, но, поскольку «Античар» — ведьминская фирма, я еще и заручилась покровительством ведьм. Неудивительно, что Граф изволил гневаться. Срок запрета окончился — а я по-прежнему была для него недосягаема.

Между прочим, на свете не так много вампиров, которым могущество позволяет диктовать свои условия и что-то запрещать Графу, да и всем остальным кровным кланам в Лондоне, поэтому не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что без Малика здесь не обошлось, — но зачем Малику все эти сложности? Особенно если учесть, что он, по его же словам, жаждал меня и моей крови с тех пор, как мне было четыре года. Мог бы просто прийти и взять меня с потрохами. Я заражена вирусом, а он, очевидно, с самого начала всегда знал, где меня найти.

Я уже открыла рот, чтобы спросить его, но тут мне внезапно вспомнилось проклятие дрох-гвиде, которое наложила сидская королева, и то, что волшебному народу внезапно потребовалась машинка по изготовлению младенцев, и все встало на свои места. Малику помешал лондонский волшебный народ, видимо, в лице Тавиша. Но если это так, по-прежнему непонятно, почему, собственно, дриады или другие мои сородичи только сейчас додумались, что можно похитить меня и обрюхатить.

В четырнадцать лет сиду гораздо проще держать в подчинении, чем в двадцать четыре года.

Однако, кроме Тавиша, я за все время пребывания в Лондоне откровенничала только с тремя сородичами из волшебного народа и так старалась, чтобы никто не догадался о моем отчасти вампирском происхождении, что это никогда не казалось мне странным. Но теперь, на свежий взгляд, мне показалось, что это почти так же странно, как и то, что за десять лет меня практически не тронул ни один вампир.

Похоже, у запрета есть и обратная сторона.

Если над головой лондонского волшебного народа нависло проклятие королевы, что и кто вынудит его согласиться меня не трогать?

Сама королева, естественно, — ведь именно она заварила всю эту кашу.

Ко мне подкрались подозрения — на мягких лапках, но с черными коготками. Кто же был ее послом? Грианна, моя страшноватая фея-пёсная…

Я уставилась в небо в мазках рассвета.

…с которой я должна была встретиться сегодня, когда солнце будет в зените.

Невольно вспомнилась пословица: кто рано встает, тому Бог дает — в данном случае дает ответы на все загадки, связанные с запретами, проклятиями и убийствами.

Я рывком села и оглядела комнату, рассчитывая раздобыть себе какую-нибудь одежду.

Впрочем, не я одна ее оглядывала.

Я ойкнула и замерла.

Из люка на меня кто-то смотрел. Этот кто-то — мой взгляд скользнул вниз, да, определенно «этот», а не «эта» — до пояса высунулся в комнату, растопырил по полу светло-серые чешуйчатые локти и сложил перед собой ладони с когтями и перепонками, а синевато-серые ноги и длинный, словно лассо, хвост плавали в воде под полом. Большой безгубый рот расплылся в улыбке, выставив напоказ несколько рядов крошечных острых зеленых зубов, матовая пленка, защищавшая глаза, поднялась, и блестящие черные полусферы отражали неяркий зеленый свет, который испускали чары.

Я схватила изорванную простыню и заткнула ее себе под мышки, не сводя с визитера ошарашенных глаз. Какого дьявола наяды делают прямо в спальне Тавиша?! Ответ нашелся сразу: разумеется, дело все в том же дурацком проклятии сидской королевы. Я поспешно осмотрела пол — не шныряют ли там собратья незваного гостя: нет, похоже, он тут один.

Гость кивнул мне, расправил толстые плавники за ушами, похожие одновременно на веера и на флейты Пана, уперся в пол плоскими ладонями, подтянулся и примерился вылезти из люка.

Я решительно выставила вперед руку и велела:

— Сиди где сидишь, рыбья рожа. Я не принимаю без приглашения и предварительной договоренности.

Наяд замер на месте, опираясь на выпрямленные руки.

— Рыбья рожа, милаха? — Оказалось, что и без губ можно говорить вполне четко. — Какая ты вежливая, чтоб тебя засушило!

— А чего ты ждал, когда лез в мою спальню голый и непрошеный? — парировала я.

— В твою спальню? — Ершистый гребень на голове поднялся, видимо, в знак удивления. — Это же комната кельпи.

— Ты что, никогда не слышал о частном пространстве? — спросила я. — Кельпи здесь нет, а я есть, поэтому сейчас комната моя. — Я помахала на него рукой — проваливай, мол. — Хочешь с ним поговорить — иди через парадный вход.

— Милаха, там же песчаный холм, чтоб его засушило! Кельпи перетащил сюда пол-Сахары, а я, чтоб меня засушило, наяд, а не лошадь на верблюжьих ногах! — Он тоненько защелкал, и я поняла, что это он так смеется.

— Хорошо, я ему обязательно передам, когда ты отсюда исчезнешь.

— Не надо, я, вообще-то, к тебе пришел. — Он вылез из люка и выпрямился, расставив ноги и обтекая — гребень на голове задевал за купол, хвост свешивался в воду. — Ходят слухи, бин-сида, ты вышла на рынок невест-фирионнах, поэтому мы, наяды, устроили турнир в покер, и тебе повезло, милаха, — мне пришла отменная карта, и вот твой Рику здесь!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});