Охотники на жирафов. Переселенцы Трансвааля. Гудзонов залив. - Майн Рид

так и живут в своих громадных повозках, разделенных на несколько отделений и снабженных всем необходимым. Переселяются они всегда со всей семьей, отыскивая новое пастбище, для чего обыкновенно следуют по течению реки.

Патриархальные нравы и обычаи этих людей дают нам представление о том, как жили в давно минувшие времена народы, занимающиеся скотоводством. Как в настоящее время живут в Трансваале вэ-боеры, так жили когда-то в Малой Азии наши прародители Иаков и Лаван.

Но как попали эти вэ-боеры в бесплодную пустыню карру? Самый ближайший город к этому месту, Зутпансберг, находится на расстоянии более пятисот миль.

Вокруг не было ни одного поселения белых. Они двигались на север и проходили теперь по земле, принадлежавшей дикому племени тебелов.

Отчего же очутились эти голландцы так далеко от обычных своих пастбищ? Стечение каких неблагоприятных обстоятельств выгнало их оттуда?

Поясним это в нескольких словах.

Одно время много говорилось о Трансваальской республике, по случаю попытки англичан присоединить и ее к своим капским владениям. Боеры, обитатели этой страны, завоеванной ими некогда у туземцев, энергично протестовали против поползновения англичан лишить их независимости. Многие из них собственными руками разрушили свои жилища и отправились искать удобного места для независимой жизни в каком-нибудь другом углу африканской территории, еще так мало населенной и не вполне исследованной. Эти честные, миролюбивые люди предпочли лучше испытать опасности странствования по неизвестной стране, чем молча смотреть на порабощение своей родины.

Часть этих переселенцев, конечно, погибла в пути вследствие всевозможных лишений и трудностей.

Ян ван Дорн, единодушно избранный в предводители каравана, был охотником на жирафов и слонов, и потому он и ранее не раз переходил через границы Трансвааля. Это было, впрочем, еще до его женитьбы, после которой он до описываемого нами времени не двигался с места. Во время одной из своих экспедиций ему удалось выкурить трубку мира с вождем племени тебелов Мозелекатсэ. Дикарь и европеец поклялись друг другу в вечной дружбе и заключили один из тех договоров, которые, к нашему стыду, если когда и нарушаются, то не дикарями.

Договор боера и тебела твердо соблюдался до сих пор и Ян ван Дорн спокойно вел свой караван через землю Мозелекатсэ, пробираясь к месту, ранее облюбованному им, - месту, которое благодаря своему плодородию и цветущему виду будет настоящим раем для боеров.

Но для того чтобы достигнуть этого рая, необходимо было пройти тысячу шестьсот миль по этому ужасному карру, в который они только что вошли. Перспектива далеко не завидная!

Переселенцы рассчитывали, что по дороге им будут попадаться колодцы с водою и озера, но зноем высушило большую часть этих водоемов. Это-то обстоятельство более всего и пугало предводителей каравана.

Насколько было возможно, они ускоряли движение и делали длинные переходы ночью, так как путешествовать днем, под палящими лучами солнца, в этом жарком поясе положительно невозможно.

Ехать же ночью было даже приятно. Полная луна и мириады ярких звезд, сиявших с темно-синего неба, прекрасно освещали путь, избавляя от опасности заблудиться. Боеры ориентировались по звездам, как делали когда-то халдейские пастухи. Кроме того, их верный проводник, готтентот Смуц, знал карру вдоль и поперек, и потому на него вполне можно было положиться.

Караван двигался по пескам почти без шума, не было слышно даже стука копыт животных, лишь изредка слышались ободряющие или понукающие возгласы людей, правивших повозками, щелканье бича или свист жамбока.

Жамбок, или шамбок - тоже род бича, но без ремня. Он эластичный, длиною в два ярда, толщиною в нижнем конце более дюйма, затем постепенно суживается и кончается острием наподобие иголки. Этот бич покрывает спину животного сетью кровавых рубцов и просекает одним ударом кожу человека. Этим страшным орудием всегда понукают в Африке ленивых животных. Туземцы тоже хорошо знакомы с жамбоком. Самого упорного можно заставить слепо повиноваться одною угрозою побить этим бичом.

Чрезвычайно странное и фантастическое зрелище представляли ночью, посреди пустынного карру, гигантские повозки с белыми верхами, запряженные длинными вереницами быков. Дикарь принял бы это шествие за какое-нибудь сверхъестественное явление, нечто вроде процессии злых духов.

А между тем этот караван состоял из людей, в сущности не представлявших ничего странного, а, наоборот, олицетворявших собою самые лучшие человеческие качества. Боеры всегда отличались честностью, добротою, мягкостью и крайней привязчивостью, и почти все обладали открытою, внушающей полное доверие наружностью. Только один из всадников, ехавших сбоку обоза, составлял исключение. Высокий, костлявый, с жесткими, резкими чертами точно выветрившегося лица, с глубоко посаженными острыми черными глазами под седыми щетинистыми бровями, угрюмый и молчаливый - он был крайне несимпатичен.

Но несмотря на это, предводитель каравана, Ян ван Дорн, относился уважительно и почти дружески к этому человеку, и в затруднительных случаях даже обращался к нему за советом. Звали его Карл де Моор. Ему также был отлично знаком карру, по которому теперь шел караван, и он, действительно, мог дать полезные советы и указания. Молчаливость ставилась ему ван Дорном даже в заслугу, а способ его действий всегда свидетельствовал об опытности, сообразительности и неустрашимости.

Боеры почти совершенно не знали его. Когда он просил позволения сопровождать их при переселении, они сначала колебались, не решаясь принять в свою среду человека с такой несимпатичной наружностью. Но Ян ван Дорн, никогда не действовавший наобум, навел о нем справки, и все собранные сведения оказались в пользу Карла де Моора. Его хвалили, говоря, что это человек безусловно честный, безупречного поведения и что семейные несчастья сделали его угрюмым и необщительным.

Действительно, деятельный, но угрюмый, Карл де Моор оказал уже не одну услугу каравану, чем и заслужил общее расположение. Понемногу все привыкли спрашивать его мнения и совета во всех делах, как общих, касавшихся всего каравана, так и частных, совершенно личного свойства.

Кроме того, он всегда старался умалять в глазах своих спутников существующие или предполагаемые опасности, очевидно с целью успокоить и ободрить более слабых. Таким образом он сделался положительно необходимым.

Незадолго до наступления утренней зари, у боеров произошла встреча, которая составила бы выходящее из ряда событие для приезжающих прямо из Европы, но для наших переселенцев она не была особенным сюрпризом.

Они вдруг заметили впереди себя, на расстоянии нескольких сот ярдов, длинный ряд надвигавшихся на них гигантских животных. Это было стадо слонов. Ни малейший шум не предвещал их приближения.

Несмотря на свою массивность, слон ходит почти так же тихо, как кошка, и по