Свобода и евреи - Алексей Шмаков

У одной женщины была сорвана с лица вся кожа, грудь и полость живота представляла сплошную зияющую общую рану с оторванными клочьями мяса и обнажившимися внутренностями, руки и ноги были искалечены, и она была ещё жива! Были растерзаны несколько детей, пришедших помолиться… Другие трупы были, хотя и не столь обезображены, но не менее страшны.

Среди жертв безумного злодейства бегало несколько женщин с полупомешанным взглядом, воплями и рыданиями. Раненых и контуженых было множество: кто убегал сам, кого уводили. Почти всю присутствовавшую вокруг публику обрызгало кровью настолько, что в первое время трудно было разобрать, кто ранен, кто невредим.

Волны разорвавшейся бомбы пошли, по-видимому, по трём направлениям: к скверу волна пошла более отлого. Здесь-то она главным образом и перебила народ. Против собора волны взрыва пошли вверх. В техническом училище выбиты почти все стёкла, а на фасаде здания, под самым карнизом прилипли большие куски человеческого мяса. Такие же куски висели на телеграфных проводах перед штабом крепости.

На месте преступления были схвачены трое злодеев, все молодые, безусые, — по типу мастеровые. У бросившего первую, неразорвавшуюся бомбу найдена в кармане ещё и другая, меньших размеров, которой он воспользоваться не успел. Кроме того, у него же оказался револьвер Браунинга с надпиленными, отравленными, пулями.

Когда преступнику показали на обезображенные трупы женщин и детей, то он, расхохотавшись, с дерзким видом ответил: «Ну что ж, жертвы везде бывают! Чего ж они сюда лезли!?..»

VII. Справка не для г. Герценштейна

«Новое Время», № 10845, 25 мая 1906 года.

Господин Герценштейн хочет быть изысканно галантным по отношению к русскому народу. Аграрная программа «кадетской» партии, которую, как всем известно, он выработал вместе с гг. Кауфманом и Кутлером, по его словам, принадлежит вовсе не его гению и не гению его названных соплеменников — коллег по работе. Она есть продукт «народного правосознания». Так он многократно заявлял и в своих думских речах, и в своих статьях в «Русских Ведомостях».

Нет ли тут, однако, недомолвки? О чьём народном сознании идёт речь?

Что касается русского народного правосознания, то г. Герценштейн мог сослаться только на майские и других сроков «иллюминации» в помещичьих усадьбах, а этого, смеем думать, недостаточно. По крайней мере, даже наша Государственная Дума, где г. Герценштейн занял столь почётное амплуа аграрного лидера «кадет», — даже она до сих пор ещё не примкнула к воззрениям гг. Аладьина, Аникина и комп. относительно аграрных поджогов и погромов, а учинение таковых ещё не провозгласила правом «сознательных» сельских обывателей.

Где же ещё проявления «народного правосознания» на счёт принудительного отчуждения земель частного владения в государственный земельный фонд для раздачи их во временное пользование этих сельских обывателей?

Думаем, что таких проявлений г. Герценштейн не мог бы указать, и, следовательно, ссылка его на «народное правосознание» в данном случае к русскому народному правосознанию отнесена быть не может.

В кулуарах Думу, правда, мы слышали, что некоторые депутаты от крестьян охотно повторяют за натаскивающими их студентами и курсистками, что «земля — Божья». Но собственно в «народном правосознании» такого воззрения тоже не проявлялось. Крестьяне ещё в крепостное время говорили помещикам: «Мы — ваши, а земля — наша». Такая формула совсем не тождественна ни с формулой: «земля — Божья», ни с кадетской «директивой» о государственном земельном фонде, ибо «земля наша» мог говорить только глубокий и убеждённый собственник, а отнюдь не теократ и не сторонник национализации. Та жадность, с которою крестьяне покупали землю через Крестьянский банк, а ещё больше — помимо него, отнюдь не свидетельствует о соответствии русскому народу правосознание «кадетской» программы или же этой теократической формулы: «земля Божья».

Итак, русское «народное правосознание» совсем ни при чём в «кадетской» аграрной программе.

Господин Герценштейн с гораздо большим правом и с полным фактическим основанием мог бы говорить о соответствии «кадетской» аграрной программы еврейскому народному правосознанию.

Это совсем другое дело. Тут налицо доказательства бесспорные и неотразимые.

Достаточно развернуть Библию там, где отразились еврейские правовые воззрения на землю, и мы поймём, почему евреям выпала такая выдающаяся роль в составлении «аграрной программы» для русского народа. «Землю не должно продавать навсегда, — читаем в древнем еврейском законе о поземельной собственности (Левит, гл. XXV ст. 23 и последующие), — ибо — Моя земля (речь идёт от имени Иеговы); вы пришельцы и поселенцы у Меня». Вот откуда эта quasi-русская народная формула: «земля — Божья». Это целиком еврейская формула, и, вне сомнения, не без еврейского содействия пущенная в оборот среди русских…

Позволим себе продолжить эту интересную справку.

Когда г. Петражицкий намекнул, что принцип принудительного отчуждения земли, введённый в практику аграрной политики, может получить распространение и на другие виды собственности, например, для удовлетворения требований городских рабочих — на городские дома и т. п., то г. Герценштейн лишь презрительно отверг это предложение, даже не снисходя до его опровержения. Почему же? Разве сила логики не обязательна в экономической и социальной политике? Притом г. Петражицкий не какой-нибудь министр, а сам кадет, да ещё с учёным именем, которого г. Герценштейну пока не удалось себе составить, несмотря на дружеские связи в учёном и газетном мире Москвы.

Но продолжим чтение той же главы из книги «Левит», и всё станет ясно.

«Дом, который в городе, имеющем стену, останется навсегда у купившего его, в роды его» (Ibid. ст. 30).

Как же можно говорить о национализации городских домов?

На этот счёт г. Герценштейн спокоен и за себя, и за своего патрона г. Лазаря Полякова, земельный банк которого оперирует теперь почти исключительно с залогами городских недвижимостей.

Таким образом, основы «кадетской» аграрной программы в точности соответствуют не русскому, а еврейскому «народному правосознанию».

И в этом их слабая сторона, ибо каждый человек, не потерявший способности рассуждать здраво, имел бы полное право обратиться к г. Герценштейну с тем же вопросом, с которым св. Владимир обратился к еврейским миссионерам, склонявшим его принять еврейский закон: «а где же ваше процветающее земледелие, если ваши земельные законы так хороши?». И, конечно, г. Герценштейну пришлось бы сознаться, что хотя еврейские земельные законы очень ему милы и дороги, как завет предков, но что евреи уже почти 2.000 лет, как утратили свои земли и навсегда порвали с земледельческим трудом.

Этим в глазах здравомыслящего человека был бы вполне исчерпан вопрос о действительной цене еврейских начал в аграрном вопросе.

Но увы! Где теперь здравомыслящие люди?..

Замечательно, однако, что в истории на долю евреев не раз уже выпадало выступать «реформаторами» в земельных делах.

Припомним хотя бы земельную операцию, произведённую в Египте Иосифом Прекрасным. Об этом обстоятельно рассказано в книге Бытия (гл. XLVII). Воспользовавшись голодом, Иосиф Прекрасный заставил египтян отдать Фараону за хлеб сперва серебро, потом все стада, а, наконец, когда у народа не стало ни серебра, ни скота, он сказал Иосифу: «Купи нас и земли наши за хлеб, чтобы нам быть живыми и не умереть, и чтобы не опустела земля». И купил Иосиф всю землю Египетскую для Фараона, потому что продали египтяне каждый своё поле. И досталась земля Фараону. И народ сделал он рабами от одного конца Египта до другого. И сказал Иосиф народу: «Вот я купил теперь для Фараона вас и землю вашу; вот вам семена и засеивайте землю. Когда будет жатва давайте пятую часть Фараону, а четыре части останутся вам…»

Таков опыт национализации земли, блестяще исполненный Иосифом Прекрасным, который был гораздо прямее и откровеннее г. Герценштейна и других современных наших аграрных реформаторов, руководящих Думой. Он не только не отрицал, как это сделал г. Герценштейн после речи г. Гурко, что национализация земли есть могучее орудие порабощения народа, а прямо и открыто говорил египтянам: «Я национализирую вашу землю, а вы будете рабами!..»

Иначе, конечно, и быть не может.

Кто будет распоряжаться государственными земельными фондами, тот будет владыкой, а кто будет пользоваться из этого фонда, тот будет рабом.

Даже не надо быть доцентом политической экономии, как г. Герценштейн, чтобы понимать эту простую и неотразимую истину.

Библиофил.

VIII. Англичане о нашей Государственной Думе