Смотрящий по России - Евгений Сухов

— Поди сюда! — На лице Дюжева было заметно удивление — неужто угостить желает? А когда Дюжев подошел, Петр Михайлович установил рюмку на его бритую макушку. — А теперь иди, вон до той березки. Если прольешь, не обессудь… пристрелю! Значит, наука тебе впрок не пошла, — и, подняв с подноса пистолет, направил ствол в отступающую фигуру.

Шеренга застыла, напряглась, никто не сомневался, что так оно и будет. Дюжев шел уверенно, будто на параде, чеканя широкий шаг. А рюмка, установленная на бритой макушке, только иной раз подрагивала, когда каблук касался земли.

— Молодец, сумел, — сдержанно похвалил его генерал, когда был пройден последний метр. — Заслужил. Выпей! Настроение поднимет, это тебе не какие-нибудь американские виски, а самый настоящий первач, на курином помете настоянный. А он до кишок пробирает!

Осторожно сняв с головы рюмку, комиссар вдохнул сивушный запах, поморщился, напоминая кота перед миской сметаны. Высоко подняв локоть, выпил содержимое рюмки.

Генерал развернулся к строю:

— Итак, кто следующий? — Невысокий, узкий в плечах, Петр Михайлович Голицын напоминал задиристого воробушка. Такой ведь и клюнуть может! — Беспалый, шаг вперед! — неожиданно резко выкрикнул князь.

Тимофей сглотнул горькую слюну. Оправдывались его самые худшие ожидания. Веселовский вообще очень редко ошибался. Беспалый, уверенно чеканя шаг, вышел из строя.

— Знаешь, какой будет твой экзамен? — хитро сощурился князь, слегка наклонив голову. В эту минуту он напоминал драчливую птицу, вот сейчас подскочит да наподдаст крыльями по лицу.

— Откуда же мне знать? — удивился Беспалый.

— Молодец, еще не разучился дерзить, — неожиданно похвалил его князь. — Значит, будет толк.

Местом для экзамена Петр Михайлович выбрал церковный двор. Нельзя сказать, что это строевой плац, но рота размещалась в нем без особого труда. Даже оставалось немного места у ограды. Но стоять там было неудобно — повсюду валялся битый кирпич.

Беспалый невольно вздрогнул: из-за угла собора вынырнула белая косыночка, помаячила малость между стволами берез да пропала меж ними, словно привиделась.

Это могла быть Нина, но она вроде бы уехала третьего дня.

— Беспалый, ты ворон, что ли, считаешь? — неодобрительно спросил генерал. — Ты слышал, что я тебе сказал?

— Экзамен будет в подвале. У каждого по «нагану», каждый второй патрон — боевой, — четко ответил Беспалый.

— Верно, — удовлетворенно кивнул Петр Михайлович. — Если останешься жив, считай, что экзамен сдал, — продолжил князь. — Выбирай, — показал генерал взглядом на поднос, на котором лежало оружие. Беспалый выбрал ближний к нему. — А теперь пошли!

В цокольный этаж они заходили одновременно с двух сторон. Беспалый никогда не думал, что подвальное помещение может быть таким огромным. Некогда здесь хранилась церковная утварь и даже самый прозорливый из монахов не сумел бы предположить, что это пространство будет использоваться как полигон. Воистину человеческая фантазия не имеет границ!

Каменный холод остудил разгоряченное лицо. Напоминая крик потревоженной ночной птицы, скрипнула наверху дверь, и под сводами установилась гробовая тишина.

Беспалый никогда не мог предположить, что может существовать такое безмолвие. Где бы он ни находился, даже в самом уединенном месте, все равно обязательно присутствовали какие-то сопутствующие звуки: будь то биение часов, стрекотание сверчка или приглушенный разговор за стеной. Здесь, в подвале, стояла абсолютная тишина — угнетающая и тяжелая. Беспалый тут же осознал, что если не сопротивляться, то уже через пару минут тишина полностью подавит его волю.

Тимофей попытался распрямить плечи и в этот самый момент получил сильный удар по кисти. Выбитый пистолет, скатываясь по ступеням, издавал звенящий звук, казавшийся в абсолютной тишине настоящей канонадой. Беспалый попытался нагнуться, чтобы отыскать пистолет, но почувствовал, что натолкнулся грудью на какой-то твердый и холодный предмет. «Ствол!» — догадался Беспалый. У лица он ощутил горячее дыхание и услышал насмешливый голос Голицына:

— Попался!.. Спокойно, если не хочешь, чтобы я тебя угробил.

— Пистолет заряжен? — холодея, спросил Беспалый.

— А то! Конечно, заряжен, — рассмеялся генерал. — Я люблю честные игры, а потому не могу сказать, какая из пуль сейчас на тебя смотрит, вареная или боевая. Так что советую не искушать судьбу. Веселовский тебе сказал убить меня? Чего молчишь? Я и так все знаю, просто мне бы хотелось услышать это от тебя.

— Да.

— Жаль, что этим человеком мог оказаться ты. Хотя, если этого не сделаешь ты, то обязательно отыщется кто-нибудь другой. Обычно Гуталинчик так благодарит за добро. — Если бы разговор происходил при свете, то Голицын увидел бы, какое изумление отразилось на лице Беспалого. Блатные окрестили таким погонялом Сталина за темный цвет лица. Впечатление было такое, будто сошлись два заключенных поговорить за жизнь. — Я хочу сказать тебе, что Веселовский очень страшный человек. Как только ты меня устранишь, то тебе тоже не жить. Веселовский как был быдло, так быдлом и остался, несмотря на все эти скоморошьи мундиры! Он-то меня не помнит, а я его сразу признал. Он был тем самым морячком, что в восемнадцатом году реквизировал у меня фамильные ценности. Только ведь до ЧК они так и не дошли!

— Чем докажете?

— Хм… Ты как прокурор. Портсигар он серебряный в кармане носит. Это мой любимый. На нем герб князей Голицыных. Спроси, если не веришь… А сейчас он во вкус вошел. Безнаказанность, падла, почувствовал! С тех пор я его не упускал из виду. Где бы он ни находился, я знал каждый его шаг. В тридцать седьмом он тоже грабил, а золотишко прятал вот в этом соборе. Представляю, как он расстроился, когда узнал, что здесь разместилась школа СМЕРШа!.. Как только я здесь оказался, он всех лишних людей удалил, а золото перепрятал. Оставил немного, для видимости… А слушок пустил, что золотишко под крестами зарыто. Пускай, мол, покопаются!

— Значит, это люди Веселовского охраняли церковь?

— Да. Веселовский наплел им о том, что они охраняют стратегический объект. Я же сумел довести до них, что здесь спрятано золото. Когда они стали требовать у Веселовского взять их в долю, то он их убрал. Делиться не захотел. Уберет и других! Чего ты молчишь?

— Уберет, наверное, — осторожно согласился Беспалый.

— Вот что я тебе скажу, не жилец я! Не сегодня, так завтра обязательно к праотцам отправят. Очень хотелось бы верить, что на тот свет я с собой еще парочку гегемонов захвачу. Должен же мне кто-то дорогу указать, — невесело засмеялся Голицын. — Я знаю, что Нина тебе по душе.

— А кто она вам? — удивился Беспалый такому повороту разговора.

— Как кто? Дочь! А ты что, не знал? — удивился в свою очередь Голицын.

— Догадывался…

— У меня большевики все отняли. Она единственное, что у меня еще осталось. Знаю, что и ты ей нравишься… Не под пистолетом же, впрочем, такие разговоры вести, — убрал Голицын оружие. — Вот что я тебе скажу, забирай все, что здесь спрятано, и уезжай! Ты извини, что я этот разговор здесь затеял, по-другому нельзя, могли бы догадаться. Здесь единственное надежное место, и случай подходящий подвернулся. За мной ведь постоянно наблюдает пара глаз, а то и две! Чего ты молчишь? Или княжеской кровью брезгуешь? — едко спросил Петр Михайлович.

— Куда же мне ехать? — с сомнением протянул Беспалый. — Ведь всюду же найдут.

— А ты положись на меня, — дыхание Голицына становилось все более жарким. — У меня имеются каналы, я могу переправить вас через границу… Хоть большевики меня и обобрали, но золота, что я здесь нашел, хватит пережить не один черный день.

— И где же оно?

— Я все передал дочери.

— А если я откажусь? — голос Беспалого окреп. Прошло уже достаточно времени, чтобы прийти в себя.

— У меня нет выбора. А тебе глупо отказываться от того, что само плывет в руки.

— Хорошо. Я согласен. И каков план?

— Завтра вечером за тобой приедет машина. В ней будет мой человек. Он сведет тебя с нужными людьми. Слушайся его во всем. С Ниной ты встретишься в Москве, она живет на Басманной улице, дом семь. Вместе вы отправитесь через границу. Вам помогут. Ты все понял?

— Да.

— Ну а теперь поднимайся. Пойдем наверх. И возьми свой «наган», — ладонь Беспалого ощутила холодное прикосновение стали.

В этот день генерал был неистощим на фантазию: он заставлял курсантов производить зачистку местности; приказывал ходить по минному полю с завязанными глазами; устраивал поединки в абсолютной темноте; разбив курсантов на группы, проверял тактику оперативного поиска и штурма. Серьезность заданий заключалась в том, что в подвалах собора были спрятаны самые настоящие мины с запалами и взрывателями. А во время учебного штурма на этажах здания оборону держали курсанты, вооруженные пистолетами, в обоймах которых было по три боевых патрона. Береглись все — попробуй, угадай, какие среди них холостые.