Приключения моряка Паганеля. Завещание Верманда Варда - Владимир Гораль

Это боевое происшествие не прошло даром для судна и экипажа. Было множество ушибов, вывихов и кажется даже парочка переломов. Ходовая рубка, каким то образом лишилась почти всех передних иллюминаторов и траулер теперь напоминал человека, который разнимая драку на чужой свадьбе, сам изрядно схлопотал по фасаду. Я спустился в кубрик переодеться и поднявшись обратно на палубу увидел, что мы подошли к той самой роковой скале. Уменьшив ход судна до самого малого, капитан приказал опустить с левого борта штормтрап и принять на борт, по его выражению:«Нашу героическую усатую персону». Мокрый до нитки боцман без лишней помпы поднялся на борт с зачехлённым пулемётом за спиной. «Жуковск», тем временем, уже почти ничего не опасаясь устремился на выход из злополучной шхеры. Всё видимое пространство воды серебрилось тушками всплывшей кверху брюхом, глушёной взрывами рыбой. Баркас «Эидис» под командованием другой «героической персоны» Верманда Варда дрейфовал на горизонте, поджидая нас.

Я был вызван на продуваемый всеми морскими сквозняками мостик, в качестве рулевого и приступил к штурвалу с ощущением того, что все опасности позади и наконец можно вздохнуть с облегчением. «Ан нет, врёшь!» – выдохнула холодным порывом воздуха через голый проём иллюминатора наша лихая судьба. Знакомые пронзительные велосипедные звонки, резко ударив по нервам, наполнили ходовую рубку. Капитан с вахтенным вторым помощником подскочили к включённому эхолоту-поисковику. Агрегат изначально сконструированный и предназначенный для обнаружения субмарин исправно исполнял свои обязанности. «Бронислав Устиныч, поднимись пожалуйста с инструментом на мостик» – как то устало и по домашнему неофициально попросил Владлен Георгиевич по громкой связи. Через пару минут в рубку поднялся боцман, неся словно младенца на руках, завёрнутый в парусину пулемёт.

«„Брунгильда“ нарисовалась». – констатировал он без всякой вопросительной интонации. Владлен без слов утвердительно мотнул седой бородой. «Малой» – как то буднично обратился боцман ко мне – «спустись под полубак, в каптёрку и притащи пару цинков с лентами. Они в деревянном рундуке, сразу за бидоном с суриком.» «Я ожидал чего-то подобного» – услышал я голос капитана, спускаясь по трапу из рубки – «Этот командор Кранке лис старый, травленный. Видать решил проверить самолично, что из наших никто не выжил».Вскоре мы, отойдя на милю от входа во фьорд, подошли почти вплотную к дрейфующему баркасу Верманда. Погода не слишком баловала. Несмотря на конец мая день выдался серый и промозглый. Солнце скрывалось за низкими серыми облаками, холодный северо восточный ветер гнал по морю волны с уже появляющимися белыми барашками пены.

Внезапно ветер стих, как будто к чему-то прислушиваясь. Из-за северной оконечности острова выплыла и стала быстро смещаться на юг в нашу сторону полоса белого клубящегося тумана. Видимость стала стремительно ухудшаться. Я где-то слышал, что мощные взрывы на море могут вызвать резкое локальное изменение погоды. «Эидис» покачивался на волнах совсем рядом и было слышно, как работает на холостом ходу его дизель. Вермонд повернулся лицом к северу и принялся что-то пристально высматривать в притихшем, поглощаемым туманом море. «Шайзе!» – вдруг рявкнул с сердцем старый норвежец. Владлен смотревший с мостика в ту же сторону через окуляры бинокля, сквозь зубы согласился с союзником: «Да уж, дерьмо дело!» Боцман молча протянул мне свой бинокль. В разрывах тумана в миле севернее я с трудом высмотрел серый штырь перископа. Заметить его мне удалось лишь по небольшому буруну, следу на воде, который он оставлял за собой.

Дизель «Эидис» заработал вдруг громче и мы увидели, что Верманд находится уже в рулевой рубке и его баркас стремительно отдаляется от нас курсом на север. На нашем мостике тоже началось движение. «Курс Норд!» – скомандовал мне капитан, постепенно выжимая ручку машинного телеграфа до упора. Я вдруг вспомнил занятия по военной подготовке, а именно. «Действия в случае угрозы торпедной атаки (ТА): При обнаружении перископа неизвестной подводной лодки (ПЛ) следует немедленно объявить общесудовую тревогу, а судну приступить к выполнению противолодочного зигзага (ПЗ), (смотри схему) и покинуть опасный район. Одновременно необходимо выйти на связь на известных капитану судна радиочастотах и сообщить об угрозе ТА. При обнаружении пуска торпеды следует, продолжая ПЗ, немедленно сообщить на открытых радиочастотах о происшедшем. Экипажу быть готовым к оставлению судна в аварийной обстановке».

Помнится, пожилой преподаватель вздохнув пояснил, что в наше время обычному невоенному судну уйти от подлодки практически невозможно. Это во время второй мировой войны субмарины в подводном положении двигались крайне медленно, что давало приличные шансы спасения при выполнении судном или конвоем ПЗ. Если же современная самонаводящаяся торпеда пущена, то… Есть правда шанс: до пуска торпеды максимально приблизится к обнаруженному перископу, создав опасность столкновения с ПЛ, тем самым заставить её уйти с перископной глубины. К тому же существует мёртвая зона для ПЛ, когда ТА невозможна из-за чрезмерной близости с атакуемым объектом. Видимо последним способом наш капитан и решил воспользоваться.

Но не успел. «Ах ублюдки! Суки!» – выдохнул не отрывавшийся от бинокля старпом. Возникший на почти штилевой, с небольшими волнами воде, стремительно бегущий в нашу сторону бурун можно было уже увидеть невооружённым глазом. Несколькими секундами позднее, находящийся в полутора кабельтовых от нас баркас Верманда Варда резко изменил курс вправо и его «Эидис» бросился наперерез несущейся на нас самонаводящейся, сигарообразной смерти. Взрыв исполинской силы взметнул вверх огромную массу морской воды. Ударная волна воздуха с водяными брызгами шарахнула в левый борт «Жуковска», резко накренив его в правую сторону. Я не удержав равновесия улетел к переборке, пребольно ударившись локтем. Мои уши ещё не совсем оправившиеся от встречи во фьорде с первой ударной волной, на этот раз запечатало капитально. Мир звуков попросту перестал для меня существовать и не только для меня. Все находившиеся на незащищённом стеклом иллюминаторов мостике, как сговорившись трясли головами и мизинцами пытались прочистить уши от воображаемых пробок. То, что иллюминаторы были высажены в предыдущей передряге было наверно к лучшему. Мы по крайней мере были избавлены от риска серьёзных ранений осколками толстого калёного стекла.

В ватной тишине ко мне подошёл бледный Бронислав Устиныч и принялся гримасничать. Он надувал щёки, пучил глаза и зажимал нос. Я было собирался всерьёз озаботиться состоянием его рассудка, но тут до меня дошло, что он показывает мне способ ослабления последствий контузии. Я тоже набрал полные щёки воздуха, зажал нос и напрягшись произвёл некое подобие продувки носоглотки. В ушах что-то щёлкнуло, барабанные перепонки пришли вновь в более или менее нормальное состояние и главное вернулись звуки, правда в сопровождении нутряного монотонного гудения и головной боли. Ту же процедуру проделали все окружающие и нормальное общение вновь стало возможным. Видимость всё ухудшалась и составляла уже не более кабельтова(185 метров)