Лебеди остаются на Урале - Анвер Гадеевич Бикчентаев

а сражается в поле

1

Ранним утром Танхылу подошла к колодцу, чтобы набрать чистой воды. Позже вода уже была мутная, народу теперь в Карасяе вон сколько.

Не успела она вытащить ведро, как в конце улицы заурчала машина. Танхылу закрыла воду шалью, тяжело груженная машина подняла за собой тучу пыли.

За первой машиной показалась вторая, третья…

Старая женщина глядела на них без радости. Не стало, покоя от чужих людей, от шума машин, от грохота станков. Куда делась ласковая тишина карасяевских уличек, изредка нарушаемая мычанием коров, петушиным криком да лаем собак?

Ни днем, ни ночью не переставая гудит земля. В старых книгах писали, что перед концом света вот так же будет стонать земля…

Долго стояла Танхылу, прикрыв шалью ведро, а машины все шли и шли, вызывая в душе тяжелые предчувствия.

Душно стало в родном ауле. Не хватает даже свежего воздуха. Ветер приносил со стороны промысла тяжелый запах тухлых яиц. Говорят, вместе с нефтью поднимается серный газ…

Хотя в Карасяй провели водопровод, Танхылу не пользуется им. Все карасяевцы держатся за свои колодцы. Но и в колодце не всегда наберешь чистой воды — шоферы черпают из них воду грязными ведрами.

Но самое страшное — это нашествие чужих людей. В старых книгах тоже пишут об этом. Перед концом света будто бы соберутся многоязычные народы в одно место, чтобы жить, не понимая друг друга…

Чужие люди принесли чужие слова и чужие песни.

По праздникам не выйдешь на улицу, стыдно смотреть на женщин, которые носят юбки выше колен.

Красота женщины в ее скромности.

Аллах свидетель, продавщица в лавке даже курит… Если женщина курит, носит брюки, что остается в ней от святости и чистоты матери?

Машины проехали, и Танхылу опустила в колодец второе ведро. Взглянула вниз, в полное ведро, и, как в зеркале, увидела свое лицо. Поправила платок. Она повязывает его так, чтобы скрыть от чужих людей даже уши.

И тут ее перехватила вдова Хадича.

— Слыхала, жена Галляма в колхоз вступила? — затараторила она. — Знаешь, что Хамит скрылся? Говорят, убежал из-за старых грехов. Помнишь, два года назад они устроили самосуд? Кто-то, видишь, донес… Ходила за сахаром, привезли в лавку…

Танхылу не знала, как избавиться от Хадичи. За несколько минут она сообщила столько новостей, сколько не успевает сообщить за все утро «черная тарелка» радио.

— Твоя невестка посылает Бурана учиться, одна хочет остаться. Тут немало чужих мужчин на нее заглядывается…

Это задело Танхылу. Она уже давно не питает обиды на Камилю. Хорошей женой оказалась: сын ходит в чистой рубахе, счастливый такой, и внука дружно растят. Хадича по старой привычке чернит невестку…

— Хадича, перестань! — отрезала Танхылу. — Ты не смей наговаривать на Камилю. Не она посылает сына на курсы, а контора.

Вдова сразу начала юлить:

— Я не знала этого… А все же присматривай за Камилей. Сама знаешь, как бывает с красавицами…

Танхылу идет домой, легко балансируя коромыслом.

Женщину никогда не укараулишь, если в ней бес завелся. Она похожа на крепость, которую сдают сами защитники.

Открывая калитку, решила: «Все-таки зайду к невестке. Может, помочь ей надо. Нелегко справляться со службой и домом».

2

Забежав домой, Зифа взволнованно сказала:

— Уехал.

— Кто? — заинтересовалась Айхылу.

— Буран уехал на курсы, На полгода, в Баку…

У матери защемило сердце: никак не может Зифа забыть Бурана. Так уж устроено сердце женщины. Мать ничем не может помочь ей, тут все бессильны. И Айхылу в молодости так же страдала из-за Ясави, а женился он на подруге Айхылу…

— Разве мало хороших парней в Карасяе? — мягко сказала мать, положив руку на голову дочери.

— Таких, как Буран, нет.

— Ты должна забыть его. Он ведь любит Камилю.

Зифа, закрыв лицо руками, разрыдалась.

— Не надо, дочка, не надо.

Сквозь рыдания Зифа говорила:

— Не говори мне о Камиле… Она обманула его, а потом приласкала… Еще говорила про арабов, которые умирают из-за любви!

— По тебе сохнет хороший парень, Хайдар.

— Мама, отпусти меня в город. Я тоже буду учиться на каких-нибудь курсах. Вот увидишь, выучусь. Буду стараться, спать не буду, все время буду сидеть за книгами. И геологию выучу и русский язык, не хуже Камили.

У каждого человека бывают минуты, когда кажется, будто сердце разрывается на части. Такое ощущение было у Айхылу. Прислонившись к печке, она заплакала горькими вдовьими слезами.

Услышав скрип ворот, мать и дочь вытерли слезы. Кто-то шел к ним.

Пришла Камиля.

— Здравствуйте! — произнесла она приветливо.

Айхылу засуетилась:

— Давно не была у нас, садись. Как сын?

Камиля, ответив старой женщине, ласково сказала Зифе:

— Я за тобой пришла. Наши уезжают, Артем Алексеевич и Людмила Михайловна. Хамзин и Ага остаются. Хайдар тоже уезжает вместе с ними в новую экспедицию. Пойдем их провожать?

Айхылу обрадовалась: «Пусть идут, на людях Зифе будет легче, с Хайдаром увидится».

3

…В это ясное сентябрьское утро каждый был занят своим делом. Ясави распоряжался уборкой богатого урожая. Закир, заменяя его в канцелярии, важно разговаривал по телефону с районом. Его жена, Танхылу, стирала белье на Белой. Не по ошибке ли прихватила она и детские пеленки? Нет, не зря в Карасяе говорят: «Сын — кусок сахара, а внук — конфетка».

Кузнец Галлям бил тяжелым молотом, работая без помощника. Звон металла плыл над аулом.

Две подружки, Камиля и Зифа, должны были пройти всю улицу, чтобы попасть в новую контору нефтяников.

— Мой сын уже начал сидеть, — сообщила Камиля Зифе приятную весть.

Зифа думала о своем. Пока Хайдар был в ауле, она не хотела о нем даже думать. Свыклась с мыслью, что он всегда будет любить ее, и эта уверенность позволяла пренебрегать парнем, свысока относиться к нему.

Решение Хайдара уехать в экспедицию поразило ее. Он даже не посоветовался с ней. Зачем же она бежит на проводы как сумасшедшая?

Две подружки, как в хорошее прежнее время, рука об руку шли по улице, привлекая к себе внимание встречных. Наверно, все думали про них: «Какие веселые! Какие красивые!»

Зифа весело улыбалась встречным, а Камиля, как всегда, глядела сдержанно и уверенно. Ее серые глаза не каждого одаривали ласковым взглядом.

Прошли ученики, громко поздоровавшись с девушками. С крыши недостроенного клуба их окликнул парень, подпоясанный брезентовым фартуком.

Зифа спросила:

— Говорят, наш аул теперь будет называться рабочим поселком?

Камиля покачала головой.

— Пока одни разговоры. Да какой же это поселок, если людям приходится жить в землянках? Новых домов — раз, два и обчелся. Пока не проведут железную дорогу, трудно будет со строительством и со