Черная Орхидея - Джеймс Эллрой

Эммет откашлялся и расправил локоны Мадлен; я сказал:

— И со своей собственной дочерью.

Моя оторва подняла голову, высохшие слезы на щеках, пыль и помада на лице.

— Папа, он не мой настоящий отец, и мы никогда... поэтому все законно.

Я спросил:

— Тогда кто настоящий?

Эммет повернулся ко мне лицом и мягко отвел мою руку с револьвером в сторону. Он не выглядел обескураженным или сердитым. Напротив, он был похож на бизнесмена, предвкушавшего трудные переговоры по новому контракту.

— Ее отец — чудак Джорджи, а мать — Рамона. Хочешь подробности или этого достаточно?

Я сел в кресло, покрытое шелковой парчой, в полуярде от кровати.

— Рассказывай все. И не ври, потому что я все равно узнаю.

Эммет встал и, приводя себя в порядок, окинул взором причиненный комнате ущерб. Мадлен пошла в ванную; через несколько секунд я услышал звуки льющейся воды. Эммет сел на край кровати, и положил руки на колени, словно он собрался исповедоваться священнику. Я знал, что он думал, что сможет отделаться от меня, рассказав лишь то, что посчитает нужным; но я также знал, что заставлю его выложить все, чего бы это ни стоило.

— В середине 20-х Рамона захотела завести ребенка, — начал он, — но я был против, тогда она стала доставать меня своими разговорами об отцовстве. Как-то ночью я напился и подумал: «Мама, ты хотела ребенка, так я сделаю тебе такого же парня, как я». Я обработал ее без резинки, а наутро, протрезвев, забыл про этот случай. Я не знал, что она в то время встречалась с Джорджи, только чтобы заполучить этого жеребенка, которого она так страстно желала. Когда родилась Мадлен, я подумал, что это из-за того одного раза. Я прикипел к ней сердцем — к моей маленькой девочке. Через два года я решил сделать полный комплект, и мы родили Марту.

Я знаю, парень, что ты убил двух человек, и не могу похвастаться тем же. Я так же знаю, что тебе известно, что такое жестокость. Когда Мадлен исполнилось одиннадцать, я понял, что она — точная копия Джорджи. Поэтому, подловив подлеца, я разукрасил его лицо ножичком. Увидев, что он может умереть, я отвез его в больницу и там подкупил врачей, сказав им, чтобы они сделали отметку в своих журналах, что Джорджи — жертва автокатастрофы. Когда он вышел из больницы, на него было больно смотреть — обезображенный урод. Я стал просить у него прощения, дал деньги и работу — присматривать за моими владениями, а также устроил его рабочим по вывозу городского мусора.

Я подумал о том, что Мадлен и впрямь не была похожа ни на одного из своих родителей; вспомнил я также и о том, что Джейн Чемберс упоминала об автокатастрофе, после которой у Джорджи поехала крыша. Пока все, что рассказывал Эммет, походило на правду.

— А что насчет самого Джорджи? Вам когда-нибудь приходило в голову, что он сумасшедший? Что он опасен?

Выказывая мне симпатию, он похлопал меня по колену.

— Отцом Джорджи был Редмонд Тильден, довольно известный в Шотландии врач. Патологоанатом. В Абердине в то время еще сильно было влияние церкви и поэтому доктор Редмонд мог легально вскрывать трупы только казненных преступников и педофилов, которых местные жители насмерть забросали камнями. Джорджи нравилось дотрагиваться до внутренних органов, которые его отец вытаскивал при вскрытии. Когда я еще был мальчишкой, то слышал одну историю. И я ей верю. Как-то доктор Ред-монд купил труп у каких-то ублюдков. При вскрытии он вытащил сердце и оно еще билось. Джорджи наблюдал за этим, и вид пульсирующего сердца ему понравился. Я верю этой истории, потому что во время войны Джорджи то и дело протыкал своим штыком мертвых Гансов. Не уверен, но думаю и здесь, в Америке, он выкапывал трупы из могил. Снимал скальпы и вынимал внутренние органы. Все это, конечно, омерзительно.

Я увидел свет в конце туннеля, слабую надежду на то, что удастся распутать дело. Джейн Чемберс в нашем с ней разговоре упоминала о том, что Джорджи и Рамона снимали на кинопленку, организованные ими представления, и что эти представления были основаны на действительных событиях, происходивших с Эмметом в Первую мировую войну; а два года назад во время моего ужина в их доме Рамона упоминала о том, как они «разыгрывали на сцене те эпизоды из жизни мистера Спрейга, которые он предпочитает не вспоминать». Я ухватился за мою догадку.

— А как вы могли жить с сумасшедшим?

Эммет ответил:

— В свое время, парень, тебя носили на руках, поэтому ты знаешь, как иногда слабые люди нуждаются в том, чтобы ты о них позаботился. А здесь особая связь. Это как будто у тебя есть слабоумный младший брат.

— У меня был слабоумный брат, старше меня. И я его уважал.

Эммет засмеялся — скептически.

— По ту сторону я не был.

— Неужели? Элдридж Чемберс утверждает обратное. Перед своей смертью он оставил в городской администрации кое-какие материалы. Похоже на то, что в тридцатые годы ему довелось увидеть некоторые представления, которые устраивали Рамона и Джорджи. Маленькие девочки в солдатской форме и с игрушечными ружьями в руках. Джорджи отражает атаку немцев, а вы бежите, поджав хвост, как последний трус.

Эммет покраснел и попытался изобразить самодовольную ухмылку; его губы задвигались словно у паралитика. Я прокричал:

— Трус! — и со всей силы ударил его по лицу — и этот с виду суровый шотландский сукин сын бросился рыдать как дитя. Из ванны вышла Мадлен, в чистой одежде и со свежим макияжем. Подойдя к кровати, она обняла своего «папочку» так, как до этого обнимал ее он.

— Рассказывай, Эммет, — потребовал я.

Он рыдал на плече своей суррогатной дочери; она ласкала его с такой нежностью, которая мне и не снилась. Наконец он шепотом выдавил:

— Я не мог бросить Джорджи, потому что он спас мою жизнь. Мы отстали от своей части и оказались на поле, усеянном трупами. В то время к тому месту подошел немецкий патруль. Они протыкали штыками всех британцев, раненых или мертвых. Джорджи навалил на нас несколько трупов немецких солдат. Это были даже не трупы, а то, что от них осталось после минометного обстрела. Джорджи заставил меня заползти подо все эти оторванные конечности и вывернутые внутренности и оставаться там, пока не ушел патруль, а потом мы вылезли оттуда, и он меня вычистил и взбодрил разговорами про Америку. Так что, как видишь, я не мог...

Он не договорил. Мадлен гладила его плечи и ерошила волосы.

— Я знаю, что порнушку с участием Бетти и Линды Мартин снимали не в Тихуане, — проговорил я. — Имел ли Джорджи отношение к этому фильму?

— Нет, — ответила Мадлен с такой интонацией, какая до этого была у Эммета в начале разговора. — Мы с Линдой разговаривали в «Ла Берне», и она сказала, что ей нужно место для съемок небольшого фильма. Я поняла, что она имела в виду, и, так как мне хотелось снова увидеться с Бетти, я разрешила использовать один из пустующих домов моего папы, гостиные которого были выполнены в старинном стиле. Бетти, Линда и Дюк Веллингтон сняли этот фильм там. Джорджи за этим всем наблюдал. Он постоянно бродил по таким пустующим домам. И когда он увидел, как снимался этот фильм, то просто голову потерял из-за Бетти. Может быть, потому, что она была так похожа на меня... его дочь.

Я отвернулся, чтобы дать ей договорить не смущаясь.

— И что потом?

— Потом, где-то в районе Дня благодарения, Джорджи пришел к отцу и потребовал «дать ему эту девчонку». Он пригрозил, что расскажет о том, кто мой настоящий отец, а также предаст гласности подробности наших с папочкой отношений, представив дело таким образом, как будто это инцест. Я стала искать Бетти, но не могла ее нигде найти. Позже я узнала, что в то время она была в Сан-Диего. Папа позволил Джорджи остаться в гараже, потому что тот выдвигал все новые и новые требования. И он дал ему деньги за его молчание, но тот не унимался и вел себя все более нетерпимо.

Потом в тот воскресный вечер вдруг позвонила Бетти. Она была пьяна и назвала меня Мэри или каким-то таким именем. Она сказала, что обзванивает друзей, которые есть у нее в записной книжке, чтобы одолжить у кого-нибудь из них немного денег. Я дала трубку папе, и он пообещал ей денег, если она встретится с человеком, за которого он ручается. Как видишь, мы думали, что Бетти нужна была Джорджи только для... секса.

— И после того что вы о нем знали, вы ему поверили?

Эммет закричал:

— Ему просто нравилось трогать мертвых! Он был безобиден! Я не думал, что он будет убивать!

Я подтолкнул их к продолжению рассказа.

— И вы сказали ей о том, что у Джорджи медицинское прошлое?

— Потому что Бетти уважала врачей, — ответила Мадлен. — Потому что мы не хотели, чтобы она чувствовала себя последней шлюхой.

Я чуть не расхохотался.

— И что было дальше?

— Думаю, ты знаешь, что было дальше.

— Все равно расскажите.

Мадлен со злобным видом продолжила.

— Бетти приехала сюда на автобусе. Они с Джорджи удалились. Мы думали, что они поедут в какое-нибудь приличное место, чтобы побыть вдвоем.