Помнишь ли ты... - Джудит Макнот

— Ночью тоже было очень весело, — подхватила Кори. — Мы сидели у костра, жарили зефир и распевали песни.

— А после того как мы отправились спать, на контейнеры для мусора рядом с нашей стоянкой напали еноты, да еще медведи поджидали удобного случая, чтобы поужинать нами, — заявила Диана, проглотив кусочек утки. — По-моему, ни один енот в ту ночь не лег спать голодным.

— Но теперь, вспоминая прошлое, — с усмешкой произнесла Кори, — я понимаю, что поездка получилась слишком однобокой. Пока я носилась по лесам, забыв обо всем на свете, кроме фотографий, Диана ходила следом за мной, навьюченная медикаментами, и цитировала, какими опасностями грозит столкновение с лосем в брачный сезон или что делать, если встретишься с недружелюбно настроенным медведем.

— Тебе повезло, что она взяла на себя такое бремя, — заметила Мэри Фостер серьезно.

— Это правда, — подтвердила Кори, обращаясь к Коулу. — Видите ли, за день до отъезда домой я улизнула из палатки незадолго до рассвета, нарушив категорический приказ папы не покидать лагерь в одиночку. Я хотела принять участие в конкурсе молодых фотографов, но за прошедшее время не сумела снять ничего стоящего. А накануне я увидела подходящий сюжет для призовой фотографии: лоси переходят ручей близ водопада, который обрушивался с крутой, поросшей деревьями скалы. Я поняла, что, если сделаю такой снимок с восходящим на заднем плане солнцем, у меня появится шанс выиграть приз. Папа не смог сопровождать меня — у него не на шутку разыгралась аллергия, и я решила пойти одна.

— А почему мама не составила вам компанию? — удивился Коул.

— Мама очень устала — она целый вечер готовила ужин и упаковывала вещи.

— А Диана?

— У меня не хватило наглости обратиться к Диане. Она была с ног до головы покрыта каламиновой мазью, к тому же подвернула ногу. Но, услышав, что я выбираюсь из палатки ночью, Диана принялась перечислять ужасы, какие ждут неопытного путешественника в лесу. Но я уже бежала прочь, прихватив только фонарик и фотоаппарат.

Несколько минут спустя я услышала хруст веток, почувствовала запах мази и догадалась, что это Диана. И точно — она ковыляла по тропе, волоча ногу, В одной руке у нее была увесистая аптечка, а в другой — голубой фонарик. Какое это было утро! — Кори залилась смехом. — Когда мы достигли выбранного мной места, я поняла, что солнечные лучи будут плохо освещать ручей с этой стороны, и нам пришлось искать брод, перебираться на противоположный берег, продираться сквозь заросли над водопадом, а затем спускаться обратно.

— И вам удалось сфотографировать лосей?

— Нет. Еще не рассвело, и я не знала, что мы очутились на берегу другого ручья возле ближайшего холма, потому установила треногу и настроила телеобъектив. Небо наливалось розовым светом, а сохатые так и не появлялись, и я оставила Диану с фотоаппаратом, а сама прошла в конец поляны. Встав на четвереньки, я выползла из зарослей на берег и подождала, пока глаза привыкнут к свету. Я присела и до стала из кармана остатки зефира. И тут я увидела как он выходил из воды, направляясь прямо на меня.

— Лось? — уточнил Коул, передавая блюдо с бисквитами дедушке Дианы.

— Нет, медведь! Он был еще молодой, немного ниже меня ростом — это я поняла не сразу, потому что он передвигался на четырех лапах. Не сомневаясь, что он меня заметил, я опустилась на четвереньки, но косолапый оказался рядышком. Я завизжала, он остановился, и мы замерли друг перед другом, ошеломленные и перепуганные. Вдруг он встал на задние лапы, я — на ноги, швырнула в него зефиром и бросилась наутек. Впрочем, он удирал с такой же скоростью.

Но на этом наши злоключения не кончились. В довершение всего этого, — задыхаясь от смеха, продолжала она, — решив вернуться в лагерь, мы поняли, что заблудились. Диана настаивала, что мы должны сидеть на месте, как сказано в ее инструкциях, но я не слушала — до тех пор, пока она не притворилась, что не может идти из-за больной ноги. Вечером она развела небольшой костер — чтобы спасатели могли нас найти.

А я забыла поменять батарейки в фонарике, и они сели незадолго до того, как я услышала звук, показавшийся мне воем волков. Диана не дала мне свой фонарик. Она заявила, что он понадобится нам сигналить пролетающим мимо самолетам, и я согласилась с ней. Но как только вой повторялся, я оказывалась на грани истерики, — призналась Кори и сделала глоток чая. — Я так дрожала, что не могла произнести ни слова, мне пришлось отворачиваться, чтобы Диана не видела моих слез. Я чувствовала себя такой дурой — особенно потому, что вечно дразнила Диану, которая боялась змей, нарвала ядовитого плюща и повсюду таскала за собой аптечку, но именно я теперь плакала, как ребенок, пока она хладнокровно искала выход. Диана успокоила меня и растолковала, что никакие волки нам не угрожают. Наконец мы улеглись спать. После того как на следующее утро нас нашли, Диана никогда не подтрунивала над моей глупостью и трусостью. С тех пор мы больше не вспоминали о воображаемых волках.

— О воображаемых волках? — переспросил Коул. — Ничего не понимаю.

— Все ясно, — подытожила Кори, — значит, и вы не читали «Путеводитель по Йеллоустоуну». — Она сверкнула заразительной улыбкой. — Видите ли, тогда в этой части Йеллоустоуна не водилось никаких волков. Служители парка сдерживали их в глубине леса, подальше от кемпингов. Оттуда и доносился вой.

Коул нашел это объяснение неубедительным.

— Вы хотите сказать, что всех хищников с такой гигантской территории загнали за ограду? — Он взглянул на Диану, ожидая ответа, но она, по-видимому, увлеклась, обводя указательным пальцем узоры на рукоятке своего ножа.

— Разумеется, нет! — воскликнула Кори. — Комиссия по фауне обнаружила, что популяция волков в Йеллоустоуне вышла из-под контроля, поскольку их естественный враг, черный оцелот, был почти полностью истреблен в Скалистых горах. Оцелотов пришлось завозить из Калифорнии, и те загнали волков в горы.

Диана почувствовала устремленный на нее взгляд Коула и, подняв глаза, перехватила его понимающую улыбку.

— Весьма правдоподобная история, — сдержанно заметил он.

— И мне так казалось, — ответила Диана, подавив смешок. Кори переводила взгляд с одного на другого, мысленно повторяя давний довод, которому в детстве поверила без колебаний. Теперь, повторенный вслух, он звучал нелепо.

— Диана… — подозрительно произнесла она, — значит, это вранье?

— Это полнейшая чепуха! — перебил Генри Бриттон. — Удивительно, как ты могла на нее купиться. Кори!

Втайне Коул считал решение Дианы идеальным, но в качестве нового и к тому же временного члена семьи не имел права выступить в защиту противоположного мнения. Вместо этого он заключил: